С. Таежный
- На берегу Назыма
Катер «Суворов» свернул с Оби и пошел по Назыму. Назым пополняют горные речки, поэтому вода в нем чистая, светлая, и густые заросли кедровника, ельника, пихтача отражаются, как в зеркале. Иногда отражение исчезает — это ветерок вырвался из чащобы и покрыл рябью водную гладь.
Катер шел против течения. Люди, ехавшие в нем, были зачарованы дикой природой. Назым очень извилист и имеет множество поворотов. Местные жители измеряют расстояние по этим поворотам. Если у старика-ханты спросить, далеко ли до рыбацкой избушки, он ответит: «Два плеса проедешь, пожалуй». Два плеса — два поворота.
Один из наших спутников рассказывал, как несколько лет назад он привозил к хантам сенокосилку.
— Когда ханты увидели, как машина косит траву, быстро собрались, сели в лодки и уплыли.
Кто-то высказал опасение, что ханты, увидев катер, плашкоут, а на нем трактор, могут покинуть вновь выстроенный поселок. Но наш спутник твердо и уверенно сказал:
— Ханты теперь не те. Много с ними работы проведено. Сейчас они прирастают к земле.
Вскоре мы сами убедились в правдивости этих слов.
Агроном Ханты-Мансийской опытной станции Вера Харчевникова сгорала от нетерпения увидеть поселок, в котором она работает.
— Немного осталось, — говорила она торопливо, ее глаза вылавливали что-то на берегу, — два плеса, не больше…
Когда катер сделал последний поворот, на крутом берегу Назыма показались люди. Они ждали нас. Еще вчера радист Сергей Кучкильдинов сообщил жителям поселка, что эмтээсовский катер везет в их колхоз гусеничный трактор. Это было радостное событие. Первый трактор в колхозе! И как только девушки-комсомолки сообщили, что слышен звук мотора, весь поселок высыпал на берег.
Катер причалил к берегу. Женя Молданова и Вера Нганы обнимали агронома, оживленно разговаривали.
Мы познакомились с руководителями колхоза. Секретарь партийной организации дал краткую характеристику каждого колхозника. Вот на берегу стоит молодой рыбак Андрей Аликов. Когда весной почувствовался прорыв на рыбодобыче, Андрей Аликов возглавил звено молодых рыбаков и добился перевыполнения квартального задания. Вот стоит убеленный сединами 73-летний ханты Кирилл Николаевич Харанзеев. Он сейчас руководит строительной бригадой в колхозе. Рядом с ним стоят и разговаривают про опытный огород Женя Молданова и Вера Нганы. Тут же стоит в унтах старик Кобельс. Женщины, девушки, дети — все пришли сюда посмотреть, на что способна эта железная машина со множеством колесиков, на которые надеты железные цепи. Правда ли, что она может выдернуть из земли сосну в человеческий обхват, правда ли, что машина будет корчевать пни, а плуг заравнивать ямы и будет здесь ровное место, тайга отступит от берега?
Обо всем этом им уже говорили комсомольцы-агитаторы, и хотя старики соглашались с ними, но твердили свое: «Посмотреть бы надо». И вот этот день настал. По толстым бревнам трактор сошел на берег.
— Привязывай пень, смотреть надо… — требовал старик Харанзеев.
Прицепили. Трактор отошел, натянув тросс.
— Юва! Юва! (Давай! Давай!) — слышались голоса со всех сторон.
Мотор загудел сильнее, трос впился в пень, земля вокруг него зашевелилась.
— Мана! (Пошел!) — кричал кто-то.
Когда пень был выворочен, возгласы одобрения прокатились по толпе. На лицах появились улыбки, и одно слово повторялось особенно выразительно.
— Ям! Ям! (Хорошо! Хорошо!).
Выкорчевав несколько пней, трос привязали к сосне. Она закачалась, обдала любопытных дождем своих игл, стала крепиться, а потом ее корни вместе с землей вывернулись наружу. Сосна упала…
Кирилл Николаевич Харанзеев отошел в сторону, присел на кучу хвороста, разжег трубку. Мы подошли к нему.
— Вуся! Вуся! Здравствуйте! — сказал он приветствие на хантыйском и русском языке.
— По-русски говоришь? — спросили мы его.
Ханты кивнул головой. Потом неторопливо, скупо поведал историю своей жизни. 25 лет он работал у русских купцов Кузьмина и Андреева. В те годы он был сильным и лучшего башлыка нельзя было найти на всей Оби.
— Рыбы добывали много, денег давали мало… Одежды не было. Много раз уходил от купцов в тайгу. Там тоже плохо жилось. Гроши платили за убитых зверей.
Была у Кирилла Николаевича семья: жена и ребенок. Но много уж лун прошло, как умерла жена, скончался сын.
Он остался один.
— Совсем хотел итти в тайгу умирать, да пришли русские. Совсем не те, что были раньше. Стали давать много денег за убитых зверей, за сданную государству рыбу. Присмотрелся. Люди — хорошие. Потом меня выбрали председателем сельсовета. Вступил в партию. Теперь вот стар стал. Спина болит. Много ходить не могу. Строительством еще руководить можно, а рыбачить — нет.
Мы спросили, как он относится к трактору.
— Умная машина. Большое дело делать будет. Целину ломать, — и помолчав немного, добавил. — Мы по-новому живем. Не кочуем. Видишь, сколько построили. Домов сорок будет. У каждого — огород есть. Первый раз садили.
Кирилл Николаевич рассказал давний случай, как один ханты несколько дней подряд дожидался, когда вырастет картофель. Не дождался, выкопал и сварил.
— Теперь таких ханты нет. У всех огород… Трактор большой огород сделает. Будет совсем хорошо. Как у русских…
Мы долго еще разговаривали с Кириллом Николаевичем о том, как ханты-кочевники становились ханты-оседлыми, ханты-земледельцами.
Трактор все выворачивал и выворачивал пни, очищая места в поселке под улицы, огороды, опытные поля, постройки. Трактор ломал не только целину в непролазной тайге, он круто поворачивал ханты к новой жизни. И всем было хорошо понятно, что путь, которым ведет хантыйский народ партия, единственно правильный путь.
- Умельцы
Здесь, на берегу Назыма, сплошной стеной стояла тайга. Год назад сюда пришли люди с топорами и пилами, подстроили избушки, стали ловить рыбу на горной речке Итьях. Через несколько дней место было обжито: из труб шел черный дым, дети играли, прячась за стволы деревьев. Эти люди были ханты. На другом берегу стояли три дома — деревня Терешка, носившая имя старого рыбака. С ханты пришли русские: заведующий избой — читальней Курочкин, медицинский фельдшер Косачев, агроном Харчевникова. Рядом с избушками ханты строились избы русских. В избах русских были печи, камины, в комнатах светло, чисто. Ханты, наоборот, прорубали небольшие окна, ставили в один из углов очаг. Дров шло много, а тепло было только у очага.
Ханты часто заходили к своим друзьям русским. Русские предложили ханты жить по-новому: строить настоящие дома, разрабатывать огороды, переходить с кочевого образа жизни на оседлый.
Дом за домом вырастал на берегу Назыма. В первую очередь построили баню, кооператив, здание правления рыбартели, детские ясли, медицинский пункт, школу. Потом стали строить дома для колхозников. Строили сами же ханты. Очагу не было места в таком доме. В каждой избе стоял камин с обогревателем, заранее было известно, где будут расположены стол, койка, шкаф.
К моменту нашего приезда в Новом Назыме насчитывалось около 40 домов, однако плотники и пильщики не бросали работу. В поселке обозначалась пятая улица.
Когда мы зашли в квартиру председателя колхоза Данила Михайловича Аликова, его жена Евдокия качала ребенка. Ребенок находился в плетеной разукрашенной люльке, подвешенной к потолку. Люлька напоминала наружный карман с открытым козырьком. Ребенка не нужно пеленать. Он привязывается к этому карману. Такая люлька-карман удобно прикрепляется и к лодке и к нартам. Делают люльки, обычно, женщины.
Секретарь парторганизации Александр Иванович Курочкин произнес приветствие по-хантыйски и женщина ответила:
— Вуся, вуся!
На окнах дома развешены марлевые занавески, койка заправлена по русскому обычаю со множеством подушек. На угловом столике лежат книги по животноводству, полеводству, по рыбной ловле. Здесь есть тома Пушкина, Лермонтова и несколько книг советских писателей.
Председателя рыбартели дома не было. Он уехал в Ханты-Мансийск по делам колхоза и должен прибыть с часу на час.
Рядом с домом председателя живет его заместитель Павел Кириллович Молданов. Хозяин нас встретил на улице. Он строгал рубанком доски для заборки кухни. Кухня была забрана, осталось лишь подвесить двери да прибить плинтуса. Услышав одобрение Курочкина, хозяин обрадовался.
— Ханты все могут, ханты большие умельцы, — говорил Молданов.
И, действительно, при помощи ножа и топора они изготовляют из дерева всевозможные вещи. Легкие лодки делают даже дети в 13—14 лет. Такую лодку здесь имеет каждый житель. А как они искуссно сделаны! Такой челн, выдолбенный из осины, по длине не превышает трех метров. Лодка удобна, быстроходна. Мы видели, как со скоростью катера ехал ханты на такой лодке, управляя двойным веслом. Иной русский не отважится плыть на такой лодочке. А ханты считают это обыкновенным делом. Если учесть, что они не умеют плавать, то станет понятно: для ханты вывалиться из лодки равносильно потерять жизнь.
Умельцы — это слово припомнилось нам, когда в другом дому мы рассматривали работу женских рук. Женщины делали из бересты кузовки для ягод. Скрепляющим материалом служили тонкие коренья. Эти кузовки были сделаны изумительно. В другом месте мы любовались национальным платьем. Оно было похоже на русский сарафан с рукавами, только рукава и подол платья оторочены разного цвета материей, что придает ему праздничный вид.
Ханты очень восприимчивы. Стоило агроному Харчевниковой заготовить на зиму дров, как такие же поленницы появились у каждого дома. Даже в детских играх мы видели миниатюрные огороды и поленницы дров. А ведь год назад ханты не имели представления о ранее заготовленных дровах и разработанных огородах.
Колхозный огород был небольшой, но эти 40 сотых гектара были вырваны у тайги руками ханты, и только руками. Мы видели, как растет на огороде лук, капуста, морковь, картофель. На будущий год при помощи трактора огород увеличат до 10 гектаров. А это уже большое достижение!
Все люди колхоза имени Молотова были заняты работой. Петр Васильевич Тарлин — большой специалист по мордам. Морда — орудие лова из прутьев. Ловушки стоят в ряд около дома Петра Васильевича, но он, не зная устали, заплетает новую морду. Старик Кобельс делает насадку сетей. Он торопится: ведь скоро звено рыбаков отправится рыбачить на Обь. Комсомолки Женя Молданова и Вера Нганы пропалывают огород, плотники Петр Иванович Тарлин и Филипп Тимофеевич Волгин строят новый дом, Андрей Аликов и Семен Волгин пилят тес для крыши.
Ханты очень трудолюбивы. Они не делают перерывов на перекуры. Большинство молодежи вообще не курит, а старики курят трубку во время работы.
К нам подошли девушки-комсомолки в национальных костюмах и приветливо пригласили на колхозное собрание. Смотря на них, мы думали: они будут жить при коммунизме, тогда как их деды жили при полуфеодальном строе. Да, ханты теперь не те, что 35 лет назад, они полноправные жители нашей советской страны.
«Сталинская трибуна», 14 сентября 1952 года
