Николай Коняев
Через сутки в один и тот же час из домика в конце деревянной улочки выходил пешеход – Иван Никитич. Направлялся он в детсад «Дюймовочка», где работал сторожем. Ивану Никитичу 63 года, он лёгок, сух, подвижен, хотя и припадает на раненую ногу. Всякий раз, проходя мимо детсада «Серебряные крылышки», старик думал: вот куда бы перейти – дорога вдвое короче, а это большое облегчение для моей ноги.
Примерно в тот же час из домика на противоположном конце улочки выходил другой пешеход – Зот Наумыч и, часто останавливаясь, отдыхая, шёл в детсад «Серебряные крылышки». Зоту Наумычу 65 лет, он тучен и медлителен. Всякий раз, проходя мимо «Дюймовочки», Зот Наумыч думал: хорошо бы сюда перебраться – дорога вдвое короче, а это много значит при простреленном лёгком…
Ночными сторожами старики работали не первый год. Иван Никитич был привязан к малышам из «Дюймовочки» и предан заведующей Розе Николаевне, Розочке. А Зот Наумыч был не в меньшей степени привязан к малышам из «Серебряных крылышек» и предан заведующей Вере Сергеевне, Верочке.
Старики встречались по дороге на работу и с работы, но в эти вечерние и утренние часы узкая улочка настолько бывала запруженной людьми и машинами, что познакомиться им так и не довелось.
Если утро выдавалось ненастным, Иван Никитич из «Дюймовочки» и Зот Наумыч из «Серебряных крылышек» домой не спешили – спешить им было не к кому. Они на часок-другой задерживались с малышами, которые, надо сказать, очень дедушек любили – ведь дети любят всех, кто любит их.
Малыши – народ любознательный. Их интересовало, отчего у деда Вани «хромает ножка», а у деда Зота «свистит грудка». Старики могли бы рассказать им о себе, поведать немало фронтовых историй, но дети не умеют долго слушать…
Однажды по пути с работы Иван Никитич увидел, что деревянный подосиновик на игровой площадке детсада «Серебряные крылышки» горел на солнце свежевыкрашенной шляпкой. Через вечер он спросил у Розы Николаевны кисть и краски, обновил и свой грибок: ножку – белым, шляпку – красным. Освежил качели, столики, скамейки…
Зот Наумыч в свою очередь отметил перемену на чужой площадке, что слегка затронуло его самолюбие. Он освежил забор: штакетины – зелёным, калитку – белым с жёлтым, под ромашку.
Иван Никитич долго думал, чем ответить, и наконец соорудил новые качели с лодочкой-сиденьем.
Через неделю во дворе детсада «Серебряные крылышки» взметнулась фанерная ракета…
Через полмесяца во дворе «Дюймовочки» выросла тесовая избушка на курьих ножках…
Время шло, а пыл соперничества не угасал. Перед Новым годом Иван Никитич вылепил Снегурочку с Дедом Морозом. Зот Наумыч ответил ледяной горкой…
Роза Николаевна и Вера Сергеевна недоумевали. И хоть активность сторожей вызывала у молодых руководительниц нечто вроде чувства утолённого честолюбия, была во всей этой истории оборотная сторона – не на шутку развернувшееся соревнование прибавило хлопот. Доски, краску, кисти, гвозди – всё нужно было изыскать и привезти, и всё это – затраты.
На торжественном собрании в честь Советской Армии Ивану Никитичу объявили благодарность и вручили подарок – синюю рубашку сорок шестого размера. Зоту Наумычу вручили Почётную грамоту и такую же рубашку пятьдесят шестого размера. Но при этом Роза Николаевна и Вера Сергеевна деликатно намекнули, что пора пригасить свои порывы.
До весны старики ревностно осматривали соперничающие игровые площадки, выжидая, кто первым бросит вызов.
Пришла весна, а с весной вернулись хвори. Разболелась простреленная нога у Ивана Никитича, и он, опираясь на тросточку, с большим трудом преодолевал расстояние от дома до «Дюймовочки». Зота Наумыча душил кашель, сухой и надрывный.
И оба призадумались.
Иван Никитич получал письма из Омска, в которых сын звал к себе. Зот Наумыч получал письма из Новосибирска, и дочь уговаривала переехать. Старики пораскинули умом, и оба пришли к одинаковому решению. Розе Николаевне и Вере Сергеевне, конечно же, не хотелось отпускать добросовестных работников, но и удерживать не стали – понимали их положение.
Уволились.
Уехали.
Сын Ивана Никитича – лётчик, живёт в новом районе за Иртышом, аэропорт рядом. По ночам старика беспокоил гул самолётов, привыкнуть к которому невозможно. Засыпал он лишь к утру. Болела нога, и во сне он громко стонал. В одну из бессонных ночей Иван Никитич оказался невольным свидетелем перешёптываний сына со снохой.
«В конце концов, — выговаривала сноха, — я женщина, я устаю и на работе, и дома. Мне нужен отдых, но эти стоны! Почему бы отцу не подлечиться в госпитале для ветеранов?» Сын смолчал, но как-то раз, между прочим, посоветовал отцу обратиться в госпиталь. Иван Никитич согласился.
Дочь Зота Наумыча работает составителем поездов, живёт в районе железнодорожного вокзала. По ночам старика беспокоил грохот вагонов, душил сухой кашель. И однажды он нечаянно подслушал разговор зятя с дочерью. «Мне очень не нравится его кашель, — вздохнул зять, — ведь он целыми днями возится с внуками. Надо ему показаться врачу…»
Утром старику стало совсем худо, и дочь вызвала «скорую».
Прошло ещё с полгода.
Как-то раз Иван Никитич объявил сыну и снохе, что соскучился по городу, в котором вырос и состарился, и хотел бы проведать до сих пор не проданный домишко. Сноха и сын не возразили.
Иван Никитич по приезде встретился с Розой Николаевной. Теперь она заведовала «Серебряными крылышками», а Вера Сергеевна, Верочка, вышла замуж и уехала из города. Роза Николаевна призналась, что ей очень не хватает такого бескорыстного, добросовестного работника, каким был Иван Никитич, и предложила вернуться. Иван Никитич долго не раздумывал…
С тех пор через сутки в один и тот же час из домика в конце деревянной улочки выходит пешеход и направляется в детсад «Серебряные крылышки». По дороге на работу и с работы Иван Никитич уже не встречается с Зотом Наумычем и не проходит мимо детсада «Дюймовочка».
И всякий раз с горечью осознаёт: вот и стала дорога вдвое короче.
1985
