Борис Карташов, фото Андрея Рябова
Амазонка из леса
Каждую весну, как только вскрывались местные речушки, мы трое сотрудников редакции (заядлые рыбаки и охотники, любители туризма) и незаменимый Григорич на байдарках сплавлялись по ним. Маршрут выбирали такой, чтобы заканчивать всегда в одном из родовых угодий знакомого ханты. Путешествие длилось обычно 10 – 12 дней, в крайнем случае, 15. В пути много снимали на фотоаппарат, кинокамеру. Занимались спинингованием, охотой, просто отдыхали. На ночевки выбирали места на горной стороне реки, где всегда был сосновый бор, хорошая продуваемость и много сушняка.
Очередная стоянка пришлась на день рождение редактора районной газеты Марата Мухаметшина. Заранее приготовив незатейливый подарок: добротную всепогодную ветровку, уселись за импровизированный праздничный стол. В это вечер Марат узнал, какой он умный, грамотный руководитель, добропорядочный семьянин, отличный рыбак и охотник и много другое, о чем никогда даже не догадывался. Все это дополнялось, припрятанным для такого случая, спиртным и запеченными в глине рябчиками. Через два часа на всю округу лилась песня: «Белоруссия, молодость моя…», в исполнении импровизированного квартета. В промежутках между песнями, клялись друг другу в вечной дружбе и порядочности.
…Она вышла из темноты неожиданно и бесшумно. Отблески костра высветили ее хрупкую фигурку и собаку, жавшуюся к ее ногам. В руках женщина держала ружье, преломив его так, чтобы было видно: патронов в стволе нет. Одета в дождевик, под которым было видна куртка и штаны, заправленные в короткие сапоги. Сцена как по «Ревизору» Гоголя. Мы молча смотрели на невесть взявшуюся из ниоткуда «амазонку». Я машинально посмотрел на наручные часы – половина четвертого утра – время далеко не для прогулок по урману, где мы выбрали место под ночлег. Товарищи по сплаву недоуменно переглядывались. Григорич даже потряс головой, видимо считая это наваждением, чтобы вернуться в реальность. Ночная гостья не только не исчезла, но и присев у костра спросила:
– Можно у вас передохнуть? Путь не близкий был, немного устала.
Мы дружно закивали головами, выражая полное согласие. Только сейчас стало видно, что это хантыйка лет тридцати, довольно симпатичная. Замолчали. Нам неудобно было интересоваться: откуда она появилась? А женщина, видимо, не считала нужным говорить об этом. Предложили ей кружку чаю, которую она приняла как само собой разумеющееся.
– Вы хорошо пели, слышно было далеко. Вот на голоса и пришла, – наконец, нарушив молчание, сказала незнакомка, – чай – то хорош, душистый.
Компания ждала продолжение монолога, но его не последовало. Видимо гостья не желала рассказывать, кто она и почему оказалась здесь. Мы не настаивали, зная обычай ханты – не расспрашивать: надо будет, сама поведает о себе. Опять наступила тишина. Стало светать.
– Ну, спасибо за гостеприимство, чай, тепло. Однако, пойду дальше, – решительно встала.
– Куда же вы? Еще заблудитесь? – Марат пытается остановить женщину.
Та снисходительно посмотрела на него:
– Так я же дома, изба в километрах тридцати отсюда. Ходила к брату в гости. Идти надо. Утром на своих угодьях необходимо быть. Гости должны объявиться с буровой. Скандалить буду.
Все понимающе хмыкнули: нефтяники уже достаточно изгадили тайгу, и управы на них пока не нашлось. Тем временем женщина, позвав лайку, растворилась в темнеющем рядом лесе также бесшумно, как и появилась.
– Вы когда-нибудь бывали в такой ситуации? – поинтересовался редактор, – я – в первый раз.
Все согласились с ним. Посидев еще немного, полезли в палатку спать. Кроме Григорича: он любил коротать ночи у костра…
Караси в собственном соку
Приключения после встречи с «амазонкой» не окончились. На следующий день, доплыв до очередной излучины реки, заметили легкий дымок в глубине леса.
– В этих местах охотничьих угодий не должно быть, – заметил Григорич, – нет рядом и избушек коренных жителей. Значит, не дай бог, лихие люди.
Осторожно причалив к берегу, (благо байдарки движутся бесшумно) выбрались на гриву. В двадцати метрах от реки стояла… доморощенная коптильня для рыбы. Чуть вдали – небольшой шалашик. Дух на поляне стоял необыкновенный. Это от закопченной рыбы. Людей не было. Решили сделать остановку, тем более что уже смеркалось.
Пока перетаскивали вещи, объявился хозяин шалашика. Им оказался… мой сосед – страстный охотник и рыбак, хотя и вечно пьяный в поселке. Здесь же он был на удивление трезв и деловит.
Не дожидаясь наших расспросов, пояснил:
– Каждый сезон в это время бываю здесь – забрасывают вертолетом знакомые вертолетчики. Конечно, не за бесплатно: расплачиваюсь рыбой, дичью, иногда шкурками ондатры. Я, ведь, бывший химподсочник – живицу лет двадцать добывал в этих краях. Знаю местность как своих пять пальцев. Да и прикипел уже к тайге. Если не выбираюсь сюда, начинаю болеть в квартире. Не браконьерю, ну, не считая, ондатры. Так ее тут развелось немеренно – всем хватит.
Свой монолог сосед совмещал с работой – снимал с крючьев готовую рыбу и укладывал ее в приготовленные заранее ящики.
От усиливающего запаха копченой рыбы, слюни «потекли рекой». Видя наше состояние, хозяин коптильни предложил попробовать продукт. Уговаривать нас не пришлось. Распробование деликатеса плавно перешло в ужин. На наше предложение принять соточку Петр, так звали соседа, отказался:
– Я, мужик запойный. Здесь же работать надо. Да и тайга пьяных не любит – обязательно отомстит. Так, что давайте без меня.
Мы не настаивали, вспомнив десяток случаев, когда водка была причиной смерти людей в тайге или на реке.
Наступила ночь. Тихо потрескивали угли в костре. Где-то в глубине урмана ухал филин. Множество поздних мотыльков зонтиком висели над отблесками огня от кострища. Мы лениво переговаривались, лежа на удобном лапнике, который загодя приготовил Григорич. Было покойно и уютно. Как далеки в этот момент кажутся проблемы на работе, в семье. Там, в шумном населенном пункте все куда – то спешат, нервничают, совершают необдуманные поступки. А здесь, в тайге есть только одно чувство – чувство слияния с природой, единения с теми, кто тебя понимает без слов и лишней суеты. Тут ты не чувствуешь себя частичкой того большого мира который называется планета Земля.
Рано утром, когда еще не рассосалась дымка тумана, снялись со стоянки и тронулись дальше: нам предстояло преодолеть еще более двухсот километров водного пути до хантыйского поселка, где жила знакомая семья охотника – ханты. Там нас должен был по договоренности забрать вертолет, обслуживающий этот населенный пункт – в нем находился кордон местного заказника. Прилетал он раз в месяц. Нынче, до его прилета оставалась всего неделя, за которую мы должны добраться до конечного пункта.
На следующей ночевке обнаружили, что всю имеющую в рюкзаке соль оставили у хозяина коптильни. Григорич, почесав голову, произнес фразу, которую все остальные держали в уме:
– А ведь Петька-то жаловался, что у него соль на исходе. Неужели спер, сука? Если так, появится в поселке – придавлю.
От его слов легче нам не стало. Предстояло пять дней питаться без этого жизненно важного продукта. Это было кошмарное время. Запеченные на углях рябчики, сваренные куски глухорятины, уха – без соли были до невозможности противны. Григорич старался добовлять в варево какие – то травки, но они мало помогали: «соленной смерти» в них было ничтожно мало. Немного спасал густой настой чая из шиповника, но избыточное употребление приводило к изжоге. В общем, по прибытию в поселок настроение у нас было уже далеко не радужное.
Посетили старого знакомого. Хант принял гостеприимно – накормил до отвала тушеными карасями в собственном соку. Их великолепно приготовила его жена Полина. Но особенно мы смаковали… вкус соли. Впервые, за несколько дней насытились по- настоящему.
Однако, наше настроение испортил хозяин, заявив, что по рации начальство объявило – прилет вертолета задерживается на неопределенное время по причине отсутствия керосина (начинались дикие 90-ые). Переглянувшись, мы ринулись к своим рюкзакам в поисках оставшихся продуктов. Ревизия принесла печальный результат. На четверых осталось пачка сахара, две банки тушенки и небольшой мешочек гречки. Но самое главное – полное отсутствие курева. Для нас троих заядлых куряк это было самое страшное.
Первые два дня вынужденного ожидания прошли в собирании окурков по имеющимися двумя улицам, в сложных расчетах распределения продуктов на завтрак, обед и ужин и переговоров с базой о вылете винтокрылой машины. На третьи сутки все стало проще – продукты кончились, вертолет обещали только к концу недели т.е. через 72 часа минимум, «бычки» исчезли со всех мест, где они могли быть. В завершении, пришлось выбросить и протухших к этому времени глухарей, добытые день назад.
Выход был найден все тем же Григоричем. Критически осмотрев мою меховую безрукавку, заявил:
– Ее можно выменять на хлеб и продукты у Полины.
– И на сигареты у Николая, – торопливо добавил Марат.
Вечером мы кайфовали – ели все те же караси в собственном соку и экономно курили папиросы «Север». Через сутки все повторилось. На этот раз старый хрыч усмотрел новые резиновые сапоги-болотники у редактора газеты. И вновь все повторилось. В конце ужина я осторожно заметил:
– А, что, Полина больше ничего не умеет готовить? Дала бы продуктами – сами сгоношили чего — нибудь.
– Ни за что! – категорично заметил Григорич, – в этом случае ее значимость для нас будет ничтожной. Этого она у себя дома позволить не может. Ты заметил, даже папиросы Николай дает по ее счету. Вот тебе и хантыйская субординация!
…Когда вертолет распахнул двери, мы влетели в внутрь с криками – «х–ле-ба» и «закурить». И только спустя несколько минут, убедившись, что без нас не улетят, выбрались на вертолетку за вещими и байдарками.
Карасей в собственном соку я не хотел несколько лет. Но вкус этого деликатеса помню до сих пор.
Нечаянная встреча
Собрались просто отдохнуть на Оби. Ну и если повезет, половить нельму. Уж очень из нее пирог хорош. Погода на загляденье: солнце, ветра нет, жара градусов тридцать. А что вы хотите – на дворе середина июля, самые теплые дни в западной Сибири. Но главное, в это время рыбинспектора практически не появляются на реке. Расположились на луговой стороне в устье небольшой протоки. И на плав выезжать не далеко, и, если появятся непрошенные люди в форме, можно спрятаться в прибрежных зарослях ручья.
Поставили пару сетей в протоке на сорогу. Огляделись — махнули на реку. Выкинули сети неплохо, и пока они плыли, предавались солнечным ваннам и разговорам.
Минут через сорок выбрали сети: улов три язя и две небольшие нельмы – муксуновки.
Уха будет классная, да и малосол из нельмы под водочку пойдет хорошо. На берегу поставили палатку, развели костер, включили транзисторный приемник, из которого лилась веселая музыка. Вскоре в котелке кипела вода, ожидая, когда ее превратят в знаменитую уху по-хантыйски, которую умел готовить только Григорич.
А варил он ее так. Почищенную рыбу резал на большие куски, отдельно готовил потроха: рыбий пузырь, молоки, кишки – все тщательно прополаскивал. Закладывал в кипящую воду вместе с луком, перцем, лавровым листом и чесноком. Картошку ни в коем случае. По его глубокому убеждению, если положить ее в варево, то тогда это будет не уха, а рыбный суп. Водку тоже не вливал в юшку: считал это непростительным расточительством.
– Лучше во внутрь, да рыбкой закусить, – говаривал он.
Когда все было готово, выкладывал рыбу на тарелку и круто посыпал солью. Юшку разливал в большие кружки. Затем ели рыбу, запивая ароматным наваром, нахваливая повара.
Сразу же расскажу, как готовил мой друг малосольную нельму. Разрезал по спине, потрошил, прополаскивал несколько раз, делал небольшие надрезы в хребтине, немного солил. Складывал рыбину, как целую, демонстративно бросал ее в кусты.
– Для аромата, – подчеркивал он.
Через час малосол был готов к употреблению. Мы с чистой совестью достали спиртное, разлили по кружкам и… Да чего уж там говорить. Незабываемые минуты отдыха. К вечеру совсем расслабились: захотелось искупаться в протоке. После водного моциона потянуло поспать, что я первый и сделал – залез в палатку и захрапел.
Во сне привиделись женщины, которые почему–то были вместе с нами у костра, хихикали, громко разговаривали. Открыл глаза, прислушался. Женские голоса не исчезли, они явно были рядом. Не доверяя слуху, высунул голову из палатки. Ба, точно. Рядом с Григоричем, обнимая его с двух сторон, сидели две хантыйки, рассказывая, что–то веселое. Выбравшись из палатки, подсел к ним. Они тут же переключились на меня: наперебой объяснили, что два дня назад их мужья уехали на рыбалку. А так как им стало скучно, поплыли на лодке искать своих рыбачков. Проезжая мимо нас, услышали музыку. Решили посмотреть кто это ночью (а они в это время здесь белые) веселиться на берегу. Познакомились с Григоричем – хороший мужик, водки налил!
Так за разговорами и водочкой просидели до утра. Кореш, да признаться и я, были уже немного пьяны: хотелось отдохнуть, тем более нужно проверять сети. Женщины же все сидели у костра, видимо не собираясь продолжать искать суженных. Пришлось намекнуть, что они загостились. С большой неохотой хантыйки все же отплыли.
Немного отдохнув, поехали снимать сети. Поймали мешка два сороги.
– Ну не зря здесь отдыхаем, – заулыбался Григорич.
Затем сделали плав, но больше ничего не попалось. На берегу занялись засолкой пойманной рыбы, сушкой сетей. В этот раз товарищ поручил мне приготовить шулемку из макарон и тушенки. За делами не заметили, как прошел день. Решили остаться еще на ночь. Тем более, что спиртное еще было. Снова включили радио.
— Опять баб накличишь, – заворчал Григорич.
Накаркал старый хрыч. Словно из ниоткуда появилась моторка, в которой было уже четыре человека. И все женского пола. Приткнувшись к берегу, из нее вылезли наши старые знакомые.
— Вот мы вам своих подружек привезли. У них тоже мужики, куда–то подевались.
– А вы то нашли своих? – поинтересовался я.
– Зачем? – был ответ, – сами найдутся.
Чтобы не выглядеть негостеприимными, пришлось вновь организовывать закуску, чему гости были очень рады.
– Я тебе говорила, что мужики добрые, – толкнула в бок подружку уже знакомая нам хантыйка, – давай помогу водку разлить по кружкам, – и она по – хозяйски стала руководить застольем.
Так прошла еще одна ночь: с песнями, рассказами за жизнь, интересными различными случаями на рыбалке, охоте. К утру кончилось спиртное, о чем нам с сожалением поведали женщины.
– Ладно, вы подождите. Мы сейчас смотаемся в поселок, купим и вернемся, – не дожидаясь ответа, сели в лодку и отбыли.
– Слава богу, отвязались,– вздохнул облегчено Григорич, – давай будем домой собираться.
Через полчаса мы благополучно причалили к лодочной станции. На берегу в лодку грузились наши, ставшие за эти дни близкие, знакомые. Увидев нас, удивились:
– А что это вы домой собрались? Мы только что затарились, к вам едем.
Григорич посмотрел на меня, я на него и, не сговариваясь, хором ответили:
– Мы решили бензином подзаправиться, мало ли куда еще поедем.
Возвращались на свою стоянку весело. Праздник продолжался. Ловили рыбу, варили уху, слушали музыку, сами исполняли песни. Бабы на хантыйском, мы на русском языках. В общем, отдыхали на полную катушку. Расставались, словно родные, клялись через неделю встретиться снова. Напоследок поинтересовались об их мужьях. В ответ услышали:
– Черт их знает, где они, объявятся, когда придет время
Больше мы их не встречали, а жаль…
Продолжение следует…
