Страх — постоянно присутствующее в нашей жизни чувство. Вот, нагоняя жуть на экране, машет своими ржавыми ножницами Фредди Крюгер, скачут блохастые оборотни и дурно пахнущие вампиры. Хлещет рекой синтетическая кровища, воет нечисть, будто прищемленная дверью — а я почему-то все никак не ужасаюсь. Зато очень страшно становится после ознакомления с некоторыми уголовными делами, когда между строк вдруг выглянет рыло настоящего вурдалака, не отбрасывающего тени…
В больницу города Лангепаса поступила молодая мамаша Светлана Влагина (фамилия изменена) с месячным сынишкой Максимом. Улыбался персонал, глядя на умилительную картину кормления младенца, медсестрички то и дело норовили потетешкать симпатичного пупсика. Что ж, это нормальная реакция нормальных людей при виде маленького собрата по планете.
Вот только чуть погодя окружающие стали замечать некоторые странности. Выяснилось, что Светлана «грубо обращается со своим сыном, бросает на пеленальный столик, кричит на ребенка». Врачи и медсестры неоднократно делали женщине замечания, пытались урезонить, но вновь и вновь оказывались свидетелями чрезмерной «раздражительности» Влагиной.
На следующий день медсестра заметила во рту у ребенка кровь. Врач осмотрела Максима и сказала, что травмирована уздечка между небом и верхней губой. Но тогда мамаша отговорилась, сославшись на слишком грубую соску.
Дальше я приведу цитату из протокола: «Ночью она (медсестра) услышала, что Максим плачет, а Влагина ругает ребенка за то, что тот рано проснулся. Зайдя в палату, она напомнила Влагиной, что ребенка пора кормить, поэтому он плачет, приготовила смесь и дала Влагиной. Около четырех часов она снова услышала, что ребенок плачет, а та кричит на него. Она сказала Влагиной, что бы та взяла ребенка на руки и успокоила. Влагина отказалась. Тогда она сама взяла Максима на руки, покачала его, тот быстро успокоился и уснул. Около пяти часов ситуация повторилась». Так описывает одна из дежурных медсестер пребывание в больнице «заботливой» мамаши.
А однажды утром в палату к Влагиной зашла педиатр и заметила на лице и головке Максима синяки. Откуда они взялись, мамаша ответить не смогла, зато внезапно засобиралась домой, написав отказ от дальнейшего лечения. Врачи говорили, что этого делать нельзя, ребенок может погибнуть. И надо отдать им должное — они не позволили Влагиной уйти. Оперативно проведенные рентгенографические исследования и осмотр специалистов позволили поставить диагноз: черепно-мозговая травма, закрытый перелом левой теменной кости, ушиб головного мозга, судорожный синдром, отек головного мозга. И это у месячного младенца, еще не научившегося улыбаться…
Опустим описание дальнейших событий. Не столь уж важны для нас детали следственных действий. Лично мне хотелось бы заглянуть в душу матери, способной сотворить со своим ребенком такое. Понять, как можно желать зла частичке своей души и тела, своему продолжению на этом свете?!
Можно, конечно, найти причину жестокости Влагиной в ее прошлом. Слишком рано она осталась сиротой, похоронив отца и мать. Отсутствие должного контроля и родительской поддержки способствовали формированию определенного характера. Как говорят, в школе Светлана училась неплохо, легко поступила в институт, который бросила, потом второй. Вместо этого девочка нашла себе хорошую работу — в ночном клубе. Впереди уже маячили блестящие перспективы, безоблачная жизнь. И вдруг все это перечеркнуло вечно орущее краснолицее существо, не дающее спокойно спать по ночам!
Вот что зафиксировано в материалах дела: «После рождения ребенка у нее усилилась раздражительность, из-за плача ребенка и невозможности выспаться она стала агрессивной. Когда Максим долго плакал, она шлепала его по ягодицам, ручкам, ножкам… Утром после кормления и взвешивания Максим долго не успокаивался. Она распсиховалась и ударила его ладонью по лицу. Максим отвернулся и стал кричать еще больше. Тогда она, взяв его за теменную область головы, сдавила голову пальцами и повернула к себе. После этого Максим успокоился…»
Судебно-медицинская экспертиза показала, что даже эти кощунственные показания не отражают всей правды: «Обстоятельства нанесения черепно-мозговой травмы, описываемые подсудимой, не соответствуют характеру имевшихся у ребенка повреждений. Череп ребенка в возрасте одного месяца состоит из эластичных подвижных пластин. Проломить череп ребенка труднее, чем череп взрослого человека. Даже сильным сжатием пальцев повредить череп ребенка невозможно. Черепно-мозговая травма Максиму была причинена ударом значительной силы тупым твердым предметом с ограниченной поверхностью соударения». И еще одна цитата из показаний свидетельницы: «Влагина сказала, что ей наплевать на ребенка, все равно, выживет он или нет».
Обстоятельства этого дела мало кого оставили равнодушным. Оно и понятно — не укладывается в голове, как можно поднять руку на грудного младенца, доверчиво смотрящего на огромный мир, на женщину, которую должен любить больше всех на свете…
Суд первой инстанции признал Влагину виновной «в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека, совершенном в отношении лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии». Санкция этой статьи предусматривает наказание до 10 лет лишения свободы. Однако в действиях женщины суд нашел смягчающие обстоятельства. Поводом для этого послужила судебно-психиатрическая экспертиза, подтвердившая вменяемость Влагиной, но обнаружившая у нее «состояние эмоционального напряжения». На этом основании суд назначил ей наказание в виде лишения свободы сроком всего на… два года.
С данным приговором не согласилась городская прокуратура и направила представление в кассационную инстанцию. В середине июля судебная коллегия приговор отменила — вследствие чрезмерной мягкости наказания. И позже Лангепасский городской суд приговорил Влагину к четырем годам лишения свободы.
Справедливость восторжествовала, но почему-то легче от этого нисколько не становится. Быстро пролетят оставшиеся три с половиной года за решеткой (если раньше не объявят очередную амнистию), Влагина выйдет на свободу и заживет прежней беззаботной жизнью. Быть может, лишь иногда придут к ней смутные воспоминания о чем-то докучливом и неприятном.
А вот жизнь Максимки уже никогда не будет прежней. Физические последствия травмы у него сказываются до сих пор, а психические, возможно, не исчезнут никогда. Хочется надеяться лишь на то, что вместе с молоком той женщины, которая была его биологической матерью, он не впитал смертельный вирус жестокости, эгоизма и равнодушия.
Живи, Максимка, и будь счастлив — назло всем!
2002
P.S. Многое изменилось в нашей жизни с момента написания этого материала. Конечно, и сегодня нередко случаются трагические истории, подобные максимкиной. Только за минувшие десятилетия государство создало множество специальных служб и учреждений, чья деятельность направлена на предотвращение случаев жестокого обращения с детьми.
Но, уак часто это бывает, благая вроде бы система защиты малышей превращается в некую помесь инквизиции и полиции нравов, занимающуюся поиском потенциальных «врагов». И одновременно с высоких трибун нас уверяют, что ювенальной юстиции у нас в России нет. Система – есть, а названия у нее – нет…
