Мне нравится проведывать бабу Ганю (Ганя — это уменьшительно-ласкательная форма русского имени Агафья). Она очень больная и старенькая, ведь ей уже 88 лет. Если повернуть цифру «восемь», то получится знак бесконечности. Именно так ей и кажется, что живет она бесконечно долго, что «пора бы уже, да Господь не торопится». Она уже ни о чем не мечтает, ни у кого ничего не просит — лишь молится о здоровье ближних. Уже состарилась единственная дочь, состоялись и здравствуют внуки, подрастают правнуки. А баба Ганя просто продолжает жить, верить в Бога и ждать завершения своей земной жизни. Не конца, а перехода в иной мир.
Вот уже лет двадцать эта старенькая женщина, с трудом опираясь на костыль, передвигается лишь по своему домику. По избушке, склонившейся в глубоком поклоне перед великим Иртышем. Она представления не имеет, как до неузнаваемости изменился за эти годы ее город, на будущих улицах которого она когда-то валила лес, собирала бруснику и пугалась медведей. Как много там умных молодых людей, красивых зданий, шикарных машин. Что вода в домах льется из крана, русские печки превратились в итальянские камины, а дощатые «уборные» — во французские унитазы с подогревом.
Да и не к чему ей эти знания. Ведь она живет в ином времени, Ином измерении, где еще раздается по утрам мычание коров, скрип тележного колеса, пение двуручной пилы. По ее заросшим муравой дорожкам «мерседесы» еще не проезжали…
На кладбище этого города лежат все, кого она знала и любила: родители, муж Николай — ветеран войны, сестры и брат, подруги и соседи. Все и всех пережила баба Ганя, оставшись единственным живым воплощением давно минувшей эпохи.
В этом почтенном возрасте без малого девяностолетняя старушка остается умницей, кладезем мудрости и неиссякаемым источником любви. Это настоящая русская бабушка — из сказки, легенды, детства, помнящая бесчисленное множество песен, историй, стихов! О таких, как она, не пишут в газетах, не снимают фильмы, их стараются не замечать. В этом году о ее существовании впервые вспомнила власть, на праздник даже вручила коробку конфет и юбилейную медальку.
До сих пор помнит баба Ганя мельчайшие подробности своей судьбы. Как жили они в селе на юге области, какой был у них большой и красивый дом с шестнадцатью окнами. Скотины держали много: десять коров, лошадей, свиней, птицу. Тятенька сильно в Бога верил, потому и детей сызмальства в церковь водили. Никому, даже младшим, в семье поблажек не давали, ребятишки «робили» наравне со взрослыми: косили сено, ухаживали за скотиной, таскали воду.
В тридцатом в семью постучалась беда в кожаной тужурке. Отняли все, прощупали каждый шовчик на одежке, которую позволили надеть на себя. Посадили на подводы и повезли — в холод, голод, неизвестность…
Потом была неприветливая поначалу тайга. Кто выдержал ужасы дороги — копал землянки, корчевал лес, собирал под снегом ягоду. Людей заедали вши, больные умирали десятками, а живым — жить не хотелось.
Со всего Союза навезли на Север ссыльных, были здесь карелы, финны, немцы, калмыки, венгры, татары. Местные называли всех «колонистами». Откуда только силы брались: строили поселки, налаживали производство, ломали шапку перед комендантом. И не знали еще, что впереди их всех ждет Война.
В войну вся тяжесть непосильного труда легла на плечи женщин. Голод был страшный. Спасала рыба — в Иртыше да Оби тогда ее много водилось. В морозильнике рыбокомбината осетры по полтораста килограммов стояли. Озябшие, голодные женщины, бывало, пока никто не видит, украдкой отхватывали ножом полоску от брюшка муксуна и снова — за работу. И болезни не так привязывались, именно рыбий жир насыщал и согревал работниц.
А еще согревала надежда. На победу, на возвращение с фронта мужиков, на послабление режима, увеличение пайки хлеба. О большем наши бабушки и мечтать не смели.
— Сколько мои ноженьки тяжестей перетаскали, сколько мои рученьки наработали! Вот как иной раз заболят — спасу нет терпеть. Уж скорей бы Бог смерти дал, сколько можно, устала я…
А я слушаю ее и думаю: потерпи, баба Ганя, живи, сколько на роду написано. Плохо нам без тебя будет, незримой ниточкой связываешь ты прошлое и настоящее. Рассказы твои становятся для потомков легендами; стихи и песни — историей. Частица тебя навсегда останется в нашей памяти, в памяти внуков да правнуков. Значит, есть и у тебя будущее…
«Новости Югры», 23.08.2005
Послесловие. Эта зарисовка была опубликована в 2005 году, а 13 июля 2008 года Агафья Ефимовна Ковалева (Рашева) ушла в лучший из миров – в возрасте 91 года. Сегодня ей бы исполнилось 105 лет…
Царствие тебе Небесное, дорогая моя баба Ганя! Твоему непутевому внуку очень тебя не хватает…
