Внимание! Данный материал содержит сцены насилия и жестокости! Уберите от мониторов детей и активистов «Гринпис»!
Сегодня почему-то не принято публично обсуждать тему умерщвления домашней скотины – вроде бы не этично это и не эстетично. Странно… Мы восхищаемся сценами, в которых Д Артаньян вонзает шпагу в брюхо гвардейца кардинала, Штирлиц пускает пулю в провокатора-Клауса, а Илья-Муромец топором шинкует врагов. Но вот упоминать о том, как забивают животных, нельзя – нехорошо-с! Фи!
Ну да, ну да… Говяжья котлетка, которую вы слопали намедни, она ведь в огороде выросла. И куриные окорочка на самом деле производят из неорганических материалов. А уж про соленое сальцо (душистое, с чесночком!) и вовсе говорить не приходится, этот шедевральный продукт – результат долгих лет работы инженеров с физиками-ядерщиками…
Со здоровой деревенской точки зрения такая вот патентованная рафинированная псевдогуманность попросту смешна. Скотину держат для того, чтобы потом пустить на мясо, и тем самым получить энергию, необходимую для существования человеческого организма. Если энергии не хватает – все, наличествует затухание всех естественных человеческих функций, дисторофия, анемия, либерастия. Шутка.
Итак, наша сегодняшняя тема (убрали там от монитора «зеленых»?) – процесс перехода мычаще-хрюкающе-кудахчущей домашней живности в бульонно-колбасо-шашлычный разряд. Попросту говоря — забой. На самом деле этот процесс достаточно сложен, особенно для постороннего сельскому хозяйству человека. Это для потомственного в десятом поколении хуторянина не составит труда заколоть бычка, а для разбитной крестьянки – сноровисто оттяпать башку зажиревшей несушке. Включаться в данный процесс людям без обретаемого долгой практикой опыта попросту не стоит. А иначе выходит один только смех и грех.
…В детстве самыми долгожданными праздниками для всех нормальных провинциальных детей были ноябрьские. Нет, совсем не потому, что мы мечтали пройтись колонной по площади перед трибунами, скандируя священные коммунистические мантры. Просто аккурат в эти дни наступали настоящие морозы, и хозяева начинали убирать скотину.
Те ребятишки, родители которых не имели собственных свиней да бычков, с ловкостью шпионов вычисляли, кто и когда из соседей соберется колоть животинку. И в этот день с утра пораньше начинали фланировать неподалеку от нужного двора. Надо сказать, что уже в малом возрасте нам, сибирским ребятишкам, подтерли все эти псевдогуманистические сопли. И объяснили, что свинья для того и предназначена, чтобы стать холодцом и фрикадельками, а жалеть ее смешно, глупо и нерационально.
Впрочем, взрослые все-таки не разрешали малышам смотреть на сам процесс умерщвления, и позволяли появляться лишь после того, как туша умиротворенно лежала на «окропленном красненьким» снегу. И мальчишки, и девчонки с одинаковым любопытством глазели на то, как под вулканным пламенем паяльных ламп грязноволосая хрюшка сначала превращалась в «негритянку», а потом под воздействием кипятка и ножей вдруг становилась белоснежной. И не было для нас большего лакомства, чем небольшие кусочки этой гладкой хрустящей шкурки, которые мы уплетали за обе щеки.
Но все это после. А сначала надо было успокоить и упокоить животное, но не у каждого хозяина это получалось. Все зависело от его опыта, сноровки и количества употребленного для смелости или «сугреву». Иногда у них случались форменные казусы.
Прекрасно помню тот день, когда дядя Володя Степанов решил прибрать бычка. Он привязал его во дворе, употребил пару стаканов водочки, а потом бросился с выставленным вперед ножом, целя рогатому в шею. Но как раз в этот момент бычок потянулся за клочком сена, и доморощенный «матадор» пролетел мимо своей жертвы, больно ударившись о столб. Тогда дядя Володя развернулся, получше нацелился и вновь рванул к своей жертве — которая на этот раз внезапно решила рассмотреть свой хвост. Поэтому через секунду «забойщик» врезался в поленницу. Тетя Таня горестно покачала головой, от греха подальше отобрала у непутевого мужа нож, и увела домой спать…
Я любил смотреть, как работал потомственный боец дядя Леша Ковалев, Царствие ему Небесное. Он спокойно подходил к свинье или бычку, что-то шептал им в ухо, ласково поглаживал, а потом ловко доставал небольшую узкую финочку и совершал незаметное глазу изящное движение – будто градусник пациенту ставил. И здоровенная скотина как-то сразу падала на землю – без рева, мычания и хрюканья. Дело сделано, можно приступать к разделке.
Лет двадцать назад я тоже держал поросят, и каждый раз процесс их забоя доставлял мне немало хлопот. Я умею и люблю обрабатывать и разделывать свинские туши, а вот умерщвлять их как-то не научился. Что поделаешь – издержки городского воспитания и слишком большое количество прочитанных книг Даррела, Бианки, Хэрриота и Пришвина. Поэтому каждый раз я был вынужден призывать на помощь более опытного «убивца».
В очередной раз я позвал не кого-нибудь, а самого Пашку вместе с другом Юркой. Надо сказать, что оба они были притчей во языцах во всем околотке: здоровенные, ражие, бесстрашные. Оба работали раскряжевщиками в лесопилке, оба уважали спиртосодержащие жидкости, оба любили показать свою силу, удаль и бесстрашие. Договорились быстро: по литру водки и по шмату сала на брата. Ударили по рукам.
В назначенный день «киллеры» явились вовремя и, что немаловажно, абсолютно трезвыми. Видимо, ощущали важность текущего момента. Демонстрируя свою опытность и крутость, предъявили целый арсенал разнообразного колюще-режущего оружия, начиная от столового хлебореза и заканчивая штык-ножом от трофейного немецкого карабина.
Наконец, подготовка к торжеству была закончена. Пашка щелчком запустил в сугроб окурок «Родопи», картинно заломил набекрень «стропальский» подшлемник, лихо прокрутил тесаком «восьмерочку». Юрка просто цыкнул через выбитый передний зуб, скрежетнул парой аршинных кинжалов и махнул рукой – выпускай, мол. Я и выпустил…
А надо сказать, в тот год хавронья у меня была хороша, вымахала на сочной травке да на дармовых столовских отходах. Мои «киллеры» как ее увидели, так отчего-то слюну стали сглатывать и лбы вытирать. Но ничего, смотрю, крепятся, булат вострят, друг дружку локтями подбадривают, давай, мол, братан, вали зверя! Сарынь на кичку! А затем один из них легонько уколол хрюшку кончиком ножа…
Впоследствии я спрашивал у них – каким образом они умудрились с места перепрыгнуть почти двухметровый забор и куда при этом заховали свои «мечи»? Но джигиты мне ничего не отвечали, лишь зло сверкали очами и спешили поскорее отойти в сторону. Ну, честно говоря, я их понимаю, общение с моей хрюшкой оказалось не самым светлым воспоминанием в их жизни.
А ту хавронью я все-таки прибрал, да. Сосед-старичок помог. Поговорил с ней, сунул в пасть хрусткое яблочко и аккуратненько отправил в края больших луж и сладкого комбикорма…
Сегодня все реже встречаются в российских подворьях поросята и тем более коровы, исчезают и профессиональные забойщики, умевшие красиво и гуманно выполнять свою работу. А то подозрительное «мясо», которое прочно обосновалось на нашем столе, мало напоминает свой аналог, употреблявшийся сибиряками лет двадцать-тридцать назад.
Жаль…
2014
