Валентина Патранова
Сотрудники Государственного архива Югры подготовили настоящее исследование об устройстве в округе эвакуированных в годы войны детей из Ленинграда.
НЕ ХВАТАЛО НИ МЕБЕЛИ, НИ ОДЕЖДЫ
– По постановлению окрисполкома на территории округа должны были открыть 12 детских домов, где собирались разместить 1 150 детей, – рассказывает заведующая отделом использования и публикации документов Государственного архива Югры Светлана Тюлина. – Фактически же, по нашим данным, сюда привезли 944 ребенка: 722 – школьного возраста и 162 – дошколят, открыли десять детских домов, но у нас в архиве хранятся дела по восьми.
Первая партия детей блокадного Ленинграда прибыла осенью 1942 года, их приняли детские дома поселков Сургута и Песчаного. По сохранившимся документам можно судить об условиях проживания детей. Шла война, нового строительства не велось, и под детдома отдавали приспособленные помещения. Не хватало мебели, одежды, книг, тетрадей, чернил, скудной была еда. Но главное, дети были в безопасности – не было обстрелов и того жуткого голода, какой они испытали в блокадном городе.
По словам Светланы Тюлиной, разрабатывая тему детских домов военной поры, они обращались не только к архивным источникам, но и к воспоминаниям блокадников.
– Очень нам помогла Валентина Кайгородова, которая возглавляет в Ханты-Мансийске общество блокадников Ленинграда, – говорит Светлана Владимировна. – Она нас познакомила с Лидией Филатовой, в девичестве Ошмариной, которая была эвакуирована в Зареченский детский дом в Микояновском, ныне Октябрьском районе
ЛИДА ОШМАРИНА И ВОЙНА
Сегодня в округе практически не осталось воспитанников первых детских домов. Как удалось выяснить, в 1945 году тех, кому исполнилось 14 лет, отправили обратно в Ленинград для учебы в фабрично-заводских училищах и на восстановление города. Остальных ребят перевели в детские дома на юг Тюменской области. Но это не означает, что детдома были ликвидированы. Они просуществовали до начала 50-х годов, их пополнили дети, родившиеся в округе: у кого-то на войне погиб отец, умерла мать, а родных не было.
Сотрудники архива познакомили с воспоминаниями Лидии Филатовой (Ошмариной). До войны Лида жила с родителями в городе на Неве. Отец еще до войны сильно болел, он и умер первым – в декабре 1941 года, а весной 1942 года умерла мама. Лиду забрала к себе тетя, но и она погибла при бомбежке. Девочка осталась круглой сиротой. 11 августа 1942 года Лиду Ошмарину и других детей детского дома эвакуировали по Ладожскому озеру на «Большую землю». И дальше путь лежал в Омск.
Некоторых детей повезли на пароходе дальше на Север. Так юные ленинградцы оказались в поселке Малый Атлым, где их встретили пионеры с горнами и барабанами, угощали, чем могли – репками, морковкой. Дальше путь лежал в поселок Заречный. Здание клуба стало домом для детей, его перегородили досками – в одной половине разместились девочки, в другой – мальчики. Были среди прибывших ослабленные дети, они не могли ходить, только лежали.
Много лет прошло с тех пор, а Лидия Васильевна помнит доброту и заботу взрослых о маленьких воспитанниках, среди которых были не только те, кто приехал вместе с ними из Ленинграда, но и местные жители. Они старались обогреть, накормить так много испытавших в своей короткой жизни детей.
Кормили в Зареченском детском доме три раза в день, хлеба давали по 500 граммов против ленинградских 125 граммов, но все равно хотелось есть. Эвакуированным ребятишкам местные жители прощали мелкое воровство овощей на полях и огородах, понимая, что причина его – голод. Когда кормить стали лучше, и воровство прекратилось. Окрепнув физически, ленинградские дети стали выезжать с концертами в райцентр Кондинск, ныне Октябрьское. Их горячо принимал зал, а по окончании выступлений детей разбирали по домам и угощали.
В июне 1945 года на пароходе «Владимир Ленин» детей увезли в Тюмень. Лида Ошмарина попала в Нижнетавдинский детский дом, потом поступила в педагогическое училище, работала на Ямале, но судьба сделала крутой поворот, и она оказалась с семьей в Ханты-Мансийске. До самой пенсии работала воспитателем детского сада.
«НЕБЛАГОНАДЁЖНЫЕ» НЕМЦЫ И ФИННЫ
Глубоко окунувшись в тему блокадного Ленинграда, сотрудники архива выяснили, что эвакуировали жителей не только на добровольной основе, но и принудительно. Как это ни парадоксально звучит, но, возможно, это обстоятельство спасло многим жизнь. Если бы эти люди остались в Ленинграде, вряд ли выжили бы в голодном и холодном городе. Речь идет об эвакуации финского и немецкого населения.
По данным переписи 1939 года, в Ленинграде проживало свыше 10 тысяч немцев и около 8 тысяч финнов. Их стали вывозить в принудительном порядке по решению Военного совета от 20 марта 1942 года. Так в Ханты-Мансийске оказалась семья Бисс. Валентина Кайгородова, в девичестве Бисс, сегодня возглавляет общество блокадников Ленинграда и многое сделала для того, чтобы память об этих людях не была забыта: собирает воспоминания, делает запросы в архивы. По словам Светланы Тюлиной, благодаря Валентине Егоровне и Лидии Васильевне фонды архива пополнили документы, раскрывающие малоизвестные страницы блокады. Вот один из таких документов.
Из докладной записки председателя Ленгорисполкома П.С. Попкова члену Военного совета Ленинградского фронта А. А. Жданову об организации кремации трупов. «Секретно. 18 сентября 1942 г. Смертность населения в г. Ленинграде, увеличившаяся вследствие блокады, привела к необходимости массового захоронения трупов. Работы по массовому захоронению, производившиеся при глубоком промерзании грунта в условиях суровой зимы 1941/1942 г., настоятельно потребовали от руководящих организаций города, и в частности от исполкома Ленгорсовета, перехода от массового траншейного захоронения к кремации (сжиганию) трупов как наиболее целесообразному по экономическим и санитарно-гигиеническим соображениям способу. Первые опыты по сжиганию трупов были проведены Государственным ордена Ленина Ижорским заводом в г. Колпино. С учетом опыта Ижорского завода с февраля 1942 г. было организовано сжигание трупов в одном из цехов 1-го кирпичного завода. Здесь для опыта была взята одна из туннельных печей, ранее служившая для обжига кирпича, через которую пропускались груженные трупами вагонетки. Результаты сжигания трупов были обследованы рядом организаций с участием Госсанинспекции и признаны удовлетворительными. За период работы завода с 10 марта по 10 сентября 1942 г. было сожжено 112 тыс. трупов. Эти результаты были достигнуты в итоге колоссальной самоотверженной и героической работы коллектива работников 1-го кирпичного завода, проделанной в тяжелых, неимоверных, подчас нечеловеческих условиях. Люди работали, не выходя с завода целыми сутками, живя на заводе, забывая свои личные невзгоды, теряя близких людей, не считаясь ни со временем, ни с трудностями, ни с видами работ».
Можно написать сотни статей о войне, но ее истинное лицо в этих строках.
ВСЁ ДЕЛАЛИ СВОИМИ РУКАМИ
Сотрудники Государственного архива Югры подготовили исследование на тему «Самоуправление в детских домах». В одном из отчетов детского дома поселка Лиственничного за 1947 год отмечено: «Руками ребят были отремонтированы кровати, скамейки, табуретки, сделано два десятка новых табуреток, несколько стульев, стенной шкаф, 10 коек, рамки для картин, чемоданы, несколько десятков игрушек для младших детей».
А вот какое письмо написала завуч Лиственничного детского дома М. Карфидова в педкабинет Ханты-Мансийского окроно 26 февраля 1948 года: «Дисциплинированность и сознательность ребят видны хотя бы из такого факта: задумали мы к Ленинским дням построить из снега Мавзолей Ленина. Начали. Набросана была куча снега, дальше надо производить уже архитектурные работы. В это время ударили морозы. И, кроме того, норму выдачи хлеба на воспитанника в день снизили с 500 до 280 граммов. Такую норму дети получали в течение 3–4 дней. Я боялась, что ребята откажутся от задачи завершить к указанному сроку строительство Мавзолея. Холод. Недоедание. Мы решили ни словом не обмолвиться о Мавзолее. И вот, несмотря на отсутствие всякого напоминания с нашей стороны, детская организация сама решила, что начатое дело надо закончить. В мороз, с голодными желудками, ребята Мавзолей закончили, покрасили его ягодным морсом. И с каким же удовольствием потом любовались делом рук своих…»
