Автобиографические заметки капитана 1 ранга Виктора Александровича Ануфриева
Родился я 22 марта 1938 года, в п. Луговой, Самаровского района. В метрику дата рождения записана 5 апреля, регистрация в сельсовете прошла именно в этот день. Сельсовет в то время находился в д. Троица в 6 км от Лугового. Никакого пассажирского транспорта между населенными пунктами тогда не существовало. Поэтому ругать моего папу за опоздание с регистрацией не стоит.
Родители мои крестьяне, простые люди, сосланные на север из Курганской области, где, согласно архивным документам, папа владел 140 гектарами земли, хотя ему было всего 23 года. Мой отец Ануфриев Александр Петрович 1907 года рождения работал машинистом паровой машины, которая, вращая генератор, обеспечивала электроэнергией производство и поселок. Мама Ануфриева Татьяна Матвеевна !907 года рождения была колхозницей. Жизнь их, как и многих ссыльных, была исключительно сложной и тяжелой. Из Тюмени на Север везли на лошадях. Мама выслана с грудной годовалой дочкой, которая в дороге простудилась и на подъезде к Тобольску умерла. Единственное, что папа удалось сделать, это занести и положить тельце умершего ребенка в каком-то сарае в надежде, что какой-нибудь сердобольный человек похоронит. Обоз двинулся и ему пришлось догонять.
Первым населенным пунктом, куда их привезли, были Карымкары, потом еще несколько и, наконец Луговой. У родителей я седьмой. До меня все братья и сестры умирали в различном малолетнем возрасте от болезней. После меня была еще сестренка Валя 1940 года рождения, которая после окончания 5 класса утонула. Может по тому, что я остался у родителей один, мама всю свою нерастраченную любовь обратила на меня. В годы службы, по своей специфики встречи наши с семьей были только во время отпуска, поэтому на склоне лет они попросили меня забрать их к себе в Заполярье. Провожая в дольние рейсы, мама уже у порога всегда пыталась угостить пельмешком собственного приготовления, а среди своих вещей в рейсе я обязательно находил иконку.
Детство всех сверстников проходило примерно по одному сценарию. Занимались на приусадебных участках, сенокосе, по мере взросления ловили рыбу, собирали ягоды, ходили на охоту с силками и капканами, а позже и с ружьями, подрабатывали в колхозе. Иногда выпадало время и на игры.
После окончания 7 класса Луговской семилетней школы вопрос дальнейшего образования для меня не стоял, как и для всех детей ссыльных родителей, составляющих в основном население поселка, так как выезд для них был запрещен, да и не на что было куда-то ехать учиться. Пределом мечтаний моей мамы была должность счетовода в местном колхозе.
Лето 1952 года, а потом и зиму, я отработал в колхозе. Официально в колхоз меня, конечно, не принимал, просто давали работу и за это ставили трудодни. Летом работал на сенокосе, где зарабатывал еще и сено. Зимой возил снопы на гумно или сено на скотный двор. Под сено давали обычно две подводы, одну для колхоза, другую под заработанное сено для себя. Иногда приходилось выполнять и иные поручения. Получил однажды от председателя колхоза Баженова Захара Герасимовича распоряжение отвезти в деревню Ахтина пакет председателю артели. В деревне этой я бывал, председателя артели Еремеева Михаила Васильевича знал, так как они дружили с папой. Сложной мне эта задача не показалась, запряг лошадь в розвальни и поехал. В начале была какая-то дорога, и лошадка весело трусила по ней. Когда она закончилась, вернее, когда лошадь потеряла ее, я и не заметил. Снег становился все глубже, наст не выдерживал лошади, она проваливалась и еле тащила сани, я шел рядом. Зимний день короткий, быстро стемнело и появилась опасность потерять направлении. До Ахтины мы добрались заполночь, в полной темноте, лошадь мокрая, в мыле, я почти без сил, но задачу выполнили. На мое счастье не началась пурга и не встретились вечно голодные волки.
Весной 1953 года мне исполнилось 15 лет. Руководство колхоза решило на летнюю навигацию направить меня рулевым на катер «Равнина 2». Старшим на катере был моторист Завьялов Федор, лет на десять старше меня, он отвечал за сохранность и безопасность катера.
Всего колхоз имел три плавсредства – два катера «Равнина1» и «Равнина 2», и плашкоут для перевоза грузов.
Свои обязанности я освоил быстро. Помогло то, что все детство проходило на воде в рыбацкой лодке. Швартовке, отшвартовки и маневры получались без ударов о причал и навалов на плашкоут. Сопутствовало быстрому освоению «штурманских» обязанностей и строгое отношение к промашкам со стороны Федора. Взыскания были до примитивности просты. Он брал меня подмышку, нес на корму, опускал по пояс в воду, доставал и ставил на палубу. Проходило это действо обычно после окончания рейса, всегда неожиданно для меня, когда я мог покинуть катер и идти домой. В этом случае оставление катера откладывалось до высыхания штанов.
Расскажу об одном из курьезных случаев. Мы отбуксировали плашкоут на ферму, которая находилась в 10 км вниз по течению Ендырской и возвращались в поселок. Погода была прекрасная, солнечная и маловетреная. На длинных плесах, когда не было необходимости постоянно вращать руль, я позволял себе выскочить из рубки с одного борта, обежать кормовую надстройку и заскочить в рубку с другого борта. Катер сбивался с курса, но я тут же выправлял его. Вдруг появился Федька (моих фокусов он не виде), приказал подходить к берегу. Левый берег в этом месте был высоким, обрывистым яром, любимое место для стрижиных гнезд. Аккуратно подошли носом на упор. Я остался на руле, машинка работала передним ходом, а Федька с носа катера начал «делиться» со стрижами их кладками. Стрижи не прерывно носились над ним пытаясь атаковать. Набрав чуть больше половины литровой банки яиц, мы последовали дальше. Куда ушел Федька, я не видел, но считал, что находится где-то вблизи машинного отделения. Я прекратил свою беготню и громко распевал под мерный рокот двигателя. Вдруг увидел справа лог, на его правом берегу костер и людей призывающих подойти, понял, что это одна из рыболовных бригад, которая занимается выловом выходящей из ссора рыбы. Дернул колокольчик в машину и дал команду «малый вперед». По звуку двигателя понял, что Федька выполнять команду не спешит. Тогда я дал сигнал «стоп». Но и эта команда осталась без внимания, а катер уже начал входить в лог. В этот момент я увидел, что из носового кубрика с банкой в руках выходит Федька. Банка с яйцами тут же полетела за борт, а он бросился в машинное отделение. И только теперь я понял свое безвыходное положение. Вперед идти нельзя, там сети, повернуть обратно в реку уже не могу, оставалось единственное – крутанул руль «лево на борт» и направил катер в берег прямо к костру. Хорошо, что берега на наших речках мягкие, а не каменистые. Разбежался и сиганул на берег, отбежал несколько метров, сел в траву. Федька заглушил двигатель, сошел на берег, начал здороваться с приятелями. Мой испуг от случившегося был настолько сильным, что я не сразу ощутил боль от множественных укусов мошкары, которой уже изрядно надоели рыбацкие тела и она с удовольствием набросилась на свеженькое одетое в тоненькую рубашонку.
Бригадиром артели оказался старший брат моего сверстника Тольки Федорова Зенка. Он первым увидел и понял мое бедственное положение, пригласил к костру. Я ответил: «Боюсь, Федька бить будет». Тогда он заверил, что никто меня не тронет и я подошел в спасительную зону костра. Нас накормили очень вкусной наваристой ухой, столкнули катер с мели, это не составило особого труда для нескольких здоровых парней, и мы продолжили движение домой.
Предчувствуя наказание, я решил покинуть катер как только остановится двигатель. Пришли в Луговой, отшвартовались, двигатель продолжает работать, я жду, чем-то отвлекся и вдруг вижу перед собой Федьку. Домой ушел только после того, как немного подсохли штаны. Федька разгадал мое намерение и двигатель остановил только после экзекуции.
Случались неприятности и с «Равниной 1». В самом начале навигации следующего года, когда по Оби несло еще отдельно плавающие льдины, появилась необходимость рейса на Самарово с плашкоутом. Это был 1954 год, когда правительство разрешило ссыльным покинуть места ссылки. Все, кто имел на большой земле родственников и место, куда можно было уехать, спешили воспользоваться возможностью расстаться с «гостеприимным севером»…
На следующий день я участвовал в погрузке плашкоута, таскал какие-то грузы, мешки и узнал о том, что среди пассажиров моя тетка с мужем и дочкой, только когда вышли из Самарово. Это младшая сестра моей мамы ехала, чтобы забрать нас на большую землю. В подарок тетя Нюра привезла нам яблоки, до этого я только слышал о них и видел на рисунках. Впечатление от первого укуса помню до сих пор, ведь мне уже было 16 лет. Брызнул кисло-сладкий сок, свело челюсти, только потом ощутил вкус, он оказался приятным.
Начались сборы, приготовления к отъезду. И вот в июле 1954 года мы с мамой, тетя Нюра, дядя Митя и Танечка на попутном буксире покинули Луговой. Папа по каким-то причинам еще оставался там и приехал к нам в Челябинск в августе.
Покидал Родину я со смешанными чувствами. Перспектива всю жизнь работать в колхозе «Равнина» не устраивала, а мечтать о чем то возвышенном не мог, так как знал, что выезжать из поселка нам запрещено, да и познаний о каких то профессиях в семилетней школе нам еще не давали…
Директор заводского клуба, над которым мы жили, и его жена библиотекарь оказались из Владивостока. Им я благодарен не только за то, что посвятил свою жизнь военно-морскому флоту, но и за мое общее воспитание. Они подсказали мне адрес Тихоокеанского военно-морского училища им. С.О. Макарова, куда я поступил после окончания средней школы.
После окончания училища в 1963 году меня направили на Северный флот командиром торпедной группы большой океанской подводной лодки Б-94. В 1971 году закончил Высшие специальные офицерские курсы. В 1975 году окончил Военно-морскую академию. В Полярном прослужил от командира группы до командира бригады. В средиземном море на боевых службах командовал 54-ой оперативной бригадой подводных лодок.
После 20 лет службы на подводных лодках сбылась моя заветная мечта смотреть на окружающую обстановку не в перископ, а с мостика роскошного теплохода, получил назначение командиром ЭОН (экспедиция особого назначения). Экспедиция занималась подготовкой и переводом судов и кораблей ВМФ Северным морским путем от Мурманска до Петропавловска-Камчатского. С этого момента началась моя работа в Арктике. В 1991 году уволился в запас. Награжден двумя орденами «За службу Родине в ВС СССР», и пятнадцатью юбилейными медалями.
Сразу после увольнения в запас поступил работать в Мурманское морское пароходство на должность второго помощника капитана атомного ледокола «Ленин». В 1997 году назначен капитаном атомного ледокола «Сибирь». Закончил работу в пароходстве на ледоколе «Капитан Николаев». Всего в Арктике отработал 25 лет. В настоящее время пенсионер, ветеран вооруженных сил, член Морского собрания г. Гатчина. Жена Вера Павловна, дети взрослые, сын и две дочери.
Благодарим за помощь в публикации Виктора Кузьмича Ануфриева
