Г.Н. Тимофеев
…Московское правительство после присоединения Сибири к России довольно пассивно относилось к религиозным верованиям обских угров. Но когда царизм в XVI веке обрел государственную силу, ему уже не нужны были самостоятельные князьки на землях Югры. В середине XVI века их власть была устранена. К началу XVII века русский царизм прочно утвердил свою власть на всей приполярной окраине России. Задача теперь состояла в том, чтобы внедрить у народностей Севера православную веру. Эта политика особенно активно начала проводиться при Петре l.
Интересный факт по этому поводу приводит историк П.Н. Буцинский. Он писал, что после Нарвского сражения русский царь издал указ о приведении к евангелию сибирцев, а в начале 1702 года Петр I в указе березовскому воеводе просит прислать в Москву 3-4 шаманов, которые бы могли «показать ему свои фокусы».
Однако эта просьба царя выполнена не была. 7-го июня 1706 года Петр I подписал указ Тобольскому митрополиту Филофею Лещинскому «ехать вниз по Оби до Березова и где найдут в юртах мнимых богов, шайтанов, тех огнем палить и рубить, и капища их разорять… приводить остяков к вере, а кто не пожелает — учинять смертную казнь». Русский царь осознавал, что этим самым совершается насилие: «…это конечно насилие, — говорил он, — потому что дитя малое заставить учить алфавит может только ремень мастера, а потом он будет его благодарить».
Так было положено начало насильственной христианизации Югры. В 1713 году Тобольский митрополит со своей свитой прибыл в Белогорье и здесь предал огню идолов — «Обского старика», «Медного гуся», а прах их был сброшен в Обь. В Шеркалах Ф. Лещинского встретили с «ожесточением и оружием», но и здесь ему удалось «предать огню всех идолов». В 1713 году были насильно крещены жители Кеушинских, Матлымских, Батлымских и Шеркальских юрт — всего 3,5 тысячи человек. Так писал Григорий Новицкий — бывший полковник царской армии, участник Полтавской битвы, за попытку перейти к Мазепе разжалованный Петром, сосланный в Конду в качестве хранителя христианской веры у вогулов и там убитый шаманами.
По приказу Тобольского митрополита там, где стояли кумирни с идолами, были построены церкви: в Белогорье-Святотроицкая, в Сухоруково-Духосвятская, в Матлыме — Преображенская, в Шеркалах — Спасская, в Казыме — Успенская.
В 1715 году в христианство были обращены вогулы Кондинской волости. Митрополит прибыл в Конду «в сопровождении вооруженных казаков с пушками, от грохота которых дрожала мать-земля, а туземцы встретили это посольство не с покоренной головой… Князь Сатыга искусной стрельбой из лука обратил приехавших в бегство и только при втором появлении посольства этот князь оплошал, попал в плен к казакам и был доставлен в Тобольскую тюрьму».
Многие современники насильственной христианизации народов Обского Севера пытались доказать, что «в период миссии Ф. Лещинского не было актов насилия и при нем не было вооруженных людей. Но факты, приведенные в данной статье, подтверждают мысль о том, что тобольский митрополит не мог ослушаться приказа императора, который, предвидя сопротивление местного населения насильственной христианизации, в указе 1710 года предписывал под страхом смертной казни крестить всех туземцев от мала до велика».
В 1714 году тобольский митрополит, добросовестно выполняя наказ русского царя, крестил вогулов на реке Сосьве.
За годы насильственной христианизации на землях Югры Ф. Лещинский окрестил 40 тысяч человек и построил 37 церквей. Он собирал детей местных коренных жителей для обучения их в архиерейской школе для того, чтобы иметь из их числа миссионеров для внедрения христианства в тайге и тундре.
Прошло сто лет с начала крещения народов Югры. В 1826 году тобольский епископ E. Казанцев, побывавший на Югорской земле, пришел к выводу, что инородцы по-прежнему исповедуют шаманизм. Он писал, что в деле распространения христианства произошел застой, «многие из крещенных инородцев понятия о вере Христовой не имеют… дома молятся идолам, в редких жилищах имеются иконы, да и то содержатся в небрежении, крещенные не умеют изобразить на себе крестное знамение, не знают никаких молитв, некоторые не
бывают в церкви с самого крещения и даже редко помнят имена, данные им при крещении». Более того, он был поражен обратными процессами и признавался: «попадаются даже случаи и обратного
перехода в язычество, против чего принуждены были часто принимать полицейские меры».
Тобольская консистория, учитывая это, начала принимать более жесткие меры по насильственной христианизации Югры. Это послужило, кстати, одной из причин восстания ненцев под руководством Ваули Пиеттомина в середине XIX века.
Поскольку христианство плохо приживалось на Югорской земле, служители церкви предприняли попытки преподнести аборигенам Севера упрощенные элементы новой религии. Но какой-либо стройной системы приспособления христианского учения к особенностям шаманизма создать в течение столетия так и не удалось. Это и понятно. Сохранение в религиях традиций глубокой старины — это главная заповедь любой веры. «Раз возникнув, — писал по этому поводу К. Маркс, — религия всегда сохраняет известный запас представлений, унаследованных от прежних времен».
Стремясь приспособиться к шаманизму, православные священники пытались теоретически доказать, что и в языческой вере можно встретить, хотя и в несовершенной форме, отдельные христианские идеи, как вероучительного, так и нравственного характера. Именно с этой целью настоятель Обдорской православной миссии Иринарх, «чтобы приохотить остяков к отпеванию в церкви», разрешил «класть покойников в лодку, укладывать с ним нужный в языческой вере комплект предметов для домашнего обихода, одежды и прочее».
О слиянии шаманства с элементами православного культа говорит и такой пример: шаманы перед камланием в юрте зажигали перед иконами церковные свечи; когда входили в юрту, первым делом молились на святые образа, прося дать силу, затем тушили свечи, снимали с себя православный крест, чтобы духи «получили доступ к нему», и только после этого шаман брался за бубен.
Такое «слияние» элементов культа двух религий не могло не внести в двухверие путаницу и неразбериху. Вот почему один из исследователей шаманства прошлого века писал: «…спросите якута, тунгуса, бурята, остяка и вогула откуда произошло шаманство! Каждый вам расскажет нелепую историю… спросите вы любого шамана — в чем сущность шаманства! Вы не добьетесь толку. Начнете сами делать выводы из всех рассказов — вы запутаетесь в хаосе догадок и заключений».
В конце XIX — начале XX века в христианской политике церкви намечается более масштабная программа приспособления православия к язычеству.
Политика приспособления православной церкви к шаманству стала проводиться «с мудрой осторожностью», чтобы придать ей «освященные молитвой» стремления приспособиться «к нравам и обычаям аборигенов». Однако все попытки церкви приспособить христианство к язычеству своей цели не достигли. Не оправдались надежды церкви на то, что «истинное просвещение инородческих племен и сближение их с русским народом прочнее всего может совершиться на почве религиозной».
Безусловно, отдельные элементы православного вероучения и церковного культа проникли в сознание и быт аборигенов и смешались с их древними верованиями. К началу XX века мировоззрение северных народностей представляло «смесь» христианства и язычества с явным преобладанием последнего. Возникновение новых элементов в языческой вере народностей Обского Севера было обусловлено прежде всего тем, что православная церковь насильно насаждала христианство, а позднее повела утонченную атаку на приспособление христианства к язычеству, «…а местное население, — признавались сами церковники, — к такой политике относилось с недоверием и враждебностью».
Церковь начала жестоко преследовать шаманство, и камлания шаманов стали проводиться в глубокой тайне от властей. В силу этих причин многие старинные обряды и верования обских угров исчезли, а большая часть из них была просто забыта. Поэтому ставить знак равенства между древней самобытной религией обских угров и шаманством нельзя, так же нельзя рассматривать шаманство без учета влияния на него православной русской веры.
Октябрьская революция застала народы Обского Севера на этапе раннего становления шаманско-православного двоеверия, и вся литература, посвященная этому вопросу, страдает тем, что она освещает не само шаманство как форму древней религии обских угров в ее непосредственном виде, а его пережиток, сохранившийся после трехсотлетней борьбы с христианством. Ф. Энгельс по поводу национальных религий писал, что «старые первобытные племенные и национальные религии не имели пропагандистского характера и лишались всякой силы сопротивления как только сталкивались с догматами мировых религий. Это и произошло с шаманством угров.
Натиск православной русской церкви на язычество народов Югры и разрушение их традиционного быта путем насильственной русификации нанесли удар по древнему культу. Все те, кто соприкасался с шаманством в конце прошлого века, отмечали, что повсеместно наблюдался упадок шаманства. Сами коренные жители стали тоже понимать, что сила шаманов убывает и шаманы уже не могут делать того, что они делали прежде. Историк В. М. Михайловский в 1892 году писал: «Шаманство у сибирских народов в настоящее время находится в состоянии вымирания. Но это состояние затянулось на столетие. И вряд ли кого могут удивить вспышки шаманства в новых формах — не на традиционной основе, а на почве увлечения мистикой».
Тем не менее надо признать, что православная церковь уже в первой четверти XIX века, изменив свою прежнюю практику насильственного внедрения христианства, начала законодательно вводить принципы терпимости к религиозным воззрениям северян. В ряде законов государство и церковь сохраняли право по старым обычаям отправлять свои богослужения. Русская церковь с начала XIX века начала внедрять упрощенные элементы новой религии с помощью специально подготовленных для этой цели миссионеров.
В начале XX века начался процесс насильственного сближения православной веры с языческими верованиями северян. В 1910 году в решениях Казанского миссионерского съезда, позднее закрепленных в постановлении Синода отмечалось: «языческие верования… не подвергать резкой ломке, а лучше постараться привести их ближе к христианству, охристианизировать их».
Насильственное внедрение христианства у народов Обского Севера имело большое прогрессивное значение. Оно способствовало включению этих народов в общий поток более высокой цивилизации, помогало сближению с русским и другими народами России, внедряло в традиционное хозяйство северян новые формы, способствовало распространению грамотности, усвоению духовной культуры русского народа и общечеловеческих ценностей. Крещению Югры и насильственное распространение христианства помогли коренным жителям усваивать этические и эстетические нормы православия, будили к поиску «человеческого в человеке», осуждали зло, стяжательство, жестокость и жертвоприношения.
Христианство внедряло новые духовные ценности в защиту «страждущих» и «обреченных», раскрывало единство религиозной философии православия с шаманизмом, будило разум к поискам единства человеческой истории, внедряло идею всеобщего равенства, святость библейских заветов, помогало утверждению единства общечеловеческих нравственных ценностей.
Но XX век прервал этот естественный ход истории и процесс сближения народов на общих нравственных основах, завершив в годы тоталитарного режима разгром храмов и церквей и физическое истребление попов и шаманов как «врагов народа».
Таким образом была уничтожена одна из древнейших религиозных философий — религия народов Югры.
Журнал «Югра», 1991, №2
