Самарово — «музейный уголок» Ханты-Мансийска

Альбина Глухих

Колонизация Югры началась походом казаков Ермака в конце XVI века, и после него поток новопоселенцев уже не скудел. Беглые крепостные, казаки, приверженцы старой христианской веры, не принявшие церковной реформы патриарха Никона, ямщики из северо-западных краев России…

Наш земляк Хрисанф Лопарев, ученый, в своей книге «Самарово», изданной в 1896 году, называет фамилии первых жителей Ханты-Мансийска, точнее, его южной части — исторической основы города. Якунька, Микитка, Кирилка Шаламовы; Семейко, Ивашка, Баженко Змановские; Петрушка, Афонька Карандашовы; Коземка, Сенька, Алешка, Потапко Мухины; Дружинка Ершов; Пронька Скосырев, Ермилка, Ивашка Скрыпуновы; Данилко Кузнецов… Я выписала только те фамилии, которые и сегодня на слуху. Особенно обширным и зажиточным был род Шаламовых.

ВСЕГО ДВЕ УЛИЦЫ

«А Самаровские горы зело высоки и круглы суть… На них болоты и озера есть. А на яму есть 50 паев (ямщицких долей — Авт.) и церковь святого Николая есть», — так написал в 1675 году Спафарий Милеску, посланный царем Алексеем Михайловичем в Китай и по пути посетивший Самаровскую ямщицкую слободу.

Для заселения места было мало — узкая подошва Самаровских гор (они назывались так в честь хантыйского князя Самара), которая в полноводные годы затапливалась целиком.

Поневоле самаровцам приходилось разрабатывать под строительство пологие места склонов. Лопарев называет невысокие вершины Палениной, Комиссарской (Лысой), Мирославской, Филипповой и Романовой, некоторые и составили Барабу — нагорную часть Самарова. Начиналась она от церкви во имя Покрова пресвятой Богородицы и тянулась в сторону нынешнего Ледового дворца. Снизу к ней примыкала улица Кирова (бывшая Церковная). Застраивался и центр Самарова, причем не только избами, но и двухэтажными домами состоятельных ямщиков и промышленников. К сожалению, центральная часть давно потеряла свой первоначальный облик, зато на Барабе не редкость дома столетней и более старой постройки. Поэтому ее можно с чистой совестью назвать музейным уголком архитектуры северного старожильчества.

ВНАЧАЛЕ ВОЗДВИГЛИ ЦЕРКОВЬ

Основные властные и социально-бытовые учреждения находились в центре Самарова. На Барабе новоселы в первую очередь построили Никольскую часовню, она стоит по сию пору. Дальше по горе находился стадион, пионерский лагерь. Один раз в годы войны я там отдыхала, но как все дети постоянно испытывала голод, и мы бегали домой поесть. В начале сороковых годов открылась школа №2.

Трудно сравнивать нынешнюю Барабу с той, что была четыреста и даже сто лет назад, поскольку не являлся свидетелем тех времен. Помогают семейные предания старожилов, старые фотографии, воспоминания земляков.

ЭКСКУРСИЯ ВО ВРЕМЕНИ

Экскурсию по Барабе, наверное, лучше начать с переулка Некрасова (раньше он назывался Никольским в честь часовни святого Николая). В самом основании переулка на углу — огромный кирпичный дом. Несколько лет назад здесь был другой, небольшой, с памятной доской, гласящей, что тут жил герой гражданской войны, красный партизан Платон Лопарев (кстати, племянник Хрисанфа Лопарева). Жаль, что мы не умеем или не хотим чтить историю края, уничтожая ее памятники. Зато на противоположной стороне улицы, на взгорке, выделяется черное от древности квадратное сооружение. Это и есть бывшая часовня. Купол ей снесли, очевидно, тогда же, когда ломали Покровскую церковь, а сруб оставили под жилье.

В военные годы здесь жила семья Оленевых. Этот род значится еще в переписных списках XVII века. Но первый Оленев был не ямщиком, как большинство новопоселенцев, а охотником, как Змановский, Кузнецов… Пушнина — мягкая рухлядь — всегда являлась ценным товаром для торговли, поэтому умелые и удачливые промысловики богатели. Судя по всему, Оленевы были достаточно грамотны, потому что вскоре их потомки стали волостным головой, вахтором (то есть чиновником) при запасном магазине в Самарове… После революции судьба Оленевых изменилась. Григорий Андреевич, как рассказала его внучка Лариса Молокова, воевал за советскую власть, был в одном партизанском отряде вместе с Евдокией Ершовой, Иваном Чукреевым. Похоронен с почестями в Самарове. Другой Оленев, Константин Елисеевич, все же пошел по торговой линии, как его предок Николай. В 1928 году он создал первое потребительское общество.

Жильцы бывшей часовни менялись, сейчас здесь живет Александр Шнайдер (из сосланных в войну поволжских немцев). Все в доме указывает на почтенный возраст: первый этаж почти погрузился в землю, хотя окна еще видны, наверх ведет лестница с толстенными ступеньками, но в помещении тепло держится хорошо.

Жилье разделено на две части, одну хозяин сдает квартирантам, в другой — живет сам. «Вы осознаете, в каком историческом доме живете?» — интересуюсь у Александра Александровича. «Конечно, это же старинная церковь, ей триста лет. Недавно мы ремонтировали дом и наткнулись на человеческие кости. Я сложил их в ящик и захоронил на огороде, как положено по-христиански. Я — ведь крещеный».

ДОМА УМИРАЮТ, КАК ЛЮДИ

От бывшего пионерского лагеря ничего не осталось только родная школа №2 по-прежнему возвышается над Барабой, теперь она переоборудована под пансионат для одиноких престарелых людей. Сейчас здесь почти нет старожилов. Да и многих домов нет, они «умерли».

Спускаемся на улицу Кирова, ее дома будто сбегают по склонам. Однако облик этой старинной улицы изменился кардинально. Старые дома, как правило, неказистые, чередуются с новыми особняками, вагончиками и балками. Такой вот контраст! Хорошо, что снег прикрыл грязь и неухоженность самого старинного уголка северной столицы. Он далеко от центра, у мэрии не на глазах, наверное, поэтому отцы города не знают о его плачевном состоянии, хотя юбилей буквально на носу. Сквозь возрастные наслоения проглядывает улица моего детства, юности.

Татарская деревня, татарский аул — так называли ее начало (от центра Самарова), потому что здесь жили татарские семьи Сафралеевых, Ниясовых, Муралеевых, Хасановых, Кучкидиновых, Башировых… Жили они и по берегу Иртыша, все выходцы из-под Тобольска, где некогда располагалось ханство Кучума. Чуть дальше — очень старый дом. Я уже знаю, что он принадлежал крестьянину. Дом сложен основательно — из толстых сухих бревен. Двухстворчатые двери, лестница, ведущая в комнаты. В моем детстве он был очень красив, тогда казалось величествен. До революции его построил Павел Карандашов.

Род Карандашовых столь же древен, как и Оленевых. Карандашовы прибыли в числе пятидесяти ямщиков. Предки их были ратниками, то есть служивыми людьми. Павел имел десять детей и, несмотря на многодетность, в бедняках не числился. Его хотели было раскулачить, отобрать нажитое, выслать за пределы Самарова. Заступился за Карандашова красный партизан Иван Чукреев, бывший у власти после победы красных.

БЫЛА РЕЧКА, ДА ИСЧЕЗЛА

Когда-то вдоль горы текла речка, заходившая в центр Самарова и впадающая в Иртыш там, где сейчас находится здание речпорта. Дома выстраивались вдоль ее берега и уходили в сторону нынешнего Экспоцентра, некоторые держатся до сих пор. «Мы купили дом, в документах написано, что строение дореволюционное», — говорит Алексей Скосырев. Он даже не знает, что его род тоже насчитывает лет четыреста. В конце улицы, в районе горнолыжного спуска было сельское кладбище. Дольше всех посещал его могилы дядя Вася, Василий Сумкин, один из самых популярных старожилов Самарова.

Насколько помню, редкая семья не держала скотину, особенно коров. Сейчас сколько ни заглядывала во дворы, даже намека на это нет, зато машины — не редкость. Разрастающиеся спортивные сооружения горнолыжного комплекса меняют вид улицы Кирова, бывшей Церковной. Махом снесены три крайних дома — Аширбакиевых, Бекетовых, Мусиных. Разбиты постройки, разровнена земля, промятая тракторами.

Старожилы боятся; что начнется вырубка хвойного леса в конце Барабы. Невыразимо жаль остатков первозданности Барабы. Но природа, в отличие от людей, не сдается. Горные ключи выбиваются на поверхность, образуя огромные наледи, где вода не замерзнет даже в мороз.

«Новости Югры», 1 марта 2007 года