Я.Г. Солодкин
Одним из важнейших событий «Ермаковой эпопеи» явился поход в Обь-Иртышское междуречье, предпринятый в 1583 г., всего через несколько месяцев после вступления казачьей «дружины» в город Сибирь (Кашлык либо Искер). Об этом «хождении» «православных воев» мы узнаем, главным образом, из летописных сочинений, версии которых зачастую не совпадают.
В сохранившемся в одной из рукописей Г. Ф. Миллера перечне (далее – П) павших в «пошествии» волжского «товарства» против «кучумлян» (он, видимо, близок к «написанию» (далее – Н), переданному ветеранами знаменитой экспедиции в распоряжение «первопрестольного» тобольского архиепископа Киприана) названы атаман «Микита» и четырнадцать его соратников, которые «ходиша и городки (какие, не поясняется. – Я. С.) имаша». В раннем синодике «ермаковым казакам» (далее – С), найденном и опубликованном в 1970 г. Е. К. Ромодановской, мы читаем о том, что «во второе же лето Сибирскаго взятья … храбръствовавши Ермаку своею дружиною … воеваше по Иртишу и по великой Оби, их нечестивыя улусы и городки татарския и остяцкия до Назима воеваше, и Назим, городок остяцкой, взяша со князком их и со многими их остяками, поплениша … и на тех делех в хождении» пали атаман Никита и «прочая дружина»: они «пострадали», были «избиены» и «всячески нужно скончались» «от нечестивых». (Сравнительно с П, в явно восходящем с ним к единому протографу С упомянут еще Тимофей, причем вслед за атаманом Никитой. В П имя этого казака, думается, по недосмотру переписчика, оказалось пропущенным).
Не исключено, что о Назиме речь шла и в Н, но составитель П счел сообщение об этом городке излишним. Судя по С, Назим стал самым дальним среди тех укрепленных поселений, которые «воевали» ермаковцы в Обь-Иртышье. Давно было высказано предположение о том, что при создании С на основе Н использовались «словесные дополнения» сподвижников Ермака, доживших до начала 1620-х годов. Одним из таких дополнений могло явиться свидетельство о пленении назимского князя и многих подвластных ему остяков, что стало кульминацией экспедиции по Иртышу и Оби, стоившей «рускому полку» немалых жертв.
Сопоставление двух редакций С – открытой полвека тому назад и предпосланной концовке «Повести о Сибири и о сибирском взятии» Саввы Есипова – обнаруживает, что в ходе правки текста были опущены имена атамана Никиты и его «товарищей», а также указание на завоевание Назима как самого крайнего среди городков и улусов, расположенных по берегам Иртыша и Оби; кроме того, изменилось определение ранга церковно-служебного поминовения (сказано о большой, а не средней памяти). В 19-й главе «сложения» Есипова – дьяка трех кряду сибирских владык – сообщается о взятии ермаковцами Назима с его князем и всем богатством. (Об этом нам известно и благодаря ОСЛ, имевшей общий протограф с ОЕЛ – скорее всего, нарративное сочинение, вышедшее из стен Тобольского архиерейского дома, а также хронографической повести «О победе над бесерменским царем Кучумом…»).
Согласно появившейся уже на рубеже XVII—XVIII вв. Ремезовской летописи (далее – РЛ), в 7091 г. Ермак «воевал» в низовьях Иртыша, Коде, князей Алачевых «с богатъсвом взял и все городки кодские, и (о чем, вспомним, сообщал и Есипов. – Я. С.) Назымской городокъ со многим богатством князя их взят»; собрав ясак, русские вернулись в Кашлык 20 июня. В С из РЛ эта «война» в низовьях Иртыша и на Оби, когда ермаковцы овладели назымскими, кодскими и лабутинскими городками, приурочена уже к июлю и июню 7089 г.
В Кунгурском летописце (далее – КЛ), фрагментарно уцелевшем в составе РЛ, рассказывается об отправке Ермаком 5 марта 7090 г. пятидесятника Богдана Брязги с полусотней казаков вниз по Иртышу в демьянские и назымские городки и волости, дабы «все назымские волости пленить и привести к вере», и собрать ясак. Следом говорится о попытке ермаковцев овладеть Демьянским городком, взимании ясака с жителей Рачева городища, Цыньялы и Нарымского городка, казачьем походе до Колпуховского городка, умерщвлении 20 мая князца Самара «с его родом», шертовании уцелевших остяков, «поставлении» Алача «болшим князем» этого края, захвате Белогорья, где находилось «молбище болшее богыне древней», наконец, возвращении «христианских воев» «в радости» в город Сибирь 29 мая.
Бросается в глаза, что, хотя подобно С и ОЕЛ, поход «ермаковых казаков» вниз по Оби отнесен в КЛ к 7090 г., о взятии тогда Назимского городка не сообщается; в КЛ в отличие от РЛ нет упоминания и о кодских городках, подчиненных русскими.
С точки зрения Н. М. Карамзина, в РЛ повествуется об одном походе в Обь-Иртышье, который возглавлял, однако, не Брязга, а Ермак. (Таково и мнение А. Ю. Конева). Некоторые же исследователи различали экспедиции, о которых идет речь в С (а также зависимых от него произведениях) и РЛ, включая КЛ. Однако даже сближать рассмотренные показания этих источников вряд ли допустимо. КЛ отражает ермаковские предания XVII в., а рассказ о походе Брязги до Самарова городка и Белогорья можно отнести к первоначальному составу «устной народной истории покорения Сибири». Если летопись Саввы Есипова и сходные с ней произведения в известиях о казачьем походе в низовья Оби вторичны относительно С, то в РЛ, особенно в той ее части, которую занимает КЛ, явно ощутима фольклоризация событий, и признавать его свидетельства достоверными представляется, безусловно, опрометчивым. Хотя в С, ОЕЛ, ОСЛ говорится о казачьем походе до Назима, а в КЛ (что отказался повторить С. У. Ремезов) – до Самарова городка и Белогорья, вряд ли речь идет о разных походах. Соответствующий рассказ КЛ столь подробен, что (на взгляд А. В. Матвеева) отмахиваться от него как всецело фантастического не приходится. Но в этом позднем рассказе, имеющем очевидные черты устного творчества, предводителем экспедиции за пределы «Кучумова царства» считается Брязга, к тому времени наверняка погибший. То обстоятельство, что Таир Самаров не был убит вместе с отцом, его родственниками и приближенными, включая «зборных» князей, о чем упоминается в КЛ, тоже внушает сомнения в достоверности сведений летописца, фрагменты которого уцелели благодаря ремезовской «Истории Сибирской». К тому же эти сведения явно анахронистичны.
Скорее всего, ермаковцы совершили один «северный» поход, однако, судя по КЛ, не до Назима, а закончившийся у Белогорья. Возможно, близ Назима казаки встретили наиболее упорное сопротивление, но, будучи в Обь-Иртышье, сумели достигнуть Самарова городка и Белогорского мольбища. Видимо, составителям С, да и предшествовавшего ему Н, об этом было неизвестно (ермаковцы, дожившие до начала 1620-х годов, могли не принимать участия в экспедиции, завершившейся в Белогорском княжестве).
Определение казачьего похода в Югру как «ясачного» представляется нам не вполне оправданным. Возможно, Кучум, вынужденный бежать из «града» Сибири и лишившийся своего лучшего военачальника Маметкула (его взяли в плен соратники Ермака на Вагае), пытался снискать поддержку у прежних союзников и вассалов – князей городков и улусов, расположенных в Обь-Иртышье. В таком случае, предпринимая поход, центральным эпизодом которого тобольские книжники XVII в. объявили захват Назима, казачья «дружина» рассчитывала на то, что эти князья не смогут оказать помощь «прегордому» «салтану».
Как предусматривалось наказом от 19 февраля 1594 г. о «поставлении» Сургута, новый город должен был стать центром уезда, включавшего «Сомаровскую волость», «и выше, и которые волости пошли вверх по Оби к Пегой орде и выше Пегие орды». Позднее, однако, в составе ни Сургутского, ни Березовского уезда эта волость не упоминалась. Земли, до 1583 г. принадлежавшие князю Самару, вскоре были отнесены к Белогорской волости, затем – к двум Белогорским волостям, находившимся в компетенции сургутских, березовских либо (короткое время) тобольских воевод и письменных голов. Видимо, московские приказные вслед за годовальщиками из Мансуровского городка, предпринимавшими наряду со сбором ясака разведывательные походы, не зная названий приобских княжеств (которые со времени основания Сургута стали, превратившись в волости, подконтрольными его администраторам), одному из них, возможно, подобно местным остякам, присвоили имя князя, погибшего еще в пору «Ермаковой эпопеи». (Даже в период пребывания в этом крае Г. Ф. Миллера резиденцию правителя Белогорского княжества «иноземцы» называли Самар-вош, то есть Самаров городок). Кстати, историки, цитировавшие интересующие нас строки царского наказа первым «градодержателям» Сургута, не сомневались в реальном существовании Самаровской волости в конце XVI в. (Эта волость, административным центром которой являлось село Самарово, была образована лишь в 1786 г. и продолжала существовать в начале прошлого столетия).
Н. А. Балюк явно заблуждалась, утверждая, будто «после гибели Самара русские источники прежний Белогорский городок стали называть Самаровым городком», а Белогорский уступил свое место Самарову. Вместе с тем, тюменская исследовательница писала о Самаровом городке и применительно к сибирской экспедиции Ермака и Белогорскому княжеству, включавшему в конце XVI в. место слияния Иртыша и Оби. В источниках следующего столетия, кстати, говорится не о Самаровом городке, а про Самаровы горы, Самаровский ям, Самаровскую слободу, а также Белогорье, на котором воевода И. А. Мансуров осенью 1585 г. «поставил» острог.
