А.Г. Киселёв
Идея перевода кочевников Севера на оседлость актуализировалась на рубеже 20‒30-х гг. «Культурная революция и коллективизация поставили национальных коммунистов во всех регионах Советского Союза перед неразрешимой дилеммой. Культурная революция демонизировала религию, криминализировала казавшиеся традиционными образ жизни и обычаи. Она включала политику превращения кочевников в оседлое население и установление государственного контроля над жизнью крестьян», – писал Й. Баберовски.
Планы коллективизации на Севере «технологически» выглядели так, как об этом писал Ю. Слёзкин: «…различные типы хозяйственной деятельности требуют присутствия ведущих присваивающее хозяйство северян в двух местах одновременно: что хорошо для оленеводства, может быть плохо для рыболовства и охоты. Интеграция в большие кооперативные союзы поможет решить проблему, позволив «специализированным» бригадам посвятить себя только одному типу хозяйственной деятельности. Тем временем жёны и прочий подсобный персонал будут жить на центральной усадьбе, вдали от неудобств кочевой жизни». Всё хорошо, но оленеводы всё равно остаются кочующими. Что же делать?
Ответ на этот вопрос дал ветеринарный врач Антон Гаврилович Ревнивых – директор Салехардской ветеринарно-опытной станции. Известные краеведы Н.Б. Патрикеев, Ю.П. Прибыльский, В.Н. Гриценко писали о его научных поисках, двое последних обращались к его проекту использования транспортных возможностей оленя. Но анализом источника как текста не занимался никто.
Целью настоящей работы является характеристика «делового» отчёта А. Г. Ревнивых, предназначенного для Омского облземуправления, оценка его значения как фрагмента советского северного дискурса. Это позволит пролить свет на проблему соотношения идеологии и профессионализма, определить роль последнего как в социокультурных реалиях, так и в программах глубокого преобразования Советского Севера второй половины 30-х гг.
Копия делового отчёта А.Г. Ревнивых об опытном оленьем пробеге 1937 г. хранится в Ямальском музее. Она любезно предоставлена автору заведующим сектором новой и новейшей истории музея А.Б. Мазуриным. Другая версия отчёта – пропагандистская – была опубликована в окружной газете «Narjana Ŋǝrm. Красный север» в апреле 1937 г. Источниками послужили и другие материалы газеты, а также 2-го Ямальского окружного совещания по оленеводству 1936 г.
Вторая половина 30-х – время предельной идеологизации публичной сферы. Большие тексты социальной направленности, зачастую даже не публиковавшиеся, строились по универсальным законам того, что А.А. Ворожбитова называет официолектом – советским официальным, «трибунным» языком. Как особому языку, ему была присуща не только определённая лексика, но и синтаксис – правила компоновки контента. Довольно распространённым правилом было противопоставление «прόклятого прошлого» и «светлого настоящего/будущего». Отступления были нередкими, но правило действовало, тем более в текстах «советских праздников», в том числе юбилеев национально-государственных образований – союзных, автономных республик и национальных округов. Такой «юбилей» для Севера Западной Сибири – Ямальского, Ненецкого и Остяко-Вогульского округов Омской области – отмечался весной 1937 г. Областная и окружные газеты буквально пестрили рассказами своих корреспондентов о «прежде» и «теперь».
Не смог удержаться от идеологизированного вступления в своём отчёте облземуправлению и ветеринарный врач А.Г. Ревнивых. Дело было не только в «юбилее», но и в том, что отчёт освещал крупное агитационно-спортивное мероприятие – олений пробег Сале-Хард – Омск, пробег, призванный продемонстрировать победу в северной тундре «ленинско-сталинской национальной политики», да и предназначался он в том числе для областного «начальства».
Отчёт начинался с соответствующей характеристики прежней аборигенной «культуры» с использованием таких образов, как «кабала», «пьяный разгул», «религиозный дурман», «национальная рознь», «голодная жизнь». Состояние аборигенов определялось понятием «подсознательное», коннотацией которого было «некультурное», «нерациональное».
С советской властью автор связывал крупные перемены: «целая сеть школ, научных учреждений, торговых точек, больниц, ветлечебниц, стационарные и передвижные кинотеатры, культбазы, красные чумы, ликбезы… Развёртывается вширь и вглубь колхозное строительство, выводящее националов гигантскими шагами из вековой полуголодной – к счастливой зажиточной жизни».
Эти оценки не были оригинальными. В письме пленума окружкома партии, окрисполкома и салехардского поселкового совета «любимому вождю, учителю и другу всего трудового человечества» 10 апреля 1937 г. «прежде и теперь» маркировались такими образами: «тяжёлая, мрачная жизнь», «нас не считали за людей», «рабы», «грабили, угнетали, затемняли сознание», «темнота и невежество» / «свободная, радостная, счастливая жизнь», «выстроены социалистические рыбозаводы», «много посёлков, в которых горит лампочка Ильича», «в каждом районе есть школы и интернаты», «скоро всё население нашего округа станет грамотным», «колхозы становятся основной формой хозяйства тундры». Хорошо известно и ставшее идеологемой сталинское «жить стало лучше, жить стало веселей», выраженное у А.Г. Ревнивых как «счастливая зажиточная жизнь».
Принципиальное различие между двумя сравниваемыми текстами заключается в том, что если «письмо Сталину» носило от начала и до конца ритуальный характер, то более 1/3 отчёта А.Г. Ревнивых содержали специальную зоотехническую и ветеринарную информацию об оленях – участниках пробега в Омск. В письме «прежде» и «теперь» переходят в здравицы и клятвы в верности вождю, в отчёте эта дихотомия, включая в себя оценку состояния оленеводства «прежде», как нерационального, переходит в программу преобразования и анализ её опытной проверки пробегом. Автор использует такие образы: «оленеводческое хозяйство … лишённое какого-либо научно-обоснованного фундамента… ежегодно разорялось разными заразными болезнями», «чум смерти» / «появились ветеринарные и зоотехнические работники», «олень, как тягловая сила, начинает использоваться рационально» и т. п. (Вблизи северного берега оз. Нейто стойбище семьи Вэнанги, где в результате вспышки сибирской язвы умерли все члены семейства и пали 2500 оленей (1911 г.)). Научное предназначение отчёта сказывается и на «пропагандистской» части. При этом они не столько противостоят друг другу, сколько, несмотря на бросающуюся в глаза специфику пропагандистской и научной лексики, объединены политически.
А.Г. Ревнивых разработал инновационный проект перевода оленя с ягеля на хлеб и концентраты, с вольного выпаса на стойловое содержание. Как писал в «версии для печати» сам новатор, «ещё более одомашненный олень станет рядовой лошадью дальнего севера. Трудно определить, какие неожиданные перспективы откроются в использовании оленей для транспорта и налаживания регулярной связи. Но самое главное не в этом. Главное в том, что оленеводство перестанет затруднять и осложнять переход нынешних кочевников на оседлость». Без преувеличения можно сказать, что это был революционный замысел.
Нам трудно оценить уровень обоснованности проекта – в научной зоотехнической и ветеринарной литературе его идея развития не получила. В отчёте Ревнивых писал о необходимости «нескольких лет» для подготовки эксперимента. Но что он имел в виду? Контекст говорит о том, что «несколько лет» нужно было для того, чтобы «повысить политический и культурный уровень национального коренного населения», а также «установить влияние на состояние оленя и его работоспособность изменённого рациона его кормления». Сколько времени реально было затрачено на решение второй задачи – не ясно. Организационная подготовка к эксперименту, по признанию учёного, заняла около двух месяцев – ноябрь, декабрь 1936 г. Более ранних следов идеи рационализации транспортного использования оленя обнаружить не удалось. Предположение о «скороспелости» проекта закрепляется после ознакомления с материалами окружного совещания по оленеводству (февраль 1936 г.). Автор идеи А.Г. Ревнивых и его правая рука в части зоотехнической поддержки А.В. Витязев – оба участники знаменитого пробега, выступая на совещании, о проекте не обмолвились ни единым словом. Первый говорил о племенной работе, необходимости усиления ветеринарной помощи и повышении квалификации веттехников, о борьбе с бруцеллёзом, второй – о задачах салехардского олентехникума, директором которого он являлся, а также об амплитуде касланий и производственном строительстве в округе. Известна и публикация родного брата и коллеги А.Г. Ревнивых, так же весьма далёкая от темы проекта. В 1936 г. в журнале «Советская ветеринария» появилась его статья о копытной болезни оленя на пастбищах Северного Урала.
Если инновационная идея действительно была новорождённой, то есть все основания считать, что появилась она отнюдь не по научным, а по злободневно-политическим сообра-жениям – весной 1937 г. Ямало-Ненецкий округ готовился отметить юбилей ‒ пятилетие. И названный «оленпробег» тут был очень кстати. Важность пропагандистского аспекта пробега подчёркивалась и временем его проведения. В Омск команда «оленеводов» должна была прибыть накануне юбилея округа. Юбилей был важнее науки – «…дело в том, что олени в марте обычно истощены. Это признавал и сам Ревнивых, и если ветеринары и зоотехники были по-настоящему заинтересованы в успехе эксперимента, они должны были выходить в поход раньше. Характерно и другое признание врача: олени не были соответствующим образом тренированы. Проект, даже имея научное обоснование, был изначально «заражён» политической конъюнктурой.
Отметим, однако, что идеологичность, ярко представленная в газете, довольно умеренно выражена в «деловом» варианте отчета. К тому же здесь она сильно «разбавлена» личными наблюдениями.
Структурно отчёт состоит из частей, обособленных друг от друга «звёздочками». Первая-третья части, охарактеризованные выше («прежде и теперь» включая нерациональное/рациональное использование оленя), носят характер введения. В четвёртой характеризуется замысел пробега, в пятой – отбор оленей для пробега и новая система кормления, в шестой – члены команды «оленеводов». В седьмой части описан старт, в восьмой и девятой – продвижение по маршруту с указанием погодных условий, с характеристикой состояния дороги, рассказывается также о временном распорядке стоянок, и встречах в пути. В десятой читаем о некоторых особенностях поведения оленей в дороге, взаимоотношениях оленей и «оленеводов». Здесь же анализируется физическое состояние, изменения уровня выносливости/утомляемости животных и мер по возвращению оленей «в строй». В десятой части Ревнивых начинает использовать ранее не употреблявшуюся специальную лексику: «физиологическая атрофия», «гормональное», «диктиокаулёз», «паренхиматозные органы» и т.п.
Одиннадцатая и двенадцатая части посвящены анализу процесса пищеварения оленя, его расположенности к нетрадиционному хлебно-концентратному питанию. Здесь также широко используется специальная лексика. В тринадцатой части показано состояние оленей по завершению пробега. В последней четырнадцатой сообщается о встрече команды пробега в Омске.
Завершается отчёт краткими выводами. А.Г. Ревнивых считал доказанным возможность перевода оленя на новый рацион питания, его способность к ежедневному передвижению на 70‒75 км. В то же время весеннее время признавалось неподходящим для дальних походов.
На основе этих заключений были сформулированы предложения, осуществление которых должно было привести кочевников к оседлости:
1) создать сеть транспортных станций на расстоянии 40 км одна от другой, каждая со своим стадом рабочего поголовья;
2) выделить оленеводческим колхозам землю из расчёта 0,25 га на одного животного, приступить к возделыванию бобовых трав, что позволит обеспечить поголовье кормами на год.
Областное начальство благосклонно отнеслось к проекту. Участников пробега обласкали в Омске. Ветеринарам и зоотехникам Ямала выделили 10 тыс. руб. на продолжение работы. Одной тысячей был премирован сам А.Г. Ревнивых.
К сожалению, продолжение этой истории остаётся неизвестным даже ямальским краеведам. В.Н. Гриценко ссылается на постановление майского пленума окружкома партии 1937 г., предусматривавшее организацию оле-ньего пробега Салехард – Москва в следующем 1937/38 г., которого «не последовало». Несмотря на провозглашение всеобщей поддержки, не были осуществлены и предложения отчёта А.Г. Ревнивых.
Заключая, отметим – отчёт освещает факты подготовки и проведения оленьего пробега Сале-Хард – Омск несколько иначе, нежели материалы газеты «Narjana Ŋǝrm. Красный север». Идеологически менее окрашены некоторые личные наблюдения, больше фактической информации о подготовке. Движение по маршруту показано с точки зрения ветеринара, тогда как в газетной версии на первом плане оказались агитационно-пропагандистские сюжеты. При сохранении идеологической нагруженности «вводных» частей текста, в целом он носит прагматический характер. Характерен переход с официолекта на профессиональный язык. Ещё более характерна стилистическая простота выводов и предложений отчёта, свидетельствующая о том, что перед нами действительно научный материал. Очевидно также и другое: этот текст не просто «спровоцирован» политической конъюнктурой, он обслуживает её.
Исследование позволяет сделать вывод о двойственной роли профессионального в советском северном дискурсе. С одной стороны, очевидно, что пробег, по замыслу Ревнивых и его единомышленников, должен был положить начало революционным переменам кочевого быта аборигенного населения, как ясно и то, что без соответствующих ветеринарных и зоотехнических мероприятий он не мог состояться. Инновации готовились специалистами. Беда заключалась в том, что сами эти инновации «заказывались» не народом и его представителями, не профессиональным сообществом, а партийно-советским «начальством», причём не только по действительно стратегическим, но по конъюнктурным соображениям. Поэтому и профессионально составленные проекты преобразований нередко «соскальзывали в «фантастику», оказывались, по сути, пустопорожними. Обслуживание конъюнктуры, даже выполненное высокопрофессионально, могло в лучшем случае способствовать накоплению научных знаний. Отчёт Ревнивых наглядно показывает это.
