Новомир Борисович Патрикеев
Хрисанф Мефодьевич Лопарев (1862-1918) позиционируется во многих источниках как специалист по древнерусской письменности, византиновед, историк, архивист и библиограф. Хантымансийцам он ближе как сибиревед-энциклопедист и, прежде всего, краевед, исследователь природы, истории, экономики, этнографии, собиратель фольклора.
Темой данного обзора мы выбрали одно из заметных занятий жителей с. Самарово — охоту на гусей и уток, используя книгу «Самарово» и переписку автора с земляками. Этот промысел занимал важное место в годичном трудовом цикле селян и, кроме определенного товарного значения, был основным способом заготовки мяса на летний период.
С другой стороны, в то время, да и вплоть до второй половины XX в., район слияния Иртыша и Оби был наиболее удобным и добычливым местом промысловой гусиной охоты. Поэтому «гусничество», как тогда его называли, было своего рода фирменным занятием самаровцев.
В исторической части своей книги X.М. Лопарев пишет, что первым, кто описал в печати все промыслы с. Самарово, был путешественник Белявский (тобольский врач Франц Белявский. — Н.П.). Цитируя его книгу «Поездка к Ледовитому океану» (М., 1833), Лопарев не забывал и об охоте:
«Другой важный предмет промышленности — лов птиц, которые водятся здесь весною и осенью во множестве. Их ловят, во-первых, перевесами в просеке между двумя озерами. Утреннею и вечернею зарею птица, летая низко, ищет в лесах промежутков и, не примечая сети, падает в оную; нередко в одну летнюю ночь искусные охотники ловят от 25 до 50 пар гусей и уток. Другой способ сего промысла — поньжа (сеть) с манщиками. Сеть подкрашивается под цвет песка, на котором она раскидывается, и охотники подкликают гусей на разные лады (свой крик и полет имеют семь родов гусей) посредством тонкого береста; звуки эти удивительно точно передают гусиные крики. Чучелы ставятся всегда против ветра и так, чтобы между ними могли садиться гуси. Этим путем ловится меньше, но зато можно сидеть весь день… Пойманную птицу сушат и солят».
Сам X.М. Лопарев в бытовой части своей книги пишет о ружейной охоте на гусей и, скорее всего, по воспоминаниям детства, т.к. в 1874 г. (в 12 лет) он уехал учиться и больше весной в Самарово не бывал:
«В мае начинается гусиный промысел, «весновка». С кремневыми одноствольными ружьями, с запасом гусиной дроби и пороху отправлялись крестьяне на несколько дней и недель на места, излюбленные птицами. С собой везли они «маньщиков», гусиные чучела, к которым «на подгаркивание» промышленников слетались ляки, кырсемы и другие виды гусей, и охотнику из наскоро сделанной «землянки» оставалось только стрелять их… Птицу солят и таким образом запасаются ею для хозяйства».
О сетях-перевесах, которыми в основном ловили уток и в определенное время гусей (в книге упоминается случай, когда за ночь добывали 50 гусей и лебедей), автор говорит уже со знанием дела как неоднократный участник таких охот:
«Весной же на светлые ночи жители ездят «сидеть перевесами», промышлять птиц большими сетями (60-70 футов вышины и 70-100 ширины), растягиваемыми в лесных просеках обыкновенно между двумя водными пространствами, где любят плавать утки. Сеть поддерживается на высоте посредством тонких бечевок, продетых в «векши» (блоки), прикрепленные к верхушкам двух наиболее высоких лесин. Концы длинной бечевки находятся в руках промышленника, сторожка которого помещается сбоку у лесной опушки, и приткнуты рожном. Все искусство птицелова состоит в том, чтобы при приближении уток вовремя выдернуть рожон и спустить перевес, который своею тяжестью увлекает вниз запутавшихся в него птиц, но если пропустить удобный момент, стая прорывает перевес и кроме убытков ничего не приносит промышленнику. Есть роды уток, которые летят в предшествии вожака; в таком случае ловить труднее: необходимо не сразу спускать перевес, а сначала сдать его лишь немного, чтобы запутать вожака и подождать, пока вся стая приблизится на хорошо изученное зорким глазом птицелова расстояние. Впрочем, и тогда успех нельзя считать обеспеченным: есть утки, которые мгновенно понимают опасность запутавшегося в перевес вожака и умеют тотчас же под прямым углом подняться в высоту. По утру снимают перевес, оставляя бечевки с векшами, и иногда с большим уловом возвращаются на лодках домой».
Прочитав множество работ по истории промысла водоплавающих птиц и сам написав об этом не одну книжку, нигде и никогда не встречал такой добродушно-юморной реакции на неудачную охоту:
«Лица, ничего не поймавшие и даже не видавшие птиц, служат дорогим для остальных предметом шуток и острот: над ними «цыганят» и говорят: «с чурилом»! Сколько помню, высшею моею удачею было поймать за один спуск перевеса двух свизей; но бывали случаи, когда и надо мной цыганили, как над чурильником, не поймавшим во всю ночь ни одной птицы».
Летописец Самарово вспоминал необычные случаи на охоте. Мы узнаем, что одним из славных охотников села был отец автора Мефодий (Нефёт, Неофит) Лаврентьевич, который однажды с одного выстрела добыл 13 гусей. Хорошо знал он и повадки птиц. Как-то охотники окружили сетью стайку уток, которых можно было сосчитать, но одна из них вдруг исчезла. Все были склонны примириться с пропажей, но Нефёт Лаврентьевич сказал: «Эта птица хитра: она ныряет, цепляется за траву и может долго оставаться под водой». Когда охотники не поверили, он нырнул и появился с уткой в руке. Промышленники достойно оценили такие опытность и знания, отдав ему ту утку сверх «пая».
В конце книги, в разделе «Образчики языка и говора в с. Самарово » автор объясняет местные названия водоплавающих птиц, охотничьих терминов и принадлежностей, а некоторые из них дает в переводе на остяцкий (хантыйский) и самоедский (ненецкий) языки.
По книге видно, что и работая в Петербурге после окончания в 1886 г. университета, X. М. Лопарев продолжал интересоваться охотничьими делами своих земляков и родственников, о чем свидетельствуют приведенные автором письма, которые в какой-то мере можно считать и ответами на вопросы.
Так, возвратившийся из армии родной брат Илья пишет в мае 1888 г. о состоянии промыслового инвентаря: «Все было уложено в порядке, только одни ружья попортились, потому что они после смерти родителя были вычищены и хотя лежали в сухом месте, но во время зимы замерзали, а весной растаивали, поэтому очень заржавели…».
В дальнейшем автор не раз присылал родственникам ружья в подарок. Так, 17 марта 1892 г. Илья писал брату, чтобы ружье пока не присылал по причине бедственного положения в селе из-за последствий наводнения: «должно быть не придется сидеть гусей». В книге «Самаровский петербуржец» есть два письма племянника Платона Ильича, где он благодарит дядю за подаренное хорошее ружье (5 ноября 1901 г.) и сообщает, что внуки Ильи стреляют из подаренных X.М. Лопаревым ружей (14 сентября 1914 г.).
В книге «Самарово» есть несколько сообщений о сроках и результатах весенней охоты. Например, выдержка из статьи г. Лыткина в «Тобольских губернских ведомостях» (1890. № 34) о том, что «охота на птиц… нынешней весной была особенно удачна: на одно ружье пришлось по 100 гусей. Перевесами промышляли уток также хорошо». 20 июня 1890 г. и брат Илья писал, что «гусей было довольно; я убил 64 гуся».
Из его же письма от 13 июня 1891 г. видно, что гусей снова «весной было довольно; я, слава Богу, убил 97 гусей». Однако в 1892 г., судя по письму Ильи, «гусей и уток вовсе не было» из-за высокого уровня воды.
В 1893 г. промысел, видимо, был удачным, т.к. 1 апреля Илья сообщал, что весна стояла хорошая, «дожидаемся гусей и уток, уже собираемся на весновку».
В начале 1894 г. Илья Мефодьевич умер, и следующие сообщения о весенней охоте на гусей и уток мы взяли из упомянутой книги «Самаровский петербуржец». В письме X. М. Лопареву от 10 мая 1903 г. самаровец П. В. Земцов передавал ему поклон от племянника Петра Ильича, который в то время на охоте стрелял гусей. Убил около 50 птиц.
Из письма самаровца Н. С. Скрипунова (от 26 апреля 1906 г.): «Весна у нас довольно ранняя… Прилет птиц довольно хороший, но только лову никакого нет. На перевесах совершенно ничего нет, и гусники убили плохо, так что только Иван Яковлевич Ершов убил всех больше (30) гусей».
Заметим, что воспоминания X. М. Лопарева и данные его корреспондентов вполне совпадают с описаниями птицеловного промысла на стыке XIX-XX вв. на Тобольском Севере в трудах И.С. Полякова и А. А. Дунина-Горкавича. Так, Поляков называет сроки пролета гусей в районе с. Самарово почти такие же, как указаны в книге и переписке, и пишет, что в 1876 г. охотники добыли здесь в среднем на ружье по 100-200 гусей-гуменников, белолобых, пискулек и краснозобых казарок. Дунин-Горкавич считал гусиную охоту в целом по Тобольскому округу забавой, а в Самаровской волости – довольно серьезным занятием, там охотники добывали до 20 птиц в день и до 150-200 за сезон.
Таким образом, книги «Самарово» и «Самаровский петербуржец» можно считать своеобразными источниками для изучения истории охоты на водоплавающих птиц в Югре.
Материалы 2-х Лопаревских чтений, 2010
