Село наше Самарово было большое, волостное, и молодежи в нем было немало. Центром всей массовой работы был у нас народный дом, организатор которого — полит-ссыльный Константин Шмуклер — низкорослый, полный, голубоглазый блондин, работник кооперативной лавочки, был страстный любитель театра.
В 1917 году организовал он драматический кружок. Мы, кружковцы, десяток молодых парней и девушек, своими силами отремонтировали старое, полуразрушенное здание школы, устроили сцену, раздобыли пьесы и стали готовить первые постановки. Население шло в народный дом охотно. Летом в 1918 году село заняли колчаковцы. Многие были арестованы, среди них оказался и Костя Шмуклер, другие скрылись в лесах, третьи ушли в партизанский отряд. Народный дои пустовал. Хотели было купеческие сынки поставить пьесу для белогвардейцев, но мы, оставшиеся в селе, были против, так ничего у них и не вышло, не помогли ни угрозы, ни розги.
Шмуклер случайно избежал отправки на «баржу смерти», и все время поддерживал односельчан, сообщая о подходе красных партизан и скором освобождении села.
18 ноября 1919 года в с. Самарово вступил партизанский отряд, белые бежали. Через несколько дней позвал Шмуклер меня с подругой Ираидой Кошкаровой в народный дом. Собрались вечером, кроме нас в комнате были пришедшие с партизанским отрядом Бублик, сосланный на Север еще в 1905 году, Кошкаров Корней и скрывавшиеся от колчаковцев пожилой крестьянин Конев Федор и брат Ираиды — Афанасий Кошкаров, участник штурма Зимнего дворца в октябре 1917 года.
Это было первое собрание ячейки сочувствующих партии большевиков; Константин Шмуклер объяснил нам ее задачи. Позднее в ячейку вступили возвратившийся в село из Тобольска председатель кооператива, политический ссыльный с 1905 года, Никитин и учительница Васса Конева, учившаяся до революции в Московском университете и исключенная за участие в революционном кружке.
О комсомоле мы тогда еще ничего не знали. Но вот и до нас дошла весть о создании Коммунистического Союза Молодежи. В последних числах ноября 1919 года прибыл в село паренек лет девятнадцати -Шура Басов. Оказался он представителем Тобольского уездного комитета комсомола.
В народном доме собралась молодежь, но меня на этом собрании не было: лежала дома, больная тифом. Наутро прибегают подружки Рая Кошкарова, Стеша Зыкова, еще кто-то.
— Ой, Дуся, — говорят, — приехал к нам парень, длинный да тощий, из уезда, организовал какой-то союз молодежи, выбрали Петьку Кузнецова.
— Не ладно, — говорю, — девчата, что-то получается. Петька же — сын купца, и брат у него в колчаковском отряде служит. Приезжий он, ведь не знает, а вы зачем выбирали? Своих нам надо выбрать, из бедняков.
— Поди, Дуся, выступи на собрании, сегодня вечером опять собираемся, — говорит Рая,
Вечером собралась идти в народный дом, голова болит, в ушах шумит — тиф ведь все-таки. Однако пошла; думаю, этого буржуя на чистую воду выведу!
В народном доме молодежи было много, все в зале сидят, только один Петька Кузнецов на сцене, с надменным видом заседает у стола в каком-то старинном кресле, мол, о чем и говорить-то не знает. В зале ребята перешептываются. Никто не выступает.
И откуда смелость взялась, не знаю, никогда раньше на собраниях не выступала я, а тут говорю:
— Я хочу сказать… — и начала стыдить комсомольцев за то, что буржуя председателем ячейки выбрали. Убедили мои слова комсомольцев, едва я кончила, все в один голос закричали:
— Долой буржуя со сцены!
— Долой буржуя из комсомола!
Всю важность с Петьки как рукой сняло, слез он со сцены и под крики ушел из народного дома. Осталась ячейка без председателя. Стали выбирать нового. Веду собрание.
— Кого предлагаете председателем?
— Ершову, — кричат.
— Давай, Дуся, садись на председательское место!
Тайного голосования не было, подняли руки, выбрали Ершову единогласно. Так началась моя работа председателем ячейки РКСМ.
Трудно было мне, простой деревенской девушке, на первых порах. Грамотей я была небольшой, в школу только две зимы ходила, а по тем временам этого для деревенской девушки много было. Читать-то, писать умела, а вот что читать? Никакой литературы тогда о комсомоле у нас не было. Уездный комитет далеко, за 500 км, почта ходила очень редко, привезут тебе директиву, а ей уже и срок прошел. Газета была у нас на весь Север одна, «Северянин», выходила она в Тобольске, и получали мы ее тоже с большим опозданием. Брошюры со статьями В.И. Ленина, которые нам присылали, мы в ячейке зачитывали до дыр.
Особенно запомнилась мне брошюра «Коммунизм и религия». До этого я еще верила в бога, а прочитав ее, окончательно убедилась во вреде религии, с тех пор и в церковь ходить не стала и праздников церковных не признавала.
Работу свою комсомольская ячейка проводила вместе с ячейкой сочувствующих РКП (б): организовывали митинги, концерты, ставили постановки на темы дня, часто сочиняли их сами комсомольцы, средства от платных мероприятий сдавали в «помгол» — так сокращенно называли у нас комиссию по оказанию помощи голодающим Поволжья. Собирали для них средства и хлеб по деревням. Устраивали мы и субботники, а заработанные деньги отдавали в пользу Красной Армии.
Помню, организовали субботник по заготовке дров для школы и комсомольского клуба, который занимал две комнаты второго этажа в бывшем доме купцов Чукреевых.
Приехали на лошадях, с красными флагами, взяли с собой топоры и пилы, провели небольшой митинг и с пением революционных песен отправились в лес.
Дружно работали мы, дружно и отдыхали, все вечера проводили или в комсомольском клубе или в народном доме, ставили концерты и в других деревнях. Не все родители были довольны, что дети их в ячейку записались. Бывало, только соберемся, является чья-нибудь мамаша, хвать девку за косы и утащит с собрания. Ставили даже пьесу об этом, сами и сценарий писали.
Участвовали комсомольцы в работе комиссии чекатиф (была мода на сокращение слов, а расшифровывать это гак: чрезвычайная комиссия по борьбе с тифом), устраивали для тифозных специальные бараки, изолировали их.
Вели мы большую антирелигиозную пропаганду, особенно в дни церковных праздников.
Осенью 1920 года послали меня делегатом на II уездный съезд союза молодежи в Тобольск, а оттуда — в Тюмень, на губернский. Большое это было событие в моей жизни, первый раз выезжала я из родного села. В Тюмени я вместе с другими делегатами съезда участвовала s первом Всероссийском субботнике.
День ото дня рос авторитет ячейки РКСМ, к концу 1920 года нас было уже около 60 комсомольцев.
ЕРШОВА Евдокия Михайловна в 1919-1920гг. была председателем первой комсомольской ячейки в с. Самарово. Член КПСС с 1929 года. В 1921 году — медсестра Военно-революционного отряда по борьбе с бандитизмом на Севере. В 1930 году вместе с мужем Чукреевым И.И. была организатором коммуны «Спартакиада» (позднее переименованной в сельхозартель «XV лет Октября»). В 1941-46 гг. работала председателем Самаровского сельского Совета.
