Фото Александра Галкина
Виталий Бианки «Конец земли», 1930 год
«Под скалами на узкой полосе берега — поселок. Уходит вглубь, в падь Самарово.
Где я? Что напомнил этот дикий пейзаж? Ах, да: картина из рассказов Джека Лондона — Клондайк.
Те же безжалостные скалы, черный лес, свирепая река. Край, где нет места нежному выкормышу городов. И люди тут простые, крепкие, как сутунки. Их инструменты — топор да ружье.
Пристань. Битва у сходней. Волосатые, с громадными узлами, с коваными сундуками за спиной. Прут как на приступ: посадка. В толпе нет ни одного туземца. Русские: переселенцы.
За пристанью — мокрый луг, огромные круглые стога на низких срубах. Формой напоминают жилища африканских негров. Какие-то люди подходят, сгибаются, лезут под стог, в низенькие двери срубов. Неужели живут там?
Посадка окончена, движение прекратилось. Я схожу по пустым сходням, опускаю письма в ящик на пристани. На ящике бумажка: «Следующая выемка — в четверг». Узнаю, какой сегодня день. Воскресенье.
«Москва» дает свисток. Пристань, стога, дома плывут назад.
Никто не машет платком».
Котто Э. «De Paris au Japon a travers ia Siberie» («Путешествие от Парижа в Японию через Сибирь»), 1881
«…В это время года и под этою широтою солнце оставляет горизонт только после 10 часов, чтобы снова появиться немного ранее двух часов утра – собственно, нет ночи: лучи закатывающегося солнца смешиваются с лучами восходящей утренней зари, в полночь видно довольно ясно и можно читать без свечки. Самарово – красивое поселение, выстроенное у подножия холмов, покрытых густым лесом. Церковь с белыми куполами занимает в нем середину. Прежде на месте его стояла столица остяцкого царства, но уже давно как жители ушли и водворились в отдаленных долинах. Ныне единственные здесь жители – русские, занимающиеся рыбною торговлею и перевозною промышленностью. Станция, где нагружают дрова (пристань), находится в трех верстах от селения, и мы не имели времени идти туда. Несмотря на поздний час, рынок с провизией очень оживлен. Вот некоторые цены, которые могут дать понятие о крайней дешевизне рыбы и дичи: красивый дикий гусь стоит 15 копеек, пара уток 10 к., пара курочек, птиц величиною с куропатку, 5 к.; можно красивую рыбу иметь за 2 к., а две щуки весом вместе фунтов 20 предлагаются за 15 или 20 копеек. Но если жизненные припасы стоят недорого, то мануфактурные продукты Европы взамен того достигают довольно высокой цены. Камни-валуны для «кибасьев» невода привозятся издалека; рыболовы пользуются здесь свинцовыми гирьками, дабы держать свои сети в воде».
Исаев А.А. «От Урала до Томска: Из путевых заметок», 1891
«…В десяти верстах от устья Иртыша лежит большое село Самаровское. Оно имеет около 200 дворов, училище, почтовую контору. Но все продукты, которые оно может предложить путешественникам, крайне однообразны, почти все они являются дарами природы в тесном смысле этого слова; рыба разных пород, утки, молоко, грубый полубелый хлеб – вот вся та «продажа», с которой самаровские женщины приближаются к пристани в ожидании парохода. Я расспрашивал, не изготовляет ли здесь население каких-либо изделий из дерева, кости, рога или кож, как на крайнем севере Архангельской губернии, но получил на это отрицательный ответ. Насколько изделия фабричной и заводской прмышленности высоко ценятся в этом крае, видно из того, что бабы, продающие молоко, с большим колебанием уступают вам бутылку даже за хорошую цену: по их словам, там очень трудно добывать стеклянную посуду.
Редкость населения и болотистый характер местности являются такими фактами общественной жизни, которые медленно поддаются изменению. Но непростительно, что этот край, довольно оживленный в течение летних месяцев, остается без телеграфного сообщения. Вопрос о проведении здесь телеграфа поставлен на очередь уже давно, о нем идет деятельная переписка. Несколько лет тому назад для этой цели были собраны сибирским купечеством 10 000 рублей, но дальнейшая судьба их осталась неизвестною.
Десять верст к северу от с. Самарова Иртыш впадает в Обь. От самого селения можно различать далеко на горизонте довольно широкую темную полосу; кажется, будто до нее две–три версты, а между тем пароход идет около часа. Обь сравнительно даже с большими реками европейской России очень широка и полноводна.
Берега Оби развертывают перед путником картину самую унылую и безотрадную. От Самарова и вплоть до села Тымского, на протяжении около 1000 верст, глазу решительно не на чем остановиться. Почти нет поселений, кроме изредка разбросанных остяцких юрт… На всем тысячеверстном расстоянии путник видит только окружной город Сургут, отстоящий довольно далеко от пристани, село Тымское с небольшою церковью и двумя десятками дворов и несколько мелких поселков в два–три дома.
Инородцы имеют вид жалкий и приниженный. Они одеждой почти не отличаются от русских, но слабое, тщедушное сложение, малый рост, четырехугольные смуглые лица, черные как смоль волосы, а главное какое-то задумчивое выражение лица резко отличают их от русского населения и сразу выдают более слабую расу. Мне припоминаются описания остяков, которые были сделаны Палласом и другими учеными-путешественниками в 60-х и 70-х годах прошлого века. И теперь эти слабые аборигены живут при совершенно тех же условиях, как более 100 лет тому назад: то же рыболовство и звериный промысел, те же жалкие юрты, та же оспа, которая производит огромные опустошения; та же забитость и покорность своей судьбе…»
Лыткин Н. «Путевые заметки. Село Самаровское», 1890
«…На правом берегу Иртыша, в 20 верстах от впадения его в Обь, у подошвы высокой и очень живописной горы, расположилось с. Самаровское. Вид на село с проходящего мимо парохода недурен. В 2-х верстах от Самарова ниже по течению Иртыша устроена пароходная пристань. Пристань эта принадлежит здешнему же жителю В.Т. Земцову и устроена довольно хорошо… Над пристанью величественно поднимается с крутым спуском гора, обросшая прекрасным лесом. Особенно красивы кедры, величественно раскинулись они по склону горы… Лес этот, по-видимому, оберегается здесь заботливо, ибо при выходе с пристани сейчас же бросается в глаза надпись на столбе: «Рвать шишки, ломать ветви кедров и раскладывать костры в лесу строго воспрещается». На берегу около пристани стоит небольшой домик для пассажиров и несколько строений для служащих на пристани. Есть также и «ренсковой» погреб, в котором можно получить недорогие вина, чай, сахар, табак, конфекты и проч.
Как красиво Самарово издали, так некрасив и неприветлив вблизи застроенный берег его. Размытые водой лачуги, масса плавающего и гниющего навоза и, наконец, мутная, грязная вода производят крайне неприятное впечатление. Надобно заметить, что весь приречный край села застроен хлевами и скотными дворами, которые во время наводнений сплошь затопляются. Сверху этих хлевов положительно вокруг всего села сложено в стогах сено. При входе на берег село получает уже несколько лучший вид. Главные улицы довольно прямы и благодаря твердой с крупной галькой почве не грязны. По всем почти улицам проложены из толстых плах тротуары или, правильнее сказать, мостики. Устройство этих мостиков вызвано, как надобно полагать, тем, что с горы протекает много ручьев, которые во время дождей, шумно протекая по улицам, проносят с собою песок и глину. Что же особенно неприятно поражает проезжающего на улицах с. Самаровского, так это масса плах, бревен, жердей и щеп, валяющихся в беспорядке повсюду. Даже площадь около церкви и та завалена лесом…
Близ горы на небольшой площадке возвышается прекрасная трехпрестольная каменная церковь, построенная в 1815 г. во имя Покрова Пресвятой Богородицы и приделов Знамения Божией Матери и Святителя чудотворца Николая. Внутри церковь содержится хорошо, чисто и имеет довльно богатый и красивый иконостас… Кроме церкви, в селе есть еще две часовни.
Большинство домов в Самарове двухэтажные, некоторые из них отличаются и красотой, как наприм. дома Шейминых, Земцова и Кузнецова. Есть, конечно, много и лачуг, и домов почти без всяких хозяйственных пристроек. Всех же домов считают 175. Одно училище, волостное правление, два питейных заведения, 6 лавок и почтовая земская станция».
Карьялайнен К.Ф. «Путевые записки», 1911
«…Большое село Самаровское – одно из важнейших мест здесь, легко выдерживающее сравнение с городами Березовом и Сургутом, но населено оно не остяками, а русскими.
Самаровские крестьяне земледелием и скотоводством почти не занимаются. Правда, на склонах песчаных холмов позади села виднеются клочки в ладонь величиной с картофелем или огородными овощами, но самаровцу никогда, по-видимому, не приходится порадоваться обильному урожаю… Скотоводство развито несколько больше: коров держат лишь для домашних потребностей, а лошадей даже и много – для зимней перевозки товаров. Главный промысел – рыбная ловля, этот важнейший источник зажиточности Самаровского… Большая часть самаровцев, однако, занимается рыболовством в небольших размерах, почти только для собственной надобности, так как крупный промысел на песчаных берегах Оби и Иртыша требует капитала, а такой в Самаровском найдется всего человек у пяти. Они арендуют у остяков прибрежные «пески», а кроме того, скупают у них или, вернее сказать, выменивают их добычу на свои товары…
По зажиточности Самаровское стоит гораздо выше других поселений, возникших на остяцких землях, хотя теперь и его звезда, по-видимому, закатывается. Но, разбогатев материально, человек нередко беднеет духовно. По своему развитию Самаровское даже убого. Есть там почтенные старики, но молодое поколение вообще похвалить нельзя. Правда, оно отлично одевается, по-господски, но…»
