Иван Белоусов, фото из архива Л. Струся и Л. Панкиной
30 октября в России отмечается День памяти жертв политических репрессий. Ханты-Мансийск не стал исключением в 30-е годы прошлого столетия. Сюда тоже ссылали тех, кто был осужден по доносу, по надуманному поводу, да и просто потому, что мыслил вразрез с генеральной линией партии.
Ошибка в мемуарах
Сегодняшний рассказ о судьбе одной семьи, которая была сослана в наш город. Рассказ удивительный, как и сам рассказчик – исследователь истории югорской медицины, поэт Леонид Струсь. Он позвонил в редакцию и спросил меня: «Иван Анатольевич, а вы знаете, что когда-то в Ханты-Мансийске производили… кумыс? И главную роль в этом сыграл доктор Потанин – первый организатор здравоохранения и тубдиспансера в нашем городе»
Вот так раз! Николай Потанин, или как его еще называли «доктор, похожий на Ленина», и без того был для меня лично незаурядной личностью, внесшей огромный вклад в здравоохранение Ханты-Мансийска и Обского Севера. Но при чем тут кумыс? Впрочем, дадим слово Леониду Филипповичу.
— Когда я работал над книгой о Потанине, то нашел информацию о том, что по его инициативе в Ханты-Мансийске была организована и действовала кумысная ферма. Николай Александрович оставил большие воспоминания, в которых уделил место и этому факту своей биографии. В частности, он написал, что в этом деле ему помогал некий киргиз. Собственно говоря, я так и передал его слова в своей книге. Через какое-то время я встретил свою коллегу – медицинского работника Лилию Панкину. И вдруг она меня спрашивает «А почему вы моего отца в киргизы записали, если он казах?» Признаться, от такого поворота я даже немного опешил. Не исключаю того, что Потанин просто запамятовал национальность своего подчиненного, и от этого возникла несуразица. Разумеется, история отца Лилии Семеновны и его работа на кумысной ферме меня крайне заинтересовала, потому что никаких подробностей об этом я так и не смог отыскать.
Ссылка «по согласию»
И одна ниточка, оставленная в мемуарах «доктора, похожего на Ленина», стала постепенно превращаться в большое полотно жизни. Оказалось, что кумысом в Ханты-Мансийске занимались и отец, и мать коллеги Леонида Филипповича – Сичан и Ульжана Джубанищевы. Как это часто водится, для простоты общения их называли русскими именами – Семён и Анна. По словам Лилии Семеновны, ее родителей сослали в Сибирь из Астрахани. Отец по профессии был рыбаком. Причем в справке о реабилитации было указано, что Джубанищевы были сосланы «с полного их согласия». Вместо подписи – отпечатки пальцев. Ерунда, конечно. Кто ж по своей доброй воле отправится в Сибирь с насиженного места без особой на то нужды? 2 февраля 1930 года пришли к ним, как это водилось, ночью, никто и не спрашивал никакого согласия. Час на сборы и вперед. Они даже не знали, куда их везут. Холодно было в дороге – вот и все что запомнилось из этого «добровольного» путешествия. В то время как раз началась принудительная коллективизация сельского хозяйства и ускоренная индустриализация. Причиной ссылки стала именно зажиточная жизнь семьи. А с другой стороны – какое это богатство: своя лодка, свой дом, хозяйство, овцы и два коня? Нормальная жизнь хозяйственного мужика. Но есть приказ раскулачить и тут уж кричи-не кричи, а будь добр собирайся в ссылку. А случись это в 1937-38 годах, то вряд ли мы бы вообще узнали про эту семью…
В Ханты-Мансийск они приехал аккурат в самые морозы, несмотря на практически начавшуюся весну. Им повезло. Да-да, повезло. Потому что изначальным местом их ссылки значился остров Сахалин. Но кто-то наверху передумал и изменил пункт назначения. Ехали большой семьей. Но за время езды у Джубанищевых умерли двое детей…
Жизнь на новом месте
Приехав сюда они поселились в Затоне. Местом работы им назначили рыбокомбинат. Поначалу их удивляло то, что местные начальники живут практически чуть лучше, чем они в уже прошлой жизни: у всех были конные дворы и выездные лошади. Сичан, с детства любивший лошадей, стал работать на конном дворе рыбокомбината. Каждое утро он вставал ни свет, ни заря и шел управляться с лошадьми. Он вообще имел какое-то природное чутье по отношению к животным, вспоминала Лилия Семеновна. Всегда чувствовал где и что болит у лошади. Мог подковать захромавшего коня, мог предсказать, что у кобылицы будут тяжелые роды. То ли казахская степная кровь ему подсказывала все это, то ли по какой-то другой причине, но он просто знал, что нужно делать. Оттого и звали его на помощь даже из близлежащих колхозов. А если нужно было, мог и рыбу засолить так, что вкус у нее становился необычный, не сибирский. При надобности он возил по области и медиков. Как-то ехал в Тюмень по делам с известными хирургами Федоровым и Ивановым. И те обратили внимание. Что Сичан ничего не есть в минуты отдыха. Оказалось, что у него язва желудка. Тогда они сказали: «Ты, парень, потерпи до дома, а там мы тебе операцию сделаем». И слово свое сдержали.
Сичан многое начинал с нуля в своей жизни. Не баловала она его особо подарками да гостинцами. Когда умер от оспы отец, он, как старший в семье, взял на себя все заботы по дому, учился разному мастерству, понимая, что все еще не раз пригодится. Вот лишь пример: когда уже стало понятно, что они здесь надолго, Сичан ловил плывущие по Иртышу бревна и постепенно строил новый дом для семьи. И все же вернемся к истории с кумысом.
Лекарство от туберкулеза
Стоит объяснить, откуда вдруг у Николая Потанина возникло желание открыть производство собственного кумыса. В годы его работы заболеваемость туберкулезом на Севере была очень высокой. А до приезда в Ханты-Мансийск Николай Александрович уже практиковал лечение этой болезни кумысом. И результаты были весьма неплохими.
У Сичана был приятель на рыбокомбинате Григорий Кайгородов. Как-то у него заболела жена и он обратился за помощью к Николаю Потанину, заработавшему к тому времени славу хорошего и опытного врача. А сам доктор решал в окрисполкоме вопросы по организации кумысной фермы. Поддержкой властей он уже заручился, но ему позарез был нужен человек, который знал в этом толк. И именно Кайгородов порекомендовал Николая Александровичу взять на работу Сичана. На том и порешили.
В Затоне на летний период была организована ферма и кумысная мастерская, в которой готовая продукция разливалась в тару и развозилась по городу. Сичан подошел к делу основательно и ответственно. Он следил, чтобы кобылицы жеребились только весной, чтобы основной надой молока приходился именно на лето. За процессом приготовления кумыса, за чистотой и стерильностью следила его Ульжан – мама Лилии Семеновны. И Потанин очень ценил ее за это. Со временем производство расширилось – теперь кумыс добывался уже на трех фермах. Уже работал детский санаторий, расположившийся на берегу Иртыша. Тут оздоравливались ребятишки со всего округа.
Процесс доения кобыл был тоже связан с обязательными правилами, которые соблюдались неукоснительно: задние ноги лошади нужно было зафиксировать, около нее должен был стоять жеребенок. За один раз кобыла давала 8-10 литров молока. Затем молоко заквашивали, делали из него сыворотку. Кумыс считался готовым, когда спиртометр показывал 4 градуса крепости. Затем его разливали в тару и на лодках отвозили на другой берег для отправки в тубдиспансер. Но какая-то часть доставлялась и в аптеки города для продажи всем желающим. Среди больных туберкулезом было очень много аборигенов. Они не были приучены к таким напиткам и зачастую попросту отказывались пить кумыс. А вот фронтовики не терялись: добавляли нужные компоненты и в без того спиртовой кумыс и получали брагу.
Реабилитация
— Кумысные фермы просуществовали в Ханты-Мансийске до 1948 года, – рассказывает Леонид Струсь. – В 1946 году Николай Потанин уехал из города, а без его энтузиазма и энергии это дело постепенно закончилось. Лошадей стали вновь использовать только в качестве тягловой силы. На этом короткая кумысная эпопея была завершена.
Сичан очень тепло вспоминал доктора: «Он был великий, на Ленина похож. Разговаривал с нами уважительно, просто и понятно. Бывало, придет, сядет с нами и говорит – понимаю, что трудно мужики, понимаю, что тяжело с буйными кобылами, но надо делать наше дело. А уж я вам помогу всем, чем смогу» После закрытия ферм Сичан вернулся в рыбокомбинат и продолжил рыбацкое дело. Строил он и живорыбницы, куда привозили осетров. Удивительно, но он был неграмотным, расписывался в ведомостях и документах первыми двумя буквами фамилиями «ДЖ», которым его научили знакомые.
Вообще, ссыльные жили дружно. Тут были разные национальности, встречались даже немцы и финны. Но говорили все только по-русски. Иначе могли последовать неприятности со стороны властей. Каждое утро ходили из Затона в Самарово отмечаться. Помогали друг другу по-соседски построить дом, вскопать огород, да и просто по мелочам не отказывали. Когда в 1960-е годы страна начала реабилитировать репрессированных, то первыми из Затона уехали домой калмыки, оставившие о себе память, как отличные мастера по кузнечному делу, и украинцы. Уехали и мать Сичана с его сестрой. А Джубанищевы остались. Тут у них родилось пять детей. Да и поженились они только после реабилитации.
По настоянию отца Лилия пошла учиться на медика, хотя мать хотела, чтобы дочь реализовала себя в торговле. Но слову мужа перечить не стала. Наверное, это был его последний подарок безмерно уважаемому им Николаю Потанину, который практически подарил Сичану новую жизнь – с любимой работой, с человеческим отношением.
В конце своей жизни Сичан работал сторожем, был на инвалидности. Умер он в 1982 году. Его верная Ульжан, чье имя переводится, как «добрая душа», пережила его почти на четверть века и скончалась в 2004 году.
Сложно давать оценки прошлому, не живя в те годы. Кто-то считает, что репрессии были оправданы, кто-то прошел через их жернова, ломавшие семьи и судьбы. И самое лучшее, что все мы можем сделать 30 октября в День памяти жертв политических репрессий – помянуть всех, кто погиб, всех, кто выжил, кто строил страну и мечтал о светлом будущем для детей и внуков. А уж кто был прав, кто виноват – пусть рассудит время. Ну или Божий суд, если хотите…
Наша справка
Кумы́с (от тюрк. qımız) — кисломолочный напиток из кобыльего молока, полученный в результате молочнокислого и спиртового брожения при помощи болгарских и ацидофильных молочнокислых палочек и дрожжей. Напиток пенистый, беловатого цвета, вкус – кисловато-сладкий. Распространен в быту у жителей Казахстана, Киргизии, Монголии, а также тюркских и монгольских регионов России (Алтай, Башкортостан, Бурятия, Дагестан, Кабардино-Балкария, Калмыкия, Карачаево-Черкесия, Татарстан, Тыва, Хакасия, Чувашия, Якутия). В зависимости от закваски, длительности и условий, кумыс получается разным. Бывает кумыс весьма крепкий, с повышенным содержанием спирта, который может опьянять, приводя человека в возбужденно-хмельное состояние. Бывает кумыс, наоборот, успокаивающий, приводящий человека в сонное состояние.
