Акишин М.О. Фото Олега Холодилова
В начале XVIII века почти четверть из 160 тысяч аборигенов Сибири была обращена в православие стараниями «сибирского апостола» митрополита Филофея Лещинского (скимонаха Феодора). Но крещение стало только начальным этапом в «научении православной вере» вчерашних язычников. Они еще верили втайне своим «идолам». Священникам и «церковным людям» тех 34 христианских храмов, которые были построены к 30-м годам XVIII века в волостях сибирских новокрещен, предстояло проделать колоссальную работу по окончательному утверждению здесь православной веры.
Нелегкая участь выпадала на долю православного священника и двух-трех церковнослужителей в ясачной волости, удаленной от ближайших русских поселений на сотни верст. Обращенные в православие «иноверцы», как доносил в Синод митрополит Антоний, были «некрепки» новой вере, и священник вполне резонно мог опасаться насильственной смерти от беспокойной паствы. Но даже если новокрещены были «мирными», русских «церковных людей» отнюдь не вдохновляло прозябание в приполярной тундре и тайге на скудном «государеве жалованье».
В феврале 1723 года протопоп Покровской церкви Самаровского яма Г. Иванов объезжал свой заказ — «вниз по Обе реке до Шорколского городка». Во время этого путешествия новокрещенные остяки Шайтанчиковых юрт и Вас-Пукольской протоки повинились ему в том, что они, «забыв заповедь Божию… по прежней своей остяцкой вере приносили жертву бездушному кумиру». Об этом знал их батюшка Дорофей Скосырев, но за «мзду» скрывал это.
Подношения остяков «шайтану» священник Троицкой церкви Скосырев превратил в свой постоянный источник дохода. Он разжился мехами «на жертву» не только с остяков своей Богородской волости, но и дважды посылал новокрещена Н. Григорьева собирать жертвы для кумира до Сургута. Более того, священник «побратался с идолом»:
«…одного шайтана называл себе братом болшим, того ради, что он, поп брал всякое приношение с ним, шайтаном, пополам. А братался он, поп, с ним, шайтаном, расою своею черною, канфовою, которая ряса обретается на нем, шайтане, и доднес, а за тое рясу взял он, поп, с него, шайтана, за братство лисицу ценою в 8 рублев, да выдру ценою в рубль».
Остякам величину той «мзды», которую он у них брал, священник объяснял, в частности, тем, что собирается поделиться подношениями со скимонахом Феодором. Однако когда новокрещен Мазарга предложил Скосыреву рассказать об идоле архиерею и затем поставить «шайтана» рядом с иконами в православном храме, священник гонялся за остяком с палкой по двору.
Об извете новокрещеных Г. Иванов сообщил митрополиту Антонию. Архиерей приказал доставить в Тобольск Дорофея Скосырева, а в Шайтанчиковы юрты послал для следствия наместника Софийского дома монаха Феодосия (Кочанова). Доставленный в Тобольск Скосырев показал на допросе, что свою рясу шайтану не отдавал, а продал ее новокрещеным. В то же время он покаялся в том, что «пьянским обычаем… говорил, называя шайтана… братом болшим», но сам идола «самоочевистно» не видел. «Мзды» он не брал, все меха остяки приносили ему «в почесть». Наконец, Скосырев заявил, что он «оклеветан» протопопом Г. Ивановым, который хочет поставить своего зятя священником на его место.
Феодосий в сентябре 1724 года прибыл к новокрещеным. Здесь он допросил 65 остяков Шайтанчиковых, Миткиных, Кеушковых, Кондинских юрт и Вас-Пукольской, Белогородской и Сухоруковской волостей. Все прежние обвинения против Дорофея Скосырева подтвердились. В дополнение остяки рассказали, как «шайтан» попал в их юрты. Оказалось, что еще в 1712 году «как почали их крестить», остяки спрятали «шайтана» в другой волости у вогула Хотура. Позднее, с согласия Скосырева, они выкупили «идола» за шкурки выдры и двух соболей. Доставлять «шайтана» в Шайтанчиковы юрты помогал сам православный священник. Скосырев поехал «наперед» новокрещен, которые везли идола, сказав им: «Я де поехал — не попадет ли кто встречю русские люди, а буде попадут, то де я пришлю человека, и вы де его отвезите околною дорогою, чтоб де никто не видал».
В конце следствия Феодосий взял с новокрещенных клятву, что они будут «шайтана проклинат и плеват», а сам скрытно привез его в их юрты. После этой клятвы он, «всенародно поставя» идола, вызывал остяков «по кликовому списку» и заставлял их «един по единому проклинать и плевать» на кумира. После этого «шайтан» был сожжен вместе с рясой священника.
Скосырев был расстрижен и отдан под гражданский суд. В 1727 году Тобольская губернская канцелярия приговорила Скосырева «бить кнутом и вырвав ноздри сослать в Нерчинск на серебряные завода вечно в работу».
Очень трудно проходило в 10-х годах XVIII-го века крещение «иноверцев» Пелымского уезда. По окончании поездки скимонаха Феодора в 1714 году татары и вогулы Кошутских юрт напали на отъезжающих миссионеров; убийствам не дали совершиться вогулы, пожелавшие принять православие. На следующий год Феодора ожидал в Пелыме князь Кондынской волости Сатыга с 600 вооруженными воинами, среди которых татарский мусульманин распустил ложный слух: «Аз… сам видех царьское повеление, во граде прибито. В нем же государь повелевает: кто убиет архиерея, не будет за то ему казни».
Только чудо и удивительное полемическое мастерство скимонаха спасло тогда жизнь миссионерам. Целых три дня архиерей спорил с пелымскими шаманами о вере. В результате Сатыга и часть его воинов бежали, а оставшиеся пожелали принять православие.
Но в 1717 году тайные сторонники язычества среди новокрещенных Кондинской волости сумели убедить соплеменников поднять восстание против православного духовенства. В результате погибли миссионер Г. Новицкий и православный священник Сентяшев. Виновник убийства миссионеров князь Нахрач Евплаев был казнен, а его преемником по управлению юртами и Катишевой волостью Феодор и князь М. П. Гагарин назначили его сына — Тихона Нахрачева. Новый князь должен был следить за сбором ясака, судить вогулов, а также «меж своими подручными смотрети, чтобы вси веру християнскую держали постоянно, а шайтанов бы отнюд не держали, но единому небесному кланялися б Богу».
После выступления аборигенов 1717 года православное духовенство усилило миссионерскую деятельность в Пелымском уезде. Особенно следует отметить священника Михаила Степанова. Именно он построил в Верхнепелымской волости церковь Нерукотворного образа, а в 1721 году Феодор поставил его священником. В 1722 году, как доносил М. Степанов сибирскому митрополиту, он «ходя пеш на лыжах по волостям верст по 50, и по 100, и по 150, и по 200, по сторонам неусыпным своим старанием и обыскал у… вогуличь несколко кумирниц со идолы, по исчислению 75, которые кумирницы и идолы все без остатку… сожог». За это вогулы били священника, «едва к смертной казни не учинили». Из Тобольска был прислан дворянин Борис Чичагов, который наказал вогулов «кнутом и батожьем». Но и далее священник ревностно преследовал попытки «кумирослужения». С 1735 года М. Степанов занимал должность пелымского заказчика — главы церковной округи.
«Иноверцев» Сургутского уезда скимонах Феодор крестил в результате поездок к ним в 1716 и 1718 годах. Большую помощь Феодору в крещении язычников Сургута оказал местный казак Алексей Кайдалов. Его внук протопоп Иоанн Кайдалов писал в 1761 году: «…дед мой покойной бывшей сургуцкой заказщик священник Алексей Данилов сын Кайдалов по указу Петра Великого… просветил святым крещением северной страны идолопоклоннических народов сот до седми человек, почему в награждение для утверждения православия велено ему старатца детей своих удостаивать в чин священнической».
Многие сургутские новокрещены стали убежденными христианами. Так, в 1751 году священник церкви Рождества Богородицы в двух Нижних Лумпокольских волостях Яков Кайдалов доносил митрополиту о том, что «доброхотные подаятели, а паче новокрещены» пожертвовали в церковь только за 1744–1750 годы огромную по тем временам сумму в 457 руб. 50 коп. Важно помнить, что духовенство учило новокрещен не только православию, но и русскому языку, чтению и письму.
Однако и в Сургутском уезде новокрещены продолжали тайно поклоняться своим языческим богам. В 1746 году священник двух Верхних Лумпокольских волостей Гаврило Кайдалов донес сургутскому заказчику, что в его волости живут «волхвы»-многоженцы, которые «новокрещенных остяков оным своим волхвованием приводят в удивление и чинят разврат от веры православные».
Заказчик сообщил об этом митрополиту Антонию. Архиерей просил помощи у светских властей. Из Тобольской губернской канцелярии сургутскому воеводе был послан «секретный указ» о том, чтобы «заковать волхвов в кандалы и выслать» к архиерею. Вскоре в Тобольск были доставленыостяки-«волхвы» Данило Таиноги, Ефим Юркин, Иван Кычала, Михаил Рындаков. Почти сразу по прибытии в город Данило, «взяв нож, по горлу себя резал, от которого резания имеется немалая у него рана». Попытку самоубийства он объяснил тем, что испугался будущего следствия и впал в «миланколию».
Начались допросы «волшебников». Иван Кычала, родившийся в 1717 году и крещеный Феодором, научился волхвованию от своего покойного дяди. «Шаманил» он даже князю Петру Причи, от которого получил котел — он предсказал князю смерть и тот вскоре умер. У Ивана были две жены: одна старая, вышедшая замуж в четвертый раз (что противоречило каноническому праву, но принудил Ивана на ней жениться именно священник А. Заводовский), а другая молодая, которую он купил у ее отца. С молодой женой Ивана не раз разлучали священники, но они всегда находили друг друга, «жили блудно и прижили младенца». Жены и ребенок были православными.
Во время допросов митрополит узнал имена других волхвов, а также то, что на реке Кайсе Еген есть «славный шайтан». За ними «секретным обычаем» из губернской канцелярии в Сургут были посланы солдаты С. Батеев и Ф. Погадаев. Приехав в Тобольск, они рассказали, что с остяками Причиной волости у них произошел конфликт. Князь Иван Пирчин и 40 остяков отказались выдать «волхвов» и стали «бить смертно» солдат и сопровождавших их казаков. Казака Ф. Торопчанинова они «ударили деревом» так, что «лежал он… на земле с час мертв». После этого их сутки держали в юрте «под караулом». Затем остяки все же одумались, решили отпустить служилых и взяли с них «присягу» через «двоекратное целование образа Распятия Христова» и «целование своих рук» в том, что они не расскажут, как их били. Прада, и тогда одна «остяцкая жена» говорила: «Почто вы де их отпускат, вам де будет великая беда». Но князь отпустил их, дал подарки («одного соболя, сорок белок, пять рублев денег монетов») и даже выдал им двоих «волхвов». Шайтана на Кайсе Еген солдаты не нашли — остяки сказали им, что не знают вообще, где находится такая река. В других сургутских волостях солдаты нашли еще семь служителей языческого культа.
Митрополит допросил девятерых «волхвов», привезенных солдатами, и Данилу Таиноги, который уже оправился от своего «ножевого резания».
Очень интересно о своем знакомстве с «Сатаной» рассказал Григорий Ляксин: «…назад тому лет 8 ходил он весною по насту на соболиный промысел, на котором месте заболел животом и горячкою… И как стал быть весма болен, то де под час вечера увидал он летающую над ним низко птицу, подобна куропатке, какова птица полетавши нал ним исчезла… А одиржимой ради болезни никакова зверя ловить он не мог и из лесу вытащил его на нарах брат ево. А когда стало ему… от болезни полегчее, и как в един день под час вечера лежал он в своей юрте, подобна помянутой же куропатке птица явилась, летала и седши к нему на груди взяла ево ногтями своими за горло и почала говорить ему остяцким языком, чтобы он был ворожем. На что он объявил, что ворожить не учен и не умеет. Но оная де птица сказала ему, что толко бы пожелал ворожцем быть, а научен уже будет, а ежель не похочет ворожить, то де оная ногтями раздерет ему горло и вытащит глотку. Что он услыша и убояся себе наглой смерти обещался быть ворожцом. И как то выговорил, тогда оной птицы не стало. А потом, спустя дни с четыре, к лежащему ему в своей же юрте паки тая птица явилась и села ему на голову, и мало посидевши, сошла з головы на ево утробу и вошла внутрь его пониже сердца без всякою болю».
Выздоровев, Ляксин рассказал обо всем священнику, шесть лет молился и наконец «означенная птица нечаянно из утробы ево выпорхнула, и улетела к верху, и исчезла, а как летела, тогда от хвоста ея и до земли сыпалися знаки подобные огненным искрам».
Следствие закончилось тем, что митрополит приказал выпороть всех «волхвов» кнутом и отослать обратно в Сургут.
Итак, после принятия крещения в начале XVIII века аборигены еще долго оставались двоеверцами — они поклонялись и своим старым богам, и Христу. Причем на равных началах православный бог и святые входили в языческий пантеон. Православное духовенство проявило большое мужество и терпение в «научении» новокрещенных. Косвенным последствием этого «научения» становилось приобщение сибирских аборигенов к русской культуре.
