М. Заплатин
Караван плывет на Тапсуй
Ежегодно, в сентябре, Няксимвольское охотхозяйство снаряжало небольшой караван лодок и развозило промысловиков в далекие таежные угодья по Тапсую — одному из крупных притоков Северной Сосьвы. Там, в специально построенных избушках, поселялись на зиму добытчики пушного зверя.
Осенним завозом промысловиков в тайгу на этот раз занимался мой приятель — охотовед Саша Папуев.
В эти дни у Саши и управляющего охотхозяйством Владимира Кирсантьевича Баева забот изрядно. Собрать людей на зимний промысел — дело нелегкое. Ежедневно я слышал, как Баев сердито выговаривал охотоведу:
— Вы мне план не сорвите! Не задерживайте караван!
Говорил он это в моем присутствии, несколько бравируя положением руководителя. Старался высказать свое возмущение несовершенной, на его взгляд, организацией охотничьего хозяйства.
— Вы понимаете, — обращаясь ко мне, говорил Владимир Кирсантьевич, — районное начальство предложило нам садить картошку. Картошку! А где ее выращивать? Кругом леса да болото.
— Ну, и как выполняете эту «установку»?
Баев отвечает с азартом:
— Я говорю руководителям: «Дайте летом месяца два отдохнуть нашим охотникам! Ведь весной они собирают клюкву, а летом готовятся к осенне-зимней охоте. Ближе к осени — забота о грибах, ягодах. Надо же дать охотничьему населению поработать на себя. Это ведь большой стимул: сделал охотник для своего дома все необходимое, обеспечил семью — и идет спокойно на всю зиму в тайгу за пушниной!
— Справедливо! — соглашаюсь я.
В конторе людно, собрались почти все охотники-манси. И всех перекрывает нетерпеливый голос Баева:
— Все на охоту! Иначе — завалим план!
Обращаясь к одному из промысловиков, он спрашивает:
— Почему сидишь дома?
— Да, Владимир Кирсантьевич, собаки у меня доброй нету. Какой я охотник без нее!
— Какая собака у тебя?
— Да она у меня соболя в обратную сторону следит.
Все присутствующие смеются. Забавно: как это собака ищет соболя по следу не туда, куда он убежал, а туда — откуда появился?
Баев шутя возмущается:
— Безобразие!
Снова всеобщий смех.
Один из охотников просит у Папуева оленей:
— Сашка, дай-ка нам хороших быков, будем на волков ходить. Нынче их шибко много развелось.
Баев прерывает охотника:
— Вы мне ценную пушнину давайте! А волки — что!
Затевается не менее важный разговор о лицензиях на отстрел лосей.
Управляющий напоминает:
— По лицензии бить только крупного лося, от трехсот килограммов и выше!
— Э-э… — произнес кто-то из. охотников, — крупный лось — это хорошо. А если поменьше встретится?
Баев неумолим, категоричен:
— Телят не бить, пусть растут! Через два-три года станем их добывать. Кто будет стрелять телят — судить будем!
— Сами знаем… Не маленькие… — сказал наш будущий спутник старик-манси Герасим Номин.
Охотники улыбаются, с хитрецой на лице почесывают затылки: лося-то надо сначала найти, потом суметь добыть, а затем уже думать о сдаче мяса — нелегкая работа.
Промысловики расходились с собрания веселыми: скоро опять в родную тайгу на долгие месяцы!
Караван уже готов к отплытию. Большая лодка-неводник нагружена ящиками и мешками — запасом продовольствия промысловикам на зиму.
С некоторыми из охотников я уже знаком, знаю их по фамилиям. Евгений Анямов, Герасим Номин, Василий Дунаев, Петр Дунаев… Отправляться в тайгу должно больше охотников, но остальные манси пока на сенокосе. Запоздавшие приплывут на Тапсуй на своих лодках.
Среди отплывающей мансийской компании особенно выделяется Евгений Анямов, которого все называют кратко — Евдя. Высокий, плотный молодой манси. Таежный крепыш. Одет в гимнастерку и брюки защитного цвета. На голове — военная фуражка.
Нрав у него спокойный. С каждым человеком сразу находит общий язык и с первых же минут располагает к себе собеседника. Живет с семьей постоянно в тайге, в избе на берегу Тапсуя, почти в трехстах километрах от Няксимволя. Каждую весну вместе с семьей выезжает оттуда. Вот и сейчас в Няксимволе с ним старушка-мать, жена и двое детей. Он держит себя независимо, устроился с семейством в палатке на береговой еловой опушке. Манси в шутку называют его становище Евдяпауль.
Интересен и другой манси — Герасим Номин. Низкого роста, худощавый седой старик. Большой говорун, особенно когда навеселе. Этот человек с совершенно белыми густыми и длинными волосами вызывает почтение.
У других манси тоже семьи. Они располагаются в отдельных лодках, как и семейство Евди. «Холостяками» едут только старик Герасим и его друг Василий Дунаев — долговязый черноволосый манси, всегда с добродушной улыбкой. У каждого охотника с собой по две лодки: одна крохотная, называемая колданкой — ее можно нести под мышкой, другая большая. Все это цепляется на буксир к громадной лодке-неводнику, загруженной продуктами и охотничьим промысловым снаряжением: ружьями, капканами, порохом, дробью. Неводник же поведет на буксире моторка с установленным на ней стационарным двигателем.
На этот раз моим помощником едет Паша Посохин. Я помнил его забавные песни в тайге и всегда жизнерадостную улыбку — то, что никогда нелишне в путешествии. Я не забыл его смешную особенность браться за все, что он не умеет. И, конечно, я был в восторге от его смелости: пробежать босиком по снегу — пожалуйста, нырнуть в осеннюю реку — извольте!
Бывает благодатная пора осенью — сухо, тепло, солнечно. В такой день мы и отплывали от села. Причудливые облака, вытянутые толстыми канатами по всему небу как будто указывали нам путь на Тапсуй.
На берегу многолюдно. Жители села провожают караван. Помахивают рукой Владимир Кирсантьевич и Саша Папуев. Охотовед догонит нас: он задерживается на некоторое время.
Медленно удалялся Няксимволь, расположенный красивой дугой на высоком берегу. Кое-где на прибрежных лугах стояли купола стогов. Возле них работали люди — это те охотники, которые отправятся в тайгу позже. Душистое просушенное сено они переносили на сдвоенные лодки. Два, три, четыре плавучих стога проскочили мимо нашего каравана…
Через час за поворотом Северной Сосьвы показались крыши домов знакомого сельца Нерохи. От него до Усть-Тапсуя километров двадцать пять. Река Тапсуй впадает в Сосьву возле одноименного поселка. А далее, если идти против течения на протяжении трехсот километров, течет среди хмурой тайги и болот.
В верховьях реки сосредоточены избушки нашей бригады охотников.
Странной показалась поначалу река Тапсуй. Вода в ней темная, будто чай. В низовьях она производит невыгодное впечатление: низкие берега с зарослями ивняка, чахлый лес, болота почти вплотную подходят к реке. Ни дичи на берегах, ни всплеска рыбы в реке.
К вечеру мы причалили к высокому берегу над глубокой ямой. Крутой спуск в зарослях шиповника. На кустах рдеют спелые ягоды. Над ними тянется маленькая еловая роща с двумя—тремя деревьями-великанами.
Ночлег устроили в самой гуще лесной опушки. Перед большим костром-нодьей. Без палаток.
Перед сумерками послышался далекий гул лодочного мотора. Старик Герасим прислушался:
— Папуев едет! Догнал…
И верно: Саша прибыл в наш лагерь спустя минут десять вместе со своим четвероногим спутником — псом Черным. Привез радиоприемник «Спидолу». Тихий лес огласился музыкой. Все манси собрались возле нашего костра.
В этот вечер я убедился — любят Папуева охотники. За спокойный нрав, скромность, доброту, честность. Просто за то, что он — хороший человек. Они доверяют ему при сдаче пушнины, верят, что достойно оценит каждую шкурку, толком объяснит, почему одна тянет на стопроцентную плату, другая — бракованная. Папуев — желанный гость в каждой таежной избе.
А меня с ним связывает многолетняя дружба и совместные походы по тайге на оленях и лодках. Десятки поездок на глухие притоки Северной Сосьвы. Сотни вечеров возле костра. Нам с Папуевым есть что вспомнить.
Продолжение следует…
