Всевидящий Бог наш христианский, Творец всего сущего, Зодчий храма своего и Оберегатель сада и мыслящих овец, издавна своею волею предначертал возгласить евангельское учение из Тобольска, града знаменитого, во все концы Сибири до края вселенной.
Великий Господь Бог наш христианский, тот, что одаряет рабов своих, как Самсона, исполинской силой, Ермаку Тимофееву сыну Повольскому дал силу, счастье и храбрость смолоду, единственно всем сердцем и душой желать подвига.
И с таковой храбростью Герман, прозванный в дружине своей Ермаком и избранный, как видно, атаманом, на Хвалынском море и на Волге с многочисленной вольницей громил суда, да и в царской казне шарил.
Когда благочестивый царь Иван Васильевич услышал жалобы на них, то послал сильное своей войско, приказав всех перебить, а предводителей, поймав, казнить, дабы не смели казну его грабить и пути перекрывать.
Слышал Ермак от многих чусовских жителей про Сибирь: «С Каменя реки текут на две стороны, в Русь и в Сибирь; с водораздела реки Ницы, Тагил, Тура впали в Тобол. По ним живут вогулы, ездят на оленях. По Туре и по Тоболу также живут татары, ездят в небольших судах и на конях. А Тобол впал в Иртыш, и около устья Иртыша царство и разные татарские племена. А Иртыш впал в Обь. А Обь впала в море двумя рукавами, а по ней живут остяки и самоеды, ездят на оленях и псах, и питаются рыбой. А по Степи [живут] калмыки и монголы и Казачья Орда, ездят на верблюдах, а питаются мясом».
В 1578 и 9 годах собравшиеся с Ермаком военные силы с Дона, Волги и с Яика, из Астрахани и из Казани, разбойничая, разграбили собственные государевы суда с послами, и бухар на устье Волги реки. А когда узнали про посланных царем для расправы, то некоторые из них разбрелись, а другие, более многочисленные, разбежались по различным городам и селениям.
Ермак побежал вверх по Волге и по Каме, и когда дошел до Орла городка, то многие припасы у Строгановых, оружие и проводников взял, и побежал по Чусовой и речке Серебряной до волока. И перетащил суда на Тагил реку за два дня пути по волоку, а остальные суда на волоке оставили.
И подойдя к истоку Тагила реки в урочише речки Абугай в 1580 году с единодушной дружиной в 3000 человек, там покорили многие вогульские племена и добычу взяли, другие же [вплоть] до Тавды добровольно покорились; так и воевали Пелымские земли всю зиму до весны.
Когда же началось весеннее половодье, то некоторые не пожелали с Ермаком воевать и ранеными назад в Русь возвратились, иные в обозе умерли, другие в походах погибли. И когда остались с Ермаком плыть [по реке] вниз 1636 человек, то собрали припасы себе на пропитание.
Когда пришла весна, то храбрые казаки, видевшие и понимавшие, что Сибирская земля богата и даже преизобильна, а живущие в ней люди не воинственны, поплыли вниз по Тагилу 1 мая, грабя суда по Туре до [владений] первого из князей Епанчи, где сейчас Епанчин Усениново стоит. И здесь собралось множество агарян, и учинили бой на много дней, так как излучина велика: [по ней] ходу 3 дня, — вот в той излучине и бились крепко до выхода [из нее]; и тут казаки одолели.
И воевали все лето, а 1 августа захватили город Тюмень, тот что Чингида, и царя Чингиза убили, и множество припасов и добычи взяли. Там зимовали, потому что, видя множество басурманского люда на Туре, не посмели плыть к Тобольску.
Вот имена самых первых верховных правителей басурманских: хан Онсом, кочуя по Ишиму, жив в устье Ишима реки, город [его] на Красном Яру Кызыл-Тура с тремя рядами укреплений; после хана Онсома — царь Иртышак: как [названная] тем именем бескрайна река Иртыш, так и его царство будет бесконечно; но его завоевал Чингиз, царь Тюменский; после Иртышака — царь Саргачик был вплоть до Кучума, и того Кучум взял в плен. Ишимские же татары и по сей день называются саргачиками. Тюмень называлась Онцимки.
Мамет царь казанского царя Алима убил и в устье речки Сибирки выстроил город Кашлык, распространил царство в Сибири и подати установил. И с тех пор стала известна Сибирь и цари, о которых басурманская история рассказывает.
После того в Сибири в Кашлыке городе царствовали царь Агиш, Абалак Агишев, а за ним Мамет, затем Маметовы дети. В те годы царям и князьям, агунам, муллам и абызам и всем другим басурманам на месте, где сейчас город Тобольск и соборная церковь, около колокольни виделся христианский светлый город в воздухе, и церкви, и перезвон, чему изумлялись и очень недоумевали, что бы это значило. Это видение они начали наблюдать, как свидетельствуют басурманские летописи, с 1552 года по утрам и в праздники свои вплоть до прихода Ермака.
При Маметове сыне царе Сенбахте в летнее время воды и земля и травы казались окровавленными, а на месте города вдоль горы и в долине искры золотые и серебряные сверкали. Место же это, где сейчас город, мыс тот назвали Алтын Яргинак.
При царе Саускане на месте города, там, где соборная церковь, чудился всем басурманам огненный столб от земли и до неба, а в том огне всякие разные видения. А басурманы и до нынешних дней это видение и страх отчаяния описать в своей летописи не смеют, словно один звон и слышали.
Вблизи от города, за речкой Курдюмкой, на мысу, в укрепленном городке, называемом Бицик-Тура, жил мурза Девлетим Бай. Жители в толпе увидели страшные видения разные, и бой, и грохот, побежали в город Кашлык как безумные, а другие сошли с ума и умерли. Сейчас [мыс этот] слывет Паньим Бугром.
Когда царь Кучум пришел из Казачьи Орды с огромным войском, то убил царя и князей Едигера и Бекбулата, и прославился как сибирский царь, и подати с разных низовских народов взял, и города свои понастроил в различных местах, владея родственными ему племенами.
Кучум был басурманской веры, поклонялся идолам, и приносил нечестивые жертвы, жил без закона так: было не постыдно для него иметь 100 женщин и юношей, также и девушек, как и для других агарян, сколько захотят. Всевидящий же Бог положил конец его царствованию вскоре.
В следующем году, отправившись в Казань, Кучум взял в жены дочь казанского царя Мурата, а с ней множество чувашей и абызов, и русских пленников, и приехав на Сибирку, жил в почете.
Разместил царь Кучум жен своих старших поблизости: взял очь Девлетима мурзы, местопребывание ей определил недалеко от города, на Паньине Бугре, а другой, по имени Сузге, на Сузгунском мысу, [именем] этой жены и город был назван Сузга. И ездил к ним по пятницам.
При Кучуме же и рассказанные выше видения начали чудиться басурманам постоянно, потому что они от этих видений в сильный трепет приходили. И стали волхвовать, что должно произойти, и пленников расспрашивать, что у русских значит такое видение. И волхвы их, и пленники одно и то же Кучуму предсказали: «Бог отдаст вскоре место это христианам, а тебя изгонит, и погибнешь злой смертью». Так и случилось. А он приказал за это [предсказание] многих казнить.
При Кучуме же видение было: на устье великих рек Иртыша и Тобола был огромный песчаный остров, и на протяжении долгого времени агаряне видели в полдень двух зверей, выходя с разных сторон на середину острова из Иртыша и Тобола, начинали [они] великую битву друг с другом. Иртышный же [зверь] был бел и огромен, с вола, похожий на волка. Тобольный же [зверь] — мал и черен, похожий на гончего пса. Когда же [он] начал одолевать большого и мертвым поверг его на землю, и стал уходить под воду, то большой ожил и тоже под воду ушел.
И вот такое видение сам Кучум и люди его много раз увидев, спросили агунов и волхвов, и абызов своих: «Что это значит?». И те объяснили: «Большой зверь — твое царство, а малый — русский воин, который пребудет вскоре, чтобы тебя убивать, в плен брать и в изгнание отправлять, и города твои захватить». Кучум же их приказал растащить по полю конями.
Но возвратимся к прежнему повествованию, о нем и речь пойдет. Когда Ермак находился в Чингиде, той войско его быстро уменьшалось от цинги и болезни чрева, а Кучум, ходивший в походы на Камыш, всех воинов сохранил, благодаря Бога, что рыбы сушеной, и ячменя, и полбы много приобрел.
Ближе к весне настало время Кучуму с подданных своих ясак собирать: соболей и лисиц, и других зверей, и рыбу. Послал [он] в Тарханский городок к мурзе Тархану дворецкого своего Кутугая. Тот и пришел с поборами. В тот момент в Тарханах казаки взяли его в плен. Тарханский городок был таможней Кучума, а не Чингиза. И привели его к Ермаку вместе с ясаком.
И вот Ермак расспросил у него с подобающим почтением всё о царе Кучуме и об его образе жизни, одарив всех, сказал ему, что в гости приехал, казаки и пять человек атаманов показали силу свою и стрельбу из огнестрельного оружия. А те никогда прежде не видевшие казаков, изумлялись, рассказав ему [Ермаку] все подробности о царе Кучуме и о народе. Ермак же отпустил их к Кучуму честь по чести, одарив их: Кучуму — челобитье и трезубец, подарки всем женам, челобитье князьям и остальным подданным [его] послал, и сказал, что возвратится назад в Русь.
А Кутугай, ехавший санным путем, по дороге сообщал во всех кучумовых городах [крепостях], что гость знаменитый и доблестный прибыл с пятью казаками, которые стреляют невидимыми стрелами, показывая многочисленные подарки Ермака, восхваляя мирные намерения Ермака, сообщая о челобитье Кучуму, и женам его всем, и князьям, и остальным людям.
Когда же прибыл Кутугай к Кучуму, то вошел в его юрту в русской яркой одежде, а ясака не привез, сообщая, что схвачен был Ермаком и допрошен, что видел невиданную стрельбу пяти казаков, а челобитье и трезубец ему [Кучуму] и женам его, и челобитье князьям и мурзам и остальным передал с восхищением и трепетом великим.
И вот услышав об этом и взяв трезубец и челобитье для всех честь по чести, Кучум огорчился, сильно озабочен был, и приказал идти по всем его владениям, чтобы собрать всех живущих по его городам подданных. Сам же с волхвами начал гадать: «Что же будет с нами?», И протолковали всё так: «Воинственный князь Ермак не пойдет на Русь, но придет к нам вскоре и завоюет всех».
Ермак же в то время находился в городе Чингиде. Когда же открылся речной путь, в 9 день мая 1581 года, то [он] поплыл вниз по Туре со всеми предосторожностями неспешно. Когда добрался до усть реки Туры, то здесь [его] ждали 6 князьков, Маитмаса, Каскара, Варварины, и сражались с ними многие дни.
Воинов же у Ермака осталось 1060 человек, но басурман множество перебили и с Божией помощью победили, и огромную добычу захватили, что стругам их не поднять было. И укрыли ту добычу в земле на устье реки Туры.
После первых боев с кучумлянами, 8 июня поплыли по реке Тоболу, воюя и живя в ратных трудах. Когда они доплыли до урочища Березовый Яр, то здесь тяжелые бои вели долгое время. Басурманы, словно овцы из пристанища своего стрекали, казаки же с Божьей помощью и появлением воинов силы Господней всех разгромили.
Отсюда поплыли вниз по Тоболу в 29 день июня, и доплыли до урочища Караульный Яр. Здесь на Тоболе было место узкое. Кучумляне загородили [его] поперек железными цепями, чтобы удержать все струги, а казаков перебить. Был же тут Кучумов город [острожек] пограничный, есаула Алышая, и здесь сражались 3 дня, день и ночь не щадя себя. И казаки победили, а цепи разорвали и проплыли под кустами таловыми.
И добравшись до устья реки Тавды и стояли неделю, размышляя, как бы пойти с проводниками назад к верховьям Тавды и через Камень назад возвратиться.
Кучума же вестовые беспрестанно извещали о большом скоплении казаков и о поражении своем, дескать, разгромлены, показывая раны свои от бердышей и палашей. Кучум же оплакивал их и еще сильнее ярился на казаков.
Ермак же с единомышленниками своими, надеясь на Божию помощь, поплыли вниз по Тоболу в 8 день июля и доплыли до мурзы Бабасана. А здесь у Ермака его сторожевой передний струг, за версту от него, захватили басурманы. Казаки же сразу нагрянули и ударили так неожиданно, что многие из противников враз оказались убитыми, другие же быстро разбежались в разные стороны, и так быстро освободили своих, хотя и искалеченных.
И тогда собравшееся войско чувашей, казачью орду, вогулов, остяков и всех татар Кучум отпустил из города своего с сыном своим Маметкулом по Тоболу навстречу Ермаку. Сам же устроил засеку около Чувашей на Иртыше, укрепив город, а в устье Тобола крепкий дозор поставив.
Такой отряд [во главе] с царевичем Маметкулом встретил Ермака в 21 день июля в Бабасанах у устья старицы на Тоболе. И сражались нещадно врукопашную, так рубились, что кони по чрево бродили в крови их и мертвых телах нечестивых. И вели бои 5 дней, держась, не пропуская струги вниз. В конце концов с Богом казаки победили, а противники отступили, и царевич бежал. И после явления [им] святителя Николы чудотворца, который велел дерзнуть, поплыли вниз.
И приплыли к устью Турбы, к концу Долгого Яра, в 26 день июля на восходе солнца. И увидели, что стоит огромное басурманское войско, ожидающее прихода Ермака. Казаки же совсем испугались и причалили к острову повыше Яра, поразмыслили, помолились святой Троице, пречистой Богородице и прочим святым с усердием.
И после явления Спасителя, когда Ермак и казаки увидели, что хоругвь с Его изображением, почитаемая среди казаков, сама собой [снялась] с места и пошла вперед вниз, вдоль левого берега. Нечестивые же выпустили стрелы без числа, словно дождь, с горы на струги. Но это место, спасенные Богом, проплыли, что и волоса с их головы не упало. Когда же приплыли, то хоругвь сама на свое место встала.
В то же время виделся басурманам около противоположного берега во облаках, в ярком сиянии, царь величественный и самый прекрасный, и множество вооруженных воинов, летящих и несущих Его престол на плечах своих чудесным образом; и грозил им царь, в левой [руке] обнаженный меч держал против них. О чудное видение Божьего Суда! По их же басурманским рассказам, когда кто-нибудь из сильных стрелял издали в него, то у тех руки цепенели и луки ломались.
И когда увидели басурманы, какой с казаками царь величественный и страшный приближается [грядет] со [своим] войском на бесчестье и погибель их, то очень испугались и растерялись, что не только злоумышлять против них, но и взглянуть на казаков из-за этого не могли. А когда Кучуму и приближенным его рассказали увиденное, то этого предзнаменования Кучум и басурманы очень испугались.
Первого августа, видя таковое, раб Божий Герман с сильной и единодушной дружиной своей постился, и вот с Божией помощию стремительно двинулся на город Карачин, Кучумова думного боярина Карачи. И во время этой битвы снова увидели басурманы и сами Герман и казаки в зримом образе Спаса, помогающего им, отводящего стрелы, летящие на них, вооружились терпением, сражаясь с басурманами до победного конца, чувствуя явную к себе Божию милость и крепкую помощь.
И тот город Карачин захватили, а в нем огромную добычу: золото и серебро, и камни драгоценные, и жемчуг, и мед, и скот. И жили здесь две недели Госпожина поста, постоянно соблюдая пост и молитвы с усердием вознося к Богу, чтобы сохранил живыми и даровал победу над всеми басурманами, да возвысится им и прославлена будет христианская твердость и Божия десница к царю праведному прострется.
Кучум же и басурманы от великого ужаса по всем дорогам расставили неисчетные караулы, чтобы никто из казаков даже птицей мимо не пролетел, надеясь, [что] увидев силу, казаки возвратятся на Русь, так как испугаются превосходства в силе, и всюду подстерегали казаков, чтобы убить. Но увидев на дороге передовую казачью заставу, крылатых воинов, испугались их.
А Кучум и всё басурманское войско наблюдали рассказанные выше знамения [видения] на месте, где ныне святой город Тобольск и соборная церковь, в виде облака светлого, и шума, и звонов, и картин разных, так что и поражение своих кучумлян те видели в огненном столбе, и очень боялись русских воинов согласно первым прорицателям [предсказателям], которых сам [Кучум] казнил, понимая [теперь], что без основания и без причины был с ними жесток. Видение же появлялось перед приходом Ермака ежедневно, а не так, как раньше — по праздникам и во время сборищ.
И хотя видели упомянутых выше выходящих из рек на остров зверей <…> и выставленный за несколько дней до прихода Ермака караул на устье Тобола, [думали], что удержат казаков и перебьют, но как обычно в полдень, звери вышли из рек на остров и отчаянно начали драться, так что тела их были изранены больше прежнего. И когда малый зверек умертвил белого зверя, то, считая его погибшим, побежал от него на мыс в луга, и стал не виден.
Убитый белый зверек пролежал на острове на виду у басурман три дня мертвым, а на четвертый захотели [они] в маленькой лодочке посмотреть на бывшее чудовище, зверя, который лежит как мертвый. Когда же были [они] посредине Иртыша, приближаясь к берегу [острова], то внезапно мертвый зверь вскочил и страшно рыкнул и бросился в воду и утонул, и те, которые поплыли смотреть, все утонули. И потому нечестивые басурмане Сибирью сильно бредят, поскольку шейхи их в толкованиях объяснили им, что малый зверек — Ермак, басурманство — большой зверь; и так как в третий день мертвый зверь ожил, то со временем басурмане снова Сибирью овладеют ненадолго. И о том бредят в Тобольске и до нынешних дней и пытаются овладеть, и долгие споры об этом событии с сибирскими жителями ведут, согласуясь со своими летописями.
Ермак же с дружиной жил в Карачинском городке в ежедневном посте до 8 сентября 1581 года, а в Воздвиженье отправился, согласно предначертанию, на город Кучума. А доплыв до устья Тобола к реке Иртыш и увидев замутненную воду, засомневался: в устье Иртыша войско Кучума такое многочисленное как горы и леса, как бесконечные пески, а из воинов Ермака осталось после боев 45 человек. И пошли вверх по Иртышу под прикрытием правого берега. Басурманы же, гонимые невидимой Божьей силой, бежали без оглядки, словно огнем палимые.
И дошел Ермак с казаками до Заостровных юрт, и здесь захватил городок мурзы Атика, и со всей добычей своей засел в городке в осаде. И ту ночь всю без сна провели в серьезных спорах. Одни хотели попробовать бежать на Русь, другие же говорили: «Вместе разбойничали на Руси, своих христиан убивали на Волге, погибнуть могли, единодушно держались и погибали. А ныне куда пойдем, ведь зима близка? Ермак и атаманы, подобает нам умереть по-христиански храбро за веру христианскую, и да прославит Бог и в будущем род наш!».
И остались в Атинском городке с большими предосторожностями, так как видели такое множество басурман, что одному [казаку] [пришлось бы] биться с десятью или двадцатью ратниками, а городок тот обложили со всех сторон, словно облако темное. А в черте города, где ныне соборная церковь, Ермак и бывшие с ним наблюдали видение, видели они огненный столб и город, и звон до облаков, и указывающего перстом на [то] место [и перст указующий]. И поняли, что Бог прославит место это именем своим святым и славным.
И 1 октября вышли [казаки] на бой с кучумлянами в стругах к засеке и отсюда пошли на приступ, смело сражаясь с самим Кучумом, желая взять город Чувашский на горе Чувашской и здесь осесть на зиму, дескать, в осаде будем надежно укрыты, так как укреплен был город Чувашский окопами [редутами]. И в тот день сразившись, проплыли обратно невредимыми помощию великого Бога, в Атинский городок возвратились и засели в нем.
В городке Атинском [казаки] жили на протяжении долгого времени, то подступая к засеке, то снова возвращаясь в Атинский городок, понимая, что зима идет, припасов на пропитание себе добыли, ячменя и полбы, и овса, только мало.
И тогда задумали все казаки завершающий удар, и была это битва с кучумлянами четвертой. Кучум же стоял на горе у засеки с сыном своим Маметкулом. И тогда казаки по воле Божьей вышли из городка, едногласно восклицая: «С нами Бог! Подумайте, язычники, и покоритесь, потому что с нами Бог!». И 23 октября началось сражение и произошла великая битва, дрались врукопашную, побеждая противников своих. Кучум же с горы стрелял. Казаки же из огнестрельного оружия множество нечестивых подстрелили, убивая насмерть. Нечестивые же, понуждаемые Кучумом, от казаков сильно пострадали, сражаясь не по своей воле, плакали, умирая.
Ружей же не было у кучумлян, только луки и стрелы, копья и сабли. У чувашей было 2 пушки, казаки заставили их умолкнуть, и те сбросили их с горы в Иртыш. Когда стоял Кучум на Чувашской горе, то, видя большие потери среди своих, молилися со слезами сам и все неверные, приказав агунам и абызам своим взывать с мольбою к кумирам, но спали боги их, и оказался [Кучум] беспомощен и опозорен, тесним невидимою силой, и задумал бежать. А сражались три дня без сна неотступно.
24 октября князьки низовских остяков раньше всех из подданства и власти Кучума вышли и сразу бросились бежать без оглядки по своим местам, и стали жить, словно звери, в дремучих лесах, да спрячутся от русских людей. Остался этот их обычай и до наших дней при нынешнем поколении, так вот бежать и становиться безродными.
25 октября Кучум, в усталости и печали лежащий на постели своей ночью, видение от Бога получил: внезапно отверзлись небеса с четырех сторон света, движущиеся его уничтожить воины светлые, вооруженные, крылатые и грозные; и дойдя до улуса его, окружили всё войско его, говоря: «Нечестивый сын темного демона Бахмета, отступись от этой земли, ибо Господня земля и все живущие на ней христиане благословенны, ты же беги в места своего обитания поближе к пропасти окаянного демона Бахмета». И вскочив, Кучум затрепетал всем телом, и так сказал: «Бежим отсюда, очень страшное место, да не погибнем». И ангел Господень погонял их, ибо путь их темен и скользок.
В тот же день под вечер и вогулы также бежали тайком с оборонительной линии Кучума в места своего обитания за Яскалбинские непроходимые болота и озера, отмстит, дескать, им Ермак и плохо кончат, вот и забежали с семьями своими в непроходимые места, чтоб скрыться, так что до сих пор в заросших болотах и озерах видны идущему на лыжах валы со всех сторон [спереди и сзади, с обеих сторон].
Когда же увидел Кучум царства своего окончательное падение и гибель всех, то бежал из города своего Кашлыка, который Сибирью называется, в 26 день октября, после видения, ночью, собравшись тайно, всем своим сказал: «Бежим без промедления, а то все в страхе погибнем от казаков внезапной [мгновенной] смертью». И все из города без оглядки бежали в Степь, в Казачью Орду на прежнее свое место. А Чувашский и Кашлык, Сузгун, Абалак и прочие города, гонимы невидимой Божьей силой, оставили опустевшим.
Еще вечером 25 числа, когда прекратилась подчувашская битва, казаки отошли за реку и заночевали, [поставив] стражу. Утром же вставши, помолились Богу и восславили явившегося им, чтобы защитить их в городе, великомученика Димитрия Солунского, и пошли без страха в город в 1582 году, в 26 день октября.
Когда же вошли в город Сибирь и увидели брошенное имущество и добычу огромную, и хлеба [зерна], то сказали: «С нами Бог!». Тогда охватила их сильная радость и тайное счастье, что сохранены Богом живым и пристанища добились, и желаемое получили. И слушали возникший сам собой и слышимый всеми великий перезвон, как во время светлого Христова Воскресения, радости и ликования всего мира. А единодушные друзья с миром друг друга поздравляли и благополучия желали на многие дни, славя и благодаря Бога.
Пронесся слух о Ермаке и о казаках по всей Сибирской земле, и напал страх Божий на всех живущих повсюду в той земле басурман. И на четвертый день после взятия Сибири демьянский князь Бояр с многочисленными подарками пришел к Ермаку, и необходимые припасы принес, и ясак дал. Ермак же по достоинству наградив, отпустил их. А после того начали ходить постоянно живущие поблизости татары с женами и с детьми, и с родичами, давая ясак. И разрешил им Ермак жить по-прежнему в домах своих, как жили и при Кучуме.
Казаки же, смело ездившие по татарским поселениям и по промыслам, ничего не боялись. Как-то двадцать казаков, ехавших на Абалацкое озеро для ловли рыбы в 5 день ноября и заснувшие без стражи, были убиты ночью царевичем Маметкулом. Но один прибежал, сообщил Ермаку, как те перебиты.
Ермак же с дружиной погнался немедленно по следам Маметкула и настиг [его] в урочище Шаншинском, и начав суровый бой, многих нечестивых перебил, а другие от него бросились бежать без оглядки. Ермак же возвратился назад и похоронил своих на Саусканском мысу на царском кладбище на краю мыса для приметы. Это первое убийство казаков в Сибири.
В 5 день декабря из Яскалбинских волостей, что за непроходимыми болотами, и из Суклема пришли князьки Ишбердей и Суклем с многочисленными подарками и ясаком, и необходимыми припасами, били челом Ермаку и дружине его. А Ермак принял ясак, одарив их, отпустил в свои поселения и дал наказ [и велел] служить. И Ишбердей князь проявил усердие и оказывал помощь так, что раньше других разыскал князьков и привел их в подданство, и ясак принес, и о многих обычаях рассказал, а к враждебным еще племенам достойный и очень преданный был проводник.
Посоветовавшись с дружиной своей единодушной, Ермак написал послание благочестивому царю и великому князю всея Руси Ивану Васильевичу, объявляя о раскаянии своем, сообщая о походах так: «Низложил Кучума царя спесивого, и все города его захватил, и разных князей и мурз татарских, вогульских и остяцких с прочими народами под державную руку его привел, и ясак собрал, и послал к тебе, государю, с атаманом Иваном Кольцовым и казаками в 26 день декабря». А проводником до Великой Перми у них был яскалбинский князь Ишбердей со своими вогулами. Оттуда и в Москву пришли.
Когда же пришли в Московское царство к благочестивому государю царю и великому князю всея Руси Ивану Васильевичу, то отписку и ясак вручили. Когда же начали читать [отписку] и услышал государь, что взято царство Сибирское и царь низложен, а народы — татар, вогулов и остяков — в подданство привел, и ясак собрал, и послал с атаманом и прочими, то очень обрадовался и восславил Бога, а Ермаку послал богатые подарки: два панциря, и кубок, и шубу свою, атаманов же денежным жалованьем и подарками одарив, и сразу к Ермаку отправил с жалованной и наградной грамотами тем же путем, каким приехали.
А преданный слуга царев, крылатый слуга Христов, прилетев к Ермаку в том же 1582 году в первый день марта, принес от государя жалованные и наградные грамоты Ермаку и атаманам, пяти человекам, и остальной дружине. Ермак же приняв царские подарки: 2 панциря, кубок, шубу и сукно, восславил Бога и очень обрадовался, так и атаманы и казаки сукнам и деньгам радовались, торжественно празднуя [ликуя от радости].
Пришел в город тайно 20 февраля живущий поблизости ясачный мурза Сенбахта Тагин с сообщением, что царевич Маметкул стоит на Вагае, от города верст сто. Ермак же отпустил ловких молодых мужей, 64 ратника, и [те], дойдя до Куларов, напали на спящих и множество нечестивых перебили, а царевича взяли в плен [захватили] в шатре, и с добычей привели к Ермаку в город в 28 день февраля.
Ермак же принял царевича и показал ему и прочим басурманам царские подарки. Кучум же, получив известие о сыне, что взят в плен, и горько оплакивал [его] всем родом. И снова гонцы сообщили, что Ермак с войском идет против него. Когда же он стоял в Агитской луке, то дошла новая весть: «Князь Бухарской земли [Бухарского ханства, страны] Сейдяк Бекбулатов идет против тебя, а желает отмстить за кровь отца своего». Тогда думный боярин Карача со своими ушел от Кучума на Чулымское озеро и кочевал между Тарой и Барабой, и Омью. Кучум же скитался по дорогам, по урочищам Вагая, Куларова и Тархан в надежных местах.
В 1583-м году ехал Ермак в низовья реки Иртыша, ходил войной на Кодские городки. Князей Алачевых захватил с имением [их], и все городки Кодские и Назыский городок с огромным имением их князя захватил [и все городки Кодские князей Алачевых с их имением захватил, и Назымский городок с имением того князя захватил], и ясак с них собрал, а платят они и до нынешнего времени, и возвратился к себе в город в 20 день июня. В первый день июля в том же году ходили походом по Тавде: захватили Лабутинский городок, князька Лабуту с имением, и Паченку. А на Паченке такой жестокий бой был, что озеро Поганое наполнили трупами, так же [завоевали] Кошуки и Кондырбай, и Табары. И собрав ясак, назад возвратился к себе в город.
В 1582 году в 21 день ноября послал Ермак к Москве царевича Маметкула и собранный ясак. А привезли его к царю Федору Ивановичу. И по цареву указу был для него [приготовлен] прием, и после прибытия был пожалован, да и все служилые, великую милость и одобрение принял [от царя].
В том же 1583 году в десятых числах мая посланы воеводы из Москвы к Ермаку по указу великого государя Василия Ивановича Шуйского, князь Семен Болховской да Иван Глухой с 500 людьми по Волге, через волок. Когда же добрались до Сибири в 1 день ноября, то зима уже была и голод страшный начался, так что принуждены были есть и тела человеческие, и от голода многие поумирали, даже воеводы. А когда пришла весна, то татары и остяки в счет новых платежей своих рыбы и овощей, и припасов принесли, и казаки после голода насладились.
В 1583 году в 10 день сентября пришел от Карачи коварный посол и на посольском приеме давал клятву по своей вере, прося у Ермака людей для обороны от Казачьи Орды. И после совещания, поверя безбожникам, отпустил атамана Ивана Кольцова с 40 людьми. Когда же пришли к Караче, то внезапно перебиты были. Дошел слух до Ермака, что перебиты, сильно оплакивал [их]. А нечестивые, увидев, что Кольцов убит, начали во многих местах, в волостях и в улусах, убивать русских.
В том же 1584 году в 12 день марта в Великий Пост пришел Карача под Сибирь с многочисленным войском и окружил город обозами и юртами [таборами]. А сам расположился в Саусканской луке, от города 3 версты, и стоял до поздней весны, и большой урон нанес на беду казакам.
В том же 1584 [году] в 9 день мая Ермак с казаками, молясь Богу и святителя Николу призывая на помощь, вышли тайком из города. И когда дошли до лагеря Карачи, то напали на них в темноте, а те пребывали без всякой охраны, и 2-х сыновей Карачиных убили, остальные же разбежались в разные стороны, а Карача с тремя людьми за Озеро убежал.
И вот к окружавшим град [эта] новость дошла. Они же быстро в Саускан прибежали и вели с казаками бой с утра до полудня, и очень решительно наступали, казаки же укрывались в кустах, и казаков одолеть не могли. Когда увидел Карача поражение своих и то, что казаков невозможно одолеть, то бросился бежать без оглядки. Казаки же с Божией помощью возвратились в город, радостно славя Бога.
Той же ночью в темноте молящемуся Ермаку и [с ним] пяти человекам явился святой Николай Можайский, повелевая жить в чистоте и прилежно пост соблюдать, и всех добродетелей в любви к ближнему придерживаться, и провозгласил: «Будет на Красной горе церковь Богу и мне впредь; вам же, если не послушаете меня, перестану помогать, вскоре погибнете в грехах своих; не внемлющий добродетели в грех впадет». И об этом видении Ермак всем поведал.
В 1584 году, в 1 день августа попущением Божиим гонцы из Степи пришли [с известием], что Кучум бухарцев не пропустит в Сибирь. Ермак с 50 человеками, быстро собравшись, пошел в стругах вверх по Иртышу навстречу бухарцам. А в Агитской луке поперек волока перекоп сделал, и дойдя до устья Вагая реки, бухарцев не обнаружил, и вверх по Вагаю до Атбаша дошел, и оттуда назад возвратился до перекопа. И на устье Вагая и на перкопе раскинул лагерь и встал на ночлег, а стражу не ывыставил, и без охраны [все] крепко заснули. Кучум же за ним злобно тайно следил, повсюду татар рассылая.
Был у Кучума татарин, [приговоренный] к смертной казни, этого и послал разведать про Ермака и брод через перекоп. Татарин же, перебредя, увидел всех казаков спящими, сообщил Кучуму, и не поверил [тот ему]; и снова послал, приказав что-нибудь унести. И пошел второй раз, взял три пищали и три пороховницы, и принес. Был же ночью той дождь проливной, словно по Божьему предопределению настигла их судьба, и пришла к воинам смерть.
В 1584 году в 6 день августа в полночь напал на Ермака и [его] дружину Кучум с большим отрядом, так как спали без охраны, час пришел смертный, и перебили их, только один казак убежал в город и сообщил находившимся [в нем]
Ермак же, видя гибель своих и [не ожидая] помощи ниоткуда для своего спасения, бежал в струг свой, но не мог допрыгнуть: облачен был в два царских панциря. Струг же отплыл от берега, а [он], не доплыв, утонул месяца августа в 6 день. Когда же остальные казаки в городе получили известие, то горько оплакивали его, ведь был он смел и умен, рослый и видный собой, и мудростью наделен в нужной мере, широколиц, борода и волосы черны, кудреват, роста среднего, сутуловат, широкоплеч.
Когда увидели казаки, что предводитель их и дружина перебиты, оплакивали разлуку. Осталось их 150 человек, и против басурманских сил выступить не с кем, а пребывая [здесь], погибнут от голода, сели с воеводой в струги свои в 15 день августа, и погребли вниз по Оби и по Иртышу, и по Соби, и через Камень пришли в Русь в свои дома; в городе же не осталось никого.
И, кочуя около Абугиновых городков, Кучумов сын Алей узнал о том, что казаки оставили город, придя, водворился в городе Кашлыке со своим войском. Когда Сейдяк князь Бекбулатов сын услышал про то, что Ермак и воины [его] перебиты на перекопе и остальные бежали на Русь, а сын Кучума Алей в городе засел, то собрал отряд слуг [своих] и, придя в город, разбил Алея и войско его, отомстил кровь отца своего Бекбулата, и получил отчий престол, и стал жить в городе.
Когда утонувший Ермак в 13 день августа всплыл, то принесло его иртышской водой к берегу под Епанчинские юрты. А татарин Якыш, Бегишев внук, ловивший рыбу и наживляющий перемет, увидел, бродя под берегом, человеческие ноги, и накинув петлю из переметной веревки на ноги, вытащил на берег. Когда [Якыш] увидел одетые панцири и понял, что [тот] не из простых, так как знал, что многие из казаков утонули, побежал в гору в юрты, оповещая жителей, и быстро созвал всех, да увидят случившееся.
Поняли все по панцирям, что [это] Ермак, зная, что государь прислал ему два панциря, которые и увидели. Когда же начал [их] снимать с него Кайдаул мурза, то пошла кровь изо рта и из носа, как из живого человека. А Кайдаул ожидая, пока не перестанет течь кровь живая, как старший, понял, что это человек Божий, и положил его нагого на лабаз, и послал послов по окрестным городкам, пусть приходят увидеть нетленного Ермака, источающего кровь живую, и отдал, проклиная, во отмщение рода своего. И это удивительно, что знают христианского Бога, пребывающего в веках и дарующего славу Бога.
Тогда же начали объезжать по приказанию всех: кто бы ни пришел, пусть вонзит стрелу в мертвое ермаково тело. Когда же вонзали, то кровь живая текла. Птицы же летали вокруг, не смея прикоснуться к нему. И лежал на лабазе 6 недель до 1 дня ноября, пока из отдаленных мест не пришли Кучум с мурзами и кондинские, и обдоринские князья и не вонзили стрелы свои, и кровь из него текла, как из живого, а многим басурманам и самому царю Сейдяку являлся в видениях, да погребут. Некоторые из-за этого сошли с ума и именем его и до настоящего времени божатся и клянутся. И настолько чудотворен и страшен, что когда разговаривают в беседах между собой, то без слез не обходится.
И называли его богом, и погребли по своему обычаю на Баишевском кладбище под украшенной сосной. А панцири его разделили пополам: один отдали в дар Белогорскому идолу, а взял его князь Алач, тот был по всем городам известен; 2-й отдали Кайдаулу мурзе <…> Кафтан же взял Сейдяк царь, а пояс с саблей дали Караче. И собрали абызам на поминки 30 быков, 10 баранов и начали совершать жертвоприношение по своему обычаю, поминающе, говорили: «Если бы ты жив был, избрали бы своим царем, а то видим тебя умершим, забытого русского князя».
И были Ермаково тело и [его] платье чудотворными: исцеляющими больных, отгоняющими недуги от рожениц и младенцев, на войне и на охоте [приносящими] удачу. И когда увидели абызы и мурзы, что вера их нечестива и прекращается чудотворение, то запретили всем от мала и до велика упоминать имя Ермака, пусть продлится слава и почитание, а могила его скрыта пребудет. Видится же басурманам и до наших дней во вселенские Субботы огненный столб до небес, а в простые — свеча большая, горящая над его головой. Это Бог своих отмечает.
В 1621 году великий государь Михаил Федорович вместе с патриархом, посоветовавшись, вспомнили Ермака, кто он был и откуда, и как жил и скончался, и указал в грамоте первому архиепископу сибирскому Киприану во второй год его священства разыскивать русских и татар и расспрашивать, кто что знает, особенно же — ермаковых казаков. Басурманы по вере своей [всё] утаили, [а] казаки принесли письменные свидетельства. Архиепископ же велел их имена в синодик вписать и повестью прославить.
В 1650-м году пришли в Тобольск послы от калмыцкого Аблая тайши и просили упомянутых выше государевых панцирей в награду, и называли Кайдаула мурзу и кондинского князя, что у них панцири те. И по такому посольству в 1651 году указал великий государь Алексей Михайлович у Алачевых князей и у Кайдауловых детей взять панцири и послать [их] к Обрею. И в том же году боярин князь Иван Андреевич Хилков с большими угрозами панцири у Кайдауловых детей взял, а нижнего [панциря] у Алачевых не обнаружили, и до сего дня [о нем] нет известий; и послали [панцирь, взятый у Кайдауловых детей] из Тобольска июля 18 дня с тобольским стрелецким сотником Ульяном Мосеевым Ремезовым с товарищами.
Когда Ульян доехал до Урги, то была устроена ему встреча с честью по обычаю Аблая и угощение. Когда же принесли подарки, [данные] по наказу, Аблай спросил Ульяна: «Числится ли панцирь Ермака — ему недостойно быть среди [других] даров». Тут Ульян зачитал список [подарков]. Аблай тогда весь порядок передачи подарков нарушил, [сказав]: «Подайте мне панцирь». И [ему] подали. Он принял его с почтением, поцеловал и над головой своей поднял, воздавая хвалу царскому величеству и любви, потому что получил большое утешение. Панцирь же кован искусно в 5 колец, длиной в 2 аршина, в плечах — аршин с четвертью, на груди и на спине — печати царские, золотые орлы, по подолу и рукавам — опушка медная на 3 вершка.
И опять Аблай спрашивает: «Знаешь ли, Ульян, где ваш Ермак лежит?». Ульян же, находчивый и мудрый в делах, на вопрос отвечал: «Не значем до сего дня и где похоронен, и как погиб». И начал Аблай повествовать о нем [Ермаке] по своим преданиям: как приехал в Сибирь и от Кучума на перекопе побежал и утонул, и найден, и стрелян, и кровь текла, и панцири разделили и развезли, и как от панцирей и от платья чудеса были, и как татары смертью поклялись, что про него русским не говорить. И Аблай, приняв панцирь, рассказал о Ермаке стоявшему здесь Ульяну. Ульян же попросил у Аблая письменную грамоту за его подписью и печатью; он [Аблай] обещал о Ермаке всё подробно изложить.
Приняв и остальные подарки, закончили церемонию и сели. [Аблай] обрадовался вместе с родом своим, потому что великий государь любезно послушал его, послал 4 сентября 1650 года подробную повесть на своем языке о Ермаке: как жил и как погиб, «согласно нашим историям», как был найден и творил чудеса. «Я-де много лет [панциря] добивался. Когда был я еще мал и утробой болен, то дали мне пить с земли, взятой с его могилы, и здоров стал до сих пор. Когда же еду на войну с землей, взятой с этой могилы — побеждаю; если же нет земли — почти пустой возвращаюсь, без добычи. И потому просил панцири у государя, чтобы пойти [войною] на Казачью Орду. Ермак же ваш лежит на Баишевском кладбище под сосной, и в родительские ваши дни столб огненный над ним [Ермаком], а в иные [дни] — свеча кажется татарам, а русским не кажется». В этом и печать свою приложил.
На второй год после смерти [Ермака] посланы воеводы из Москвы Иван Мансуров с товарищами, с ним сто человек ратников. Когда плыли по Иртышу и видели на иртышском берегу, будто песок — вражеское войско, выжидающее [момента] нападения, зная, что послан малый отряд. И опечалились [русские], и проплыли, гонимые страхом, вплоть до Оби реки. Увидев же ледостав, поставили городок над Обью против устья реки [Иртыша] и сели зимовать.
Собрались с Иртыша и с Оби множество остяков и окружили городок, и день сражались, только к вечеру нечестивые отступили. Утром же принесли с собой большого Белогорского идола и поставили его под березовое дерево. И молились, и жертвы приносили, чтобы взять городок. И во время жертвоприношения их прицельно выстрелили из пушки, и идола их вместе с деревом разбили на многие части. Нечестивые очень испугались, не зная, [что это было], думая, что из лука человек разбил, и все разошлись восвояси, и потом ясак принесли. А к весне [русские] прошли через Камень.
В 1585 году посланы из Москвы Василий Борисович Сукин да Иван Мясной, да письменный голова Данило Чулков с тремястами человек. 29 июля поставили [они] город Тюмень, которая называлась [раньше] Чинги, и церковь воздвигли Всемилостивого Спаса, первую в Сибири, и ясак со многих татар собрали по Туре, по Тоболу, по Исети и Пышме.
В 1587 году, при царе Феодоре Ивановиче указ [был] Даниле Чулкову: прислано 500 человек построить город Тобольск. И по промыслу Божьему воевода Данило Чулков доплыл и против устья Тобола поставил на горе город, названный Тобольском, первый стольный среди всех городов, и церковь первую воздвиг во имя святой Троицы, и другую — Всемилостивого Спаса на Взвозе.
Князь Сейдяк, правитель [тех мест], Салтан, царевич Казачьи Орды, и думный Кучума охотились на птиц с ястребами. И воевода, чтобы им жить в мире, отправил послов к Сейдяку любезно пригласить его приехать к нему в город, чтобы договориться и жить по-братски, дружно.
Когда же послы пришли к Сейдяку, он посоветовался с Салтаном и Карачею, и после совета, взяв с собой 100 человек, пришли к воеводам в город. И сели за стол, и боялись в разговорах лживых слов. Сейдяк задумался — ни пьет, ни ест. И воевода сказал Сейдяку: «Что на нас задумываешь зло?». И взял чашу, поднес ему и сказал всем троим: «Если не задумываете против нас зла, выпейте эту чашу за здравие». Когда Сейдяк, приняв, начал пить, и запершило в гортани его; после него и Салтан, и Карача также [поперхнулись], потому что обличил Бог их зломыслие.
Воевода же и воины видят, что [те] задумали зло, и тихонько махнул [воевода] рукой казакам, и [они] начали побивать нечестивых. Увидев побиение своих, Сейдяк кинулся в окно, за ним Салтан, и Карача тоже, но были пойманы и связаны были. А оставшиеся вне городских стен услышали, что Сейдяк и все, бывшие с ним, побеждены, от великого страха обратились в бегство, и даже в свой город Сибирь не вошли, но [пробежали] мимо. Остальные, прослышав, [что было] в городе, пустились в бегство на Вагай, к Кучуму.
10 сентября 1589 года послал воевода Данило Чулков Сейдяка, Салтана и Карачу к государю в Москву. Когда же привезли их казаки в Москву, то повелел государь их крестить и назначил им кормление и вотчинные [владения] для прожития. Есть этот род на Москве и до сего дня.
Кучум, скитаясь, в побегах нигде не мог найти места для жительства своего и всегда мечтал [напасть] на Тобольск, но из-за страха не смел. Однажды, 23 июля 1590 года собрал он всех своих воинов, решив идти в поход под Тобольск, но, подойдя скрытно к отрядам своих соплеменников, разгромил их и побежал быстро в Степь, не оставляя мысли напасть на город. Но охватил его страх, трепет и ужас, и не пошел на город, а разгромил татарские волости Каурдацкую и Салинскую.
В 1591 году, услышав жалобу, тобольский воевода князь Владимир Васильевич Масальский-Кольцов собрался с ратниками, с тарскими и с татарами, и 8 июля погнались вслед за Кучумом. И настигли его в степи, около Ишима реки, на озере Чиликуле, и напали на него 1 августа, и побили многих, и взяли в плен сына его и двух его жен. И возвратились с Богом [все] здравы, с богатством, с конями и со многими пленными, прославляя святую Троицу.
Кучум же [спасся] от гибели с немногими другими татарами и женами с детьми своими, и от неожиданного нападения русского отряда побежал на калмыцкий рубеж, на вершины рек Ишима и Нор-Ишима, Оми и Камышлова, между озер в надежные [недоступные, неприступные] места, и здесь жил, скрываясь и часто пакостя русским и ясачным возле Тарского города. И многажды собирался [в поход] на Тобольск для отмщения, но был обуян страхом великим, еще более сильным, чем при первом русском походе, потому что [даже] друзья самовольно его оставляли и превращались во врагов. Здесь и жил, скитаясь, Кучум со своими до 1597 года. Проведал тарский воевода через ясачных про Кучумовы станы и кочевья, написал в Москву к государю о походе [на Кучума].
И 9 мая 1598 года по указной грамоте великого государя Бориса Федоровича тарский воевода князь Иван Масальский ополчением ходил против кучумлян. Настигли [Кучума] на станах, и многих кучумлян погромили и взяли кучумовых трех сыновей, двух дочерей, шесть жен и много [других] пленных взяли, и с полученным богатством и со скотом возвратились здравы. И немногие ранены были, и не убит ни один человек среди 700 конных и 300 [служилых] татар. В Тару пришли 23 августа, прославляя святую Троицу.
Из Тары, из Тобольска послал к Москве со служилыми людьми воевода Ефим Варфоломеевич Бутурлин пленных кучумовых домочадцев — трех сыновей, двух дочерей и шестерых жен. Когда в тот же 1598 год привезли тех пленных в Москву к царю Борису Федоровичу, государь принял [их] и прославил святую Троицу и пречистую Богородицу и московских чудотворцев за то, что таких сумели покорить; сибиряков же тепло похвалил и каждому за его службу пожаловал золотыми, аудиенцией [приемом] и кормом, а остальным послал в Сибирь золотыми за их службу.
Кучум же всё скитался и не мог никак найти себе пристанища, а дом его опустел, имущество и скот, и подданные были отобраны [у него] сибиряками. И с немногими своими людьми убежал в Канскую землю, к вершинам Иртыша реки, на озеро Зайсан Нор. И похитил [здесь] у калмыков множество коней, и бросился бежать со своими [людьми] на новое место. Калмыки же погнались вслед за ним и настигли на Нор Ишиме, у озера Кургальчина, и здесь многих кучумлян побили, а табуны своих коней отняли, и остатки богатства [Кучума] разграбили. Кучум же убежал с малым отрядом в Нагайскую землю влачить нищенское существование.
Когда же Кучум со своими [людьми] устроил набег на ногаев, те не стали терпеть, собрались все их племена, убили Кучума и остальное [его] имущество отняли, а людей его пленили, говоря: «Известный ты и славный вор, Муртазелеев сын, и отец твой много нам зла сделал. И ты, хотя и нищий, хочешь поступить с нами так, как ты сделал и со своими людьми, которые тобой напрасно убиты и озлоблены».
Когда оставшиеся неверные кучумляне, живущие по Степи, узнали, что Кучум убит как злодей, пришли к городу Тобольску и поклялись платить ясак, что делают и до сего дня: одни уже крестились в христианство и взяты на службу по новокрещенному списку, другие же мурзы и мурзичи, всего 300 человек, взяты на службу и дан им оклад по 15 рублей и по 7-ми. А во главе [отряда новокрещенных] поставили русского начальника. И так служат до сего дня. И когда крестили многих неверных, Сибирь укрепилась, и привольно поставлены были [новые] города и монастыри.
16 февраля 1611 года совет Освященного собора, святейший патриарх Филарет и государь всей Руси царь Михаил Федорович в грамоте первому архиепископу сибирскому Киприану указали и распорядились возглашать вечную память Ермаку Тимофееву сыну Поволжскому и каждому, кто убит был: 107 человекам, убитым Кучумом под Чувашами 23 октября 1579 года — вечная память большая; 20 человекам, убитым во сне при ловле рыбы на Абалацком озере 5 ноября 1580 года — вечная память меньшая; воевавшим в низовьях Иртыша, по Оби и по Тавде, взявшим Назымский, Кодский и Лабутинский городки в июне — июле месяцах 1581 года — вечная память средняя. Атаману Ивану Кольцову с 40 человеками, обманутым и убитым хитрым Карачей в третий год после взятия, 17 апреля 1582 года — веяная память большая. Ермаку Тимофееву с 300 человек, [погибшим] в четвертый год [после взятия Сибири], 6 августа 1583 года — вечная память, возглас большой. И с тех пор до нынешнего дня установилось всеобщее поминовение — и в Москве, и здесь, в Тобольске, — Ермаку и соратникам его во время службы при поминовении убиенных за православие — вечная память, возглас большой.
О древнем пророчестве. Об этом Кучуме сбылось пророчество Исайи, а христианским воином Ермаком с единодушной дружиной в Сибири воплотилось. Так он предрекал, говоря: «Так будет, и как предсказывали, так и свершилось. Не радуйтесь, все иноплеменные, что сокрушено ярмо, угнетавшее вас: от корня змеиного выйдут внучата-аспиды, и их внучата станут могучими драконами. И Господом спасены будут нищие, а убогие — в безопасности сохранены; погубит Господь голодом и корень твой, аспид, и потомство твое. Возрыдают ворота городов, и возьмут иноплеменные все городские укрепления, потому что [они] как дым, двигаются с севера, и нет им числа». И это предсказание полностью сбудется на турках.
Молебная сибирян. Когда же возвратились с пленными [кучумлянами] в Тобольск августа в 23 день, дружно в радости своей воины и церковные служители единогласно воскликнули: “Поём, Господи, славу Тебе, ибо прославился Отец наш Бог, в Троице благословляемый. Ты, Господи, сокрушил головы и змеям в воде, и кучумлянам злым”. И всенародно святой Троице, Богоматери и всем святым молитвенную благодарность сердечную воздали с [колокольным] звоном, и от этого басурманы еще больше устра-шились, православных же сердца возвеселились, и все, единодушно уповая на Бога и на Пречистую его Богоматерь, заступницу всего мира, [на них] надежду возложили, восклицая: “Тишину и мир [просим] подать рабом своим и милость принять, и бывшие между нами распри и мятежи смирить, развеять лежащий на нас страх и трепет. Да к многим благим делам приложим и сибирское взятие, проповедуя явление, заступление, великую милость [Божию] и чудеса с давних времен, с 28 ноября 1579 года, постоянно и до сего дня.
Благословение с небес жизни сибиряном. Имеет Сибирь дело — действие [Главное дело Сибири — деятельность]. Бог благословил Ноя и сынов его, сказав им: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и владейте ею, да страшатся и трепещут вас все звери земные и все скоты земные, все птицы небесные и всё, что движется по земле, и все рыбы морские. И все пресмыкающиеся в ваши руки отданы. Как сотворил [Бог] всё существующее на земле — сеяние и жатву, зиму и зной, лето и осень, день и ночь, — так и будет [во веки]».
Знамение воссиявшей и прославившейся Сибири. В древности Сибирь идоложертвием омрачена была, ныне же Сибирская земля и край [весь], особенно же богоспасаемый первейший город Тобольск исполнились божественной святой славы [благодаря] явлению в 1588 году образа самого Вседержителя в славу Его имени. Также [явления были] 20 июля 1636 года Пречистой Богородицы, заступницы всего мира, были [явления] Иоанна Предтечи на Шамталыке, Михаила архангела Ермаку с дружиной, святителя Николая чудотворца в 1602-м году, и во время похода Ермака — великомученика Димитрия 23 ноября 1580 года. И озарилась Сибирь светом такой несказанной радости — сибирянам во исцеление — и просветилась просвещением Всесвятого и Животворящего Духа во образе орла: словно орел покрыл гнездо свое — Сибирь — с птенцами, и всем землям и столице дал перо славы своей. Благодать воссияла везде и всё ею наполнилось и прославилось во всех сибирских краях. Редкость же явлений святых заступников о сибирском благополучии объясняется силой таинства их угождения Богу. А еще [Сибирь] оказывается драгоценнее золота и светом наполняется благодаря [своему] священству и воинству, [их] христолюбию и братолюбию, которые источают благодать духовную и во всех краях являются проводниками Божественной воли, собирая светлые лики православных в духовный союз.
Древние христиане, страшные язычникам, и Ермак. Во все времена, везде и повсюду, куда бы ни шли правоверные христиане своим путем [особенно] на войну, страшны басурманам и прочим безбожникам. Поэтому наша христианская вера и стала любезна царю и великому князю Владимиру всероссийскому, что твердыня нашего Спасителя — святое Евангелие — во огне не сгорело, и такая нам, христианам, дана Богом высшая власть, сила, храбрость и удача над всеми, наступать на змей и на скорпионов, и на всю силу вражью, и горы передвигать. И ради этого повеления Господа один христианин гонит тысячу басурман, а два — побеждают десять тысяч. И это есть благообразный пример сибирякам.
О скверных скитальцах роксолянах. Скверные скитальцы роксоляне вознеслись над Богом, приняли мерзость латинскую от Cатаны, а не Божию помощь. Уповали [они] со своей доморощенной, а не с духовной мудростью, на крепость оружия своего, но падал [в битве] как снопы во время жатвы, и как неплодная смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет нераспустившиеся цветы свои, бежали смело, самодовольно и спесиво, к смерти. И в наказание за грехи произнесенного беззакония от высшего Бога приняли наказание: один мусульманин гонит 1000 [роксолян], а два — побеждают десять тысяч. И это в хрониках ясно написано: если праведник едва спасется, что же будет с грешным и нечестивым?
За жизнь воинам награда: с коня, да в рай. О предивное чудо! Дело великих Божиих неизмеримых чудес! В древности сошлись на битву с многочисленными полками благочестивые христиане, окрыленные надеждой Христова слова, малое стадо в окружении, как овцы среди волков. Когда же сразились в жестокой битве, то с обеих сторон все видели небесный рай отверстый, а с другой стороны — ад открытый. Когда же случалось быть убитым от басурман Христову рабу, то принимали душу его святые ангелы — с коня, да в рай. Когда погибал басурманин, хватали его демоны с коня, да в ад, к своему сатане. Из-за этого побежали басурманы с поля битвы, христиане же, видя такое знамение, отважнее бились за веру христианскую и за святые Божии церкви, за самодержца и за народ свой, нечестивых посекая, и убивая, и сокрушая.
Притча о покорении народов христианам. Из плода правды для сибирян дерево жизни произрастает. Сибиряки, совершающие доброе, добиваются высшей благодати. Пришельцы, промышляющие злом, если бы остерегались грядущего зла, то не самая злая участь постигнет их. Подобно тому, как Адаму в раю вся тварь покорялась, так очевидно ясно и всякому христианину: угодные Богу беспорочны до конца. Корни благочестивых крепки, и [они] не оторвутся от них; сеющие правду, получат достойную награду. Человек праведный рожден для жизни [вечной], праведные стремятся к высшему благу, всё неправедное неугодно праведнику, и лучше обрести благодать от Господа Бога — ведь имеющий веру, угоден Ему.
Об общественном устройстве. Об обществе заботясь по народному слову, в толковой беседе [сказанному], многоопытному мужу необходимо знать различные обычаи и разные своды уставов и законов, чтобы мог лучше постичь искусство управления городами и укреплениями, и достойный всех устав о чинах установить, [ведь] мирный союз — верность, а ангелам — радость. Философии надлежит правду во всех делах хранить, от этого великая любовь между всеми людьми легко живет. И новшеств не нужно вносить, а иноземцев — за рубеж высылать, поскольку заботу мы должны иметь, чтобы наше сибирство пребывало во веки, чтобы отчизна наша, которая сейчас требует совета и мудрости, настоящим здравым советом, а не скоропалительным, междоусобную и городскую вражду и злобу утихомирить и исцелить добрыми примерами, а не сокрушить. От рассказов не красоты надо требовать. Общественное устройство может быть крепким в мире праведном, хотя иные [люди] неправедны, иные — преступают христианские законы, в сердце творящих зло таится обман, но хранящие мир — возвеселятся. В день брани ценится конь и помощь от Господа.
О несчастии воинском. Истинная и подходящая мудрость: уместно иногда повременить, а [в] нужде всегда помогать, особенно к Писанию разум прилагать, поскольку многоопытный муж не будет противиться несчастию, но паруса опустив, будет стоять до благоприятных времен, чтобы можно было потом поднять якоря и безопасно плавать по той воде, которая недавно необычайно волновалась. Желающий всё сразу — без вины утонет, ибо разумный не станет противится встречным ветрам и сильным бурям и небу, только заранее по своей воле в тишину встанет и истинную надежность достигнет. Да поэтому будем достаточно опытны и изберем разумную середину, и когда-нибудь снова в жесткие рамки своё учение воинское введем, чтобы от нашего несовершенства посторонние не смеялись, а особенно неприятели не радовались бы. И без колебаний ревностно, разумно, окончательно в совете и в любви жить.
Поучение святых отцов о верных подданных. В свое время святые отцы, видя греческое достоинство ниспровергаемым, шатающимся и готовым упасть, советовали самодержцам о верных подданных, говоря: «Лучше один присягнувший, чем 1000 наемников, и лучше мудро укрепиться одним, нежели многими неразумными, потому что тот [один] не привычным для людей оружием побеждает плоть, но Божьим словом врагов и крепости сокрушает, и многие тысячи своих верных спасает. Как муж мудрый, предпочитающий отваге — мудрость и большое трудолюбие с разумом — силе и мужеству, [ибо] говорится: Мудрость есть и сила душевная, и кто побеждает [мудростью] видимых врагов, всегда победит и невидимых. Кто свой дом добротно строит, тот и всё устроит надежно, соединившийся с Господом божественный дух имеет. Мудрость делает разумного крепче сильных и храбрее смелых, полных безумной отваги; дума мудрого — как многие реки, светом небесным наполнится душа его. Поэтому самодержцам подобает быть мудрыми или слушать [советы] мудрых, воздавая хвалу святым отцам, на которых воистину, как на престоле, Бог восседает. Если мудрость в государстве над всеми добродетелями царствует и преобладает над силой, то [она] правит всем.
О воинской храбрости. [Если] ты собираешься совершать подвиги, то должен иметь золотое оружие, взять его в руки и действовать им, а не спасать свою душу и думать о благе. Скажи мне, если бы во время битвы царь был на ней и увидел, с одной стороны — своих воинов, которые вторглись в самую гущу врагов и посекают их тысячами, а с другой стороны — борющихся с собою [отшельников]. Одни на конях скачут и достойны царской похвалы, восхищения, рукоплесканий и венца, другие смиренно понимают, что нужно не только жестоко пострадать, но и принять покаяние и обет молчания. Поэтому по окончанию битвы видим одних обласканных, награжденных богатыми дарами и прославляемых, других же — безвестных [и безымянных]. Рассуди, которую из этих судеб хочешь предпочесть? Если бы и имел каменное сердце, был бесчуственен и бездушен без меры, а к тому же ленив, то не желал бы получить множество благ при похвалах всего народа, воздающего благодарность и хвалу в веках, потому что побеждают не олени львов, но львы — оленей.
НЕ ШАТАТЬСЯ ИЗ СТОРОНЫ В СТОРОНУ, НО СВЫШЕ НАЧЕРТАННЫМ ПУТЕМ ИДТИ. «Суета сует, — всё суета!, — сказал мудрец, наблюдая течение жизни, — и это — суета». Во время войны железо дороже золота, а при жизни нашей больше богатства, и поэтому хорошо не отклоняться ни вправо, ни влево, но начертанным свыше путем идти по жизни, поскольку в нашем бытии нет ничего неподвижного и навсегда утвержденного, но всё изменяемо: с утра до вечера протекает день, Божественное не есть земное, а земное — [не есть] божественное [высокому не свойственно низкое, а низменному — высокое]. И поэтому пристойно ни в благополучии радоваться, ни в горестях унывать, но в обоих случаях быть смиренным, только к солнцу стремиться. А безгрешная жизнь приобщает к Богу. И если хочешь великим быть перед Богом и перед людьми, то смирись, тогда во всем прославишься. Ради царствия небесного остерегайся мирской слепоты, потому что с премудростью основывается храм, с разумом строится. Богатство достигается трудом, от достигшего богатства — всемирная слава. У неразумных юность и крепость телесная превращается в старость, слава — в печаль, а богатство разоряет смерть и тлен, и любое веселье жизни этой заканчивается плачем. Правда же не погибнет в веках. Вор ненавидит солнце, а гордый — смиренного. Мудрый муж друг разумным, а неразумным — враг. Где есть ссоры и раздоры, там удаляются от Бога. Брат, стань для слепых — глазом, хромым — ногой, голодным — пищей, раздетым — одеждой, больным — посетителем, бедствующим — спасителем, но от всех похвалы не требуй. И на этом кончаем.
Конечная. До этих мест доплыв, словесные паруса спустив, в надежной пристани истории охотно остановимся. Никто себя так не любит, как [любит] нас всех Бог. Ты же, читатель, видя всё написанное выше, каждым вздохом вспоминай Бога, почитай его делом, восхваляй его словом, постигай Его помыслы. Душу свою держи как воеводу, тело — как воина, чтобы воин воеводе во всем был послушен, а не воевода [слушался] воина, как здоровая пища и из глиняной посуды вкусна. Я же в Сибирской стороне о единодушных казаках вкратце рассказал, в рисунках изобразил в граде Тобольске для всего народа доступно, хотя и сумел изложить красноречиво, только железным ключом открыл, а золотой приготовил на будущее к утешительной всенародной пользе. Имя же мое — в этом знаке, вместе с родными стал известен в Сибирской стране, в первом граде.
