И. Крюков, фото Анатолия Лахтина
Что собой представлял Нижневартовск и его округа в начале века? Русских семей тогда здесь жило немного — в Вартовске (ныне Вампугольск) и Покуре. В этих селах были дровяные пристани пароходства. Зимой сюда приезжали скупщики пушнины, которую добывали в основном ханты, а летом съезжались местные купцы, а также томские и тобольские — брали у рыбаков соленую рыбу.
Тогда вся эта местность входила в состав Сургутского уезда, а волость была Логосовская. В нее входили населенные пункты Аган, Урье, Большое Лобаново, Малое Лобаново, Ивашкино, Поперечное, Покур, Комарово, Вата, Мегион, Лекрысово, Ермаково, Вампугольск, Нижневартовск, Кабино, Старица, Светлая Протока. Во всех них, кроме Ваты, вместе с русскими жили и ханты.
Только в 1911 году открылись школы в Покуре, Вате и Нижневартовске, в это же время в Нижневартовске и Покуре строятся и церкви. В школах было по три класса, занятия проходили в частных домах.
1914 год. Вспыхнула первая империалистическая война. Русских мужи ков приезжали и брали на войну. В 1915 году осенью взяли моего отца и еще многих — Арканова, Медведева, Кондрякова, Шумилова, Непомнящего и других. В 1916 году осенью по ранению демобилизовался Низовских Ефим, который нас, ребят-подростков, всех вечером собирал, выстраивал, и по деревне с песнями ходили. Это было почти ежедневно.
1917 год. С февраля с фронта стали приходить молодые солдаты, — которые по ранению, а которые в отпуск: Спиридонов Иван, Крюков Егор, Низовских Федор, Медведев, Шумилов. Позднее стали многие приезжать, которые были браны в пятнадцатом году. Приехал и наш отец.
Демобилизованные часто собирались и всегда говорили о большевиках и о Временном правительстве. Деньги ходили керенки, а в 1918 году колчаковские стали ходить, их звали «белохвостки». Вскоре разговоры мужиков притихли. В Покуре было двое колчаковцев и сочувствующих большевикам могли арестовать.
1919 год. Июль и август — шли пароходы в сторону Томска. Ехали купцы, студенты и разные люди с семьями. Прошел военный пароход — говорили, будто комендантский отряд вез военное имущество, оружие, боеприпасы. В сентябре пароход «Лебедь» провез в барже арестованных из Тобольской тюрьмы — сочувствующих большевикам и коммунистам. По пути к Томску расстреливали партиями. У нас, возле Покура, река выбросила двенадцать трупов. Дальше в Комаровой тоже сколько-то было расстреляно, на устье Быстрой.
Осенью девятнадцатого года, как только сделался санный путь, из Сургута в сторону Томска отступали колчаковцы. К концу декабря отступил начальник колчаковской «милиции» Волков с остатком своих людей. А через несколько дней прошел отряд Красной Армии. В Покуре создалась комсомольская ячейка, в нее вошли Хатин Федор, Хатина Шура, Хатина Ольга, Домашов Павел, Кошкаров Егор, Низовских Филипп. Были и сочувствующие комсомолу.
Были конфискованы все ценности и товары купцов (а их было двое — Кайдалов и Силин), свезены в один склад, и создалось потребительское общество. Председателем избрали Барышева Федора. В Покурское общество вошли также Вата, Кирьяс, поселки хантов Комарово и Поперечный.
Хлеба населению не хватало. Зимой, до распутицы, пришлось возить муку из Сургута в Покур, а в Вартовске и Лотосовой были казенные амбары.
Летом двадцатого года все население было организовано ловить рыбу и сдавать ее в потребобщество, а осенью — обложено продразверсткой. Были выделены люди для отлова пушнины, сбора ореха с доведением задания каждому (ханты такой повинностью не облагались). Мясо, масло, шерсть, кожсырье — все свозилось в потребительское общество, а пушнина отправлялась в Сургут.
1921 год. В феврале вспыхнуло кулацкое восстание. Районное руководство было вынуждено сперва свои семьи эвакуировать в сторону Томска, а потом и сами руководящие работники РИКа в срочном порядке, со всем, что имелось ценного в потребобществе, должны были двинуться в том же направлении.
Мне председатель потребобщества дал указание все, что погрузят для эвакуации, сопровождать до смены лошадей. В ночь обоз вышел в сторону Нижневартовска. Ночью прошли Вату, утром были в Мегионе, покормили лошадей и пошли дальше. Только в Ермаково расположились на ночлег — приехал нарочный, и по его распоряжению обоз вышел в Нижневартовск.
В это время отступающий отряд Зырянова был уже в Вате. Рано утром наш обоз пришел в Вартовск. Уже сменные лошади были готовы, с наших возов все перегрузили, и обоз тронулся дальше в сторону Александрово, а мы со своими лошадьми остались в Вартовске.
В половине дня отряд Зырянова прибыл в Вартовск. Вечером была послана разведка в сторону Ермаковой — коммунисты Степан Хатин и Николай Казбеев. Как узнали позже, оба попали в плен. Этого же дня вечером собрались мужики в дом Тимофея Слинкина, где стоял Зырянов с частью отряда. Зырянов говорил о Советской власти, ее программе, о Ленине.
В это время на дороге, что шла от Вартовска в Ермакову, стоял в дозоре Спиридон Давыдович Панов. Тут же Зырянов вызвал ермаковского возчика Эмподиста Мартемьянова и сказал ему: «Твои десять лошадей должны быть запряжены и готовы». А рано утром следующего дня белые подошли к Вартовску.
Завязался бой. Бойцов Зырянова обстреливали с двух сторон. Арканов, Парунин хотели запрячь лошадей Мартемьянова, а дуг не оказалось. Стали запрягать других, чьи были поближе. Уже в отряде были убитые и раненые. Иван Юргин в свои сани посадил троих раненых и повез.
Вскоре все, кто уцелел из отряда Зырянова, уехали, и белые вошли в Вартовск. Мартемьянов запряг своих десятерых лошадей, посадил белых и погнался за отступающими. Доехал до Былиной, никого не догнал и вернулся. В Вартовске на улице собрались белые. Я смотрю: в толпе банды белых мужики из Покура — Потапов, М. Парунин, С. Доронин, с Ваты В. Парфенов, Ф. Позевалов. А я работал агентом по продразверстке, они меня все хорошо знают и могут арестовать. Я своим друзьям, что были рядом, Баталиным Григорию и Василию, сказал, чтобы коней моих постерегли, а сам убежал незаметно к хантам. На другой день, когда белые ушли дальше, вернулся в Вартовск.
Вечером поздно приходит в Вартовск отряд карательный из Ермаковой, привозят с собой С. Хатина и Н. К азбеева, потом двинулись с ними дальше. Мне пришлось на своих лошадях везти арестованных и троих белых. Когда на верхнем устье Чехлонея дорога пошла через реку, я остановил своих лошадей поправить сбрую. Конвоиры спали. Я говорю Хатину: «Убегайте на моем коне, а потом бросьте его где-нибудь». Но они не решились бежать. До Былиной доехали, белые в деревне проснулись. Хатин и Казбеев говорят: «Пустите погреться». А те отвечают: «Мы вас скоро погреем». Довезли их до Сосниной и там расстреляли вместе с несколькими соснинскими мужиками.
Белые дошли до Мураса, и там был бой уже с отрядом Красной Армии, который шел на подавление восстания из Томска. Как только вартовских коней возвратили домой, нас отпустили, и мы все вернулись в Покур. Меня сразу предупредили: никуда не отлучаться.
После боя под Мурасом белые отступили от Покура и готовились снова дать бой красным. Была послана разведка — не трактовой дорогой, а окольной. Я решил, что надо бежать. Вечером в сумерках на своем коне убежал до Кирьяса, тут остановился, и ночью меня настигла погоня. Побили как следует и к утру привезли в Покур прямо в штаб. Через недолгое время пришел начальник штаба Зенцов и сразу на меня напустился: «Поехал к красным, расстрелять тебя!». Деревенские мужики, что здесь сидели и заряжали патроны, говорят: «Это наш парень, мы его возьмем на поруки». А он еще пуще закричал, потом наказал солдатам, чтобы со мной не было никаких разговоров, и ушел.
Спустя некоторое время что-то в штабе, видимо, передумали и меня отпустили, но приставили ко мне нашего деревенского парня Якова Петрина. Бежать надо, а он по пятам идет за мной. Дело уже было близко к закату солнца. Я позвал Якова в столовую. Разделись, заказали супу. Немного похлебали — я ему: «Пить что-то хочется». Он отвечает: «И мне неси». Я вышел и кухарку, свою знакомую, попросил снять мою одежду с вешалки. Вернулся. Посидели, я опять говорю: «Что за черт, пьется сегодня». Вышмыгнул незаметно на улицу, потом на конный двор, где у меня были лыжи, — и в лес (а он был сразу за дворами). Немного отошел-решил остановиться и прислушаться. И как раз идут двое патрульных, ведут раз говор о том, что разведка донесла, будто отряд красноармейцев с пулеметами пришел уже в Вату, а завтра будет здесь. Когда они прошли, я их дорогу пересек и пошел в охотничью избушку в Покурский Еган. По дороге догнал своего друга Гришу Баталина, а ночью собрались в этой избушке 13 человек. Белые в ночь стали из Покура отступать, и мужики сумели от них спрятаться. Отступившую банду отряд под командованием Кутузова догнал недалеко от Сургута, в Широковой, где произошел бой. Там Эмподист Мартемьянов был взят в плен и расстрелян. Отряд Красной Армии весновал в Логосовой, а с открытием навигации разгромил банду.
Так была восстановлена Советская власть. Население снова стало ловить рыбу, заготовлять дрова для пароходства, нести гужповинность. Зимой рыбу возили в Тобольск. Первый обоз из шестидесяти подвод вышел в конце декабря 1921 года, пять из них были на моем попечении. Домой я вернулся уже в конце марта.
Журнал «Югра», 1993, №2
