Новомир Патрикеев
Как по теории Лобачевского параллельные прямые пересекаются в пространстве, так, видимо, и исторические параллели ка ким-то образом пересекаются во времени. У философов есть разные объяснения: развитие истории по спирали с повторением пройденных этапов, но на более высокой базе; закон парных случаев; признание возможности аналогии, симметрии, тождества, а проще — сходства, соответствия, совпадения разновременных исторических процессов, явлений или взаимодействий реальной действительности. Народная мудрость гласит коротко и ясно — история повторяется.
Немало тому примеров из прошлого Обского Севера я встречал в литературе и архивах за десятилетия краеведческих исканий. Осмысливать их, разумеется, не берусь, это дело ученых. А вот о сходных ситуациях и аналогичных случаях из полувекового охотничьего опыта предложу несколько невыдуманных маленьких рассказов, скорее дневниковых записей.
В МЕЧТЕ И НАЯВУ
Старые поклонники Дианы помнят шикарное и до сих пор высоко ценимое издание «Настольной книги охотника». Со знанием дела написанное, по-настоящему энциклопедическое, оно было и прекрасно иллюстрировано, имея ввиду тематику, содержание и построение фотографий и рисунков, а не тогдашний уровень цветной печати. Как только я открыл вышедший в 1956 году второй том, так и остановился на второй странице обложки. Меня сильно взволновала вклейка-рисунок, настоящая картина — 40×25 см.
Ясное утро. Солнце только бросило первые беловато-голубые и золотисторозовые блики на гладь озера или старицы, не успев рассеять туман. Тихая вода у дальнего берега еще в дымке, силуэты деревьев и кустов чуть размыты. На переднем плане плавающие листья и белые цветы лилий. Четко прорисованы куртинки камышей.
Но это все статика, антураж. Динамика в другом. В центре крупным планом плоскодонная лодка. На корме пружинисто стоит старик-егерь с длинным веслом. Он внимательно, явно по-охотничьи, прицеливаясь, следит за летящими утками. Одна из крякв очень точно изображена в падении. На переднем сидении стрелок с классным ружьем (четко видны «полные» замки, как говорили, — «на боковых досках»). Перед ним чемодан с патронами, рядом крупные краснолапые и красноносые трофеи.
Доминантой рисунка, мне показался коричнево-пегий спаниель, стоящий в позе «зверь перед п рыж ком» на затянутом брезентом носу дощаника. Как же захотелось оказаться в положении того счастливого охотника и завести такую собаку…
Упомянутая в начале Богиня охоты, наверное, услышала, и мечта исполнилась. Я почти тридцать лет не расстаюсь со спаниелями. Да и та желанная картина повторилась.
Туманным августовским утром 1964 г. мы заехали с другом на большой пойменный разлив (cop) где скопилось на кормежке очень много уток-шилохвостей. С затопленных берегов (в том году был поздний спад воды) к ним подобраться невозможно, как и найти подходящее место для скрадка. И вспомнились мне довоенные охоты с отцом по «большой воде» с подъезда вдоль травянистых топких берегов. А мой первый спаниель Джойка натолкнул на другую мысль. Когда туман стал рассеиваться — я увидел почти тот же желанный пейзаж, но в северном варианте. Вместо деревьев невысокий тальник, вместо камыша из воды поднимается осока, а вместо лилий плавают широкие изумрудные листья муксутур-травы, стебли которой на метр -полтора уходят в глубину.
Ну а остальное — дело художника-декоратора. Первые дюралевые шлюпки были, кто помнит, с плоским продольно-рифленым дном и очень легкие. Мотор, бачок и прочий груз — на берег. Закрываю для собаки скользкий нос «казанки» плащом. Ставлю перед собой чемоданчик-контейнер с патронами, важно рассаживаюсь на переднем сидении с двумя ружьями, а товарищ встает на корме с веслом. И вперед, за давней мечтой!
Сменяя друг друга, мы медленно объехали сор. Утки вылетели из затопленных кустов и травы. Спаниель бесновался на носу — скулил, визжал и лаял. Когда трофеи падали на берег, мы приставали, а Джойка прыгала за ними и приносила к лодке.
СТРАСТЬ СИЛЬНЕЕ СТРАХА
С детства я помню и до сих пор храню уже пожелтевшую от времени фотографию 1929 года, где отец запечатлен с кофейно-пегим пойнтером Найдой на фоне трофеев, в том числе серого журавля. Эту громадную птицу-подранка собака сама обнаружила на большом лесном болоте во время охоты по тетеревиным выводкам и смело добрала.
Знал я и о ее неравной схватке с другой крупной птицей. А позже, на одной из послевоенных охот, отец показал мне и место, где она в вечерних сумерках атаковала на мелком озере молодого лебедя. Найда догнала его во время медленного разбега для взлета и вцепилась зубами. Сильная птица легко вырвалась и ударом крыла отбросила собаку. Снова пыталась разбежаться, но Найда опять бросилась на нее. И так три раза, пока лебедь не оторвался от преследования уже на берегу и, наконец, взлетел…
Поздней осенью 1964 года я впервые взял молодого спаниеля на таежную охоту. На обрывистом берегу мы подкарауливали с братьями глухарей. В предрассветные минуты они рассаживались на верх ушки елей и кривые сучки старых лиственниц, чтобы осмотреться перед перелетом на песчаную отмель. Там птицы клевали мелкую гальку, выполняющую роль своеобразных жерновов в их желудках для перетирания грубой зимней пищи — хвои и почек.
Собаку волновали новые лесные запахи, нарушающие ночную тишину — первые резкие крики соек, рев лосей. Телепатически передавались, наверное, и чувства хозяина, ожидавшего экзотическую добычу. Сначала Джойка вздрагивала, пугалась, когда глухарь с шумом усаживался на дерево или падал после выстрела, ломая ветки. Но к трофею обязательно подбегала, обнюхивала, пыталась даже кусать, если тот шевелился. О подаче, учитывая весовые категории, не могло быть и речи.
Отстояв зорьку, я вышел на крутояр полюбоваться быстрой темноводной лесной речкой. По стремнине желтой извилистой струей плыла опавшая хвоя лиственниц, а листья, скапливались в заводях, кружились причудливыми разноцветными колесиками-водоворотиками.
Братья еще не покинули свои позиции, когда на противоположном песке появился глухарь. Щелкнуло несколько выстрелов из мелкокалиберных винтовок. Одна из пуль перебила глухариное крыло, и он, развернувшись, поспешил в спасительный лес.
Ребята бросились мимо меня к лодке, Джойка — за ними. Через некоторое время вижу выходящую из леса процессию. Впереди прыгающая с веселым лаем собака, за ней младший брат с громадным живым глухарем под мышкой и замыкает средний брат с неестественно отставленной левой рукой.
Оказывается, собака по следу настигла глухаря на лесной полянке метрах в пятидесяти от берега и бросилась на него, как на какую-нибудь куропатку, хотя он минимум вдвое больше ее. Вцепилась в хвост, вырвала несколько перьев, но получила такую оплеуху крылом, что отскочила метра на два. Оторопела от неожиданности, залаяла и снова схватила подранка, получив очередной крепкий удар.
Тогда брат, довольно высокий и крепкий, сделав перед этим презрительное заявление, что та не собака, которая не может взять глухаря, навалился на него сам. Обхватил птицу правой рукой, а левой хотел схватить за шею. Но тут глухарь пустил в ход свой могучий клюв и долбанул захватчика по указательному пальцу, вырвав небольшой клочок кожи.
Представляете, какой опасности подвергалась ушастая малышка, бросившись на пернатого великана. Охотничья страсть и азарт победили страх.
СЛЕДЫ НА ТРАВЕ
Не по-осеннему жарким днем 19 сентября 1970 года я охотился со спаниелем недалеко от впадения Иртыша в Обь. Типичным летним явлением была и разразившаяся сильная гроза с продолжительными раскатами грома. К вечеру темные тучи опять сменились июльскими молочно-розовыми облаками на ярко-голубом небе. К ночи так прояснило, казалось, обязательно будет заморозок. Но иней не выпал. Почти полная луна, светившая всю ночь, постепенно побледнела. Ковш Большой Медведицы, к утру вставший на свою ручку, враз растаял.
Сначала разгорелась заря, затем засветились верхние края облаков. На голубой от густой росы траве блеснул один бриллиантик, за ним — другой, и тысячи капелек влаги, переливаясь, засверкали, заискрились в первых лучах солнца. В низинах заклубился туман. Абсолютно никитинское «Утро»:
Звезды меркнут и гаснут. В огне облака.
Белый пар по лугам расстилается.
По зеркальной воде, по кудрям лозняка
От зари алый свет разливается.
Даже «пронеслись утки с шумом», только «не скрылися». Волшебную красоту разрушает выстрел. Налетевший сзади свиязь падает в траву, образуя темный круг. Джойка прокладывает к нему свой прямой след, и я, стоя в скрадке, замечаю, насколько точно ведет ее верхнее чутье.
…13 сентября 1964 года (а это было много севернее, в низовьях Оби) к вечеру также сильно прояснило. На фоне последних синих облаков, у ходящих за горизонт, золотыми нитями заиграли в лучах заката тончайшие паутинки, прикрепленные пауками-летчиками к верхушкам таловых кустов. Ночью вспыхнули яркие звезды, широкой дугой обозначилась на небосводе полоса Млечного Пути. Под утро выпал сильный иней. Желто-бурая осока подмерзла и поседела. Меняющиеся краски и звенящая тишина на рассвете были невообразимы. И снова выстрел. Тяжелый гоголь обозначил место своего падения сбитой изморосью, а Джойка почти по прямой пошла за ним…
Журнал «Югра», 1993
