А. Титов
Если мы, запрягая в колесницу цивилизации все наличные средства, чтоб поскорее двинуть ее по пути прогресса, будем в то же время подставлять этому поезду равносильные противовесы — тормозы, то, естественно, он не пойдет, не двинется вперед. В таком виде представляется распространение реформ в Березовском крае, предложенных правительством в настоящее время для Западной Сибири вообще. Березовский край с его полудиким инородческим населением находится перед другими местностями, населенными крестьянами и другими сословиями, совершенно в особом, исключительном положении и требует для привития реформ иных способов и иных условий, [чем те], какие могут быть употреблены для этого в других местностях. Здесь привитие одной реформы, безусловно, зависит от другой, а эта последующая — от третьей и т.д.
Например, распространение ссудо-сберегательных касс между населением края, представляющееся настолько необходимым, что вместе взятые местности других округов не могут представить причин более важных, чем этот малолюдный край, — не может быть осуществлено настолько, насколько желательно и потребно для жителей, и собственно не потому, чтобы не желали этих учреждений и не понимали всей их важности и полезности жители, хотя в большинстве и инородцы, а именно потому, что не только в среде их, но и во всем крае нет грамотных людей, способных занять обязанность бухгалтеров при кассах.
В этом отношении Березовский край представляется хуже беспомощного нищего: он имеет самый убогий процент грамотных, и таких грамотных, которые умеют читать и писать настолько, чтоб подписаться за неграмотных. Здесь нет даже достаточного числа таких людей, которые могли бы занять должности волостных писарей и их помощников в малолюдных волостях, так что при открывшейся вакансии в каком-либо волостном правлении всегда является затруднение в приискании кандидата, и за неимением лучшего необходимость заставляет замещать эту вакансию малограмотным, не знающим дело лицом, а в противном случае пришлось бы запереть на замок канцелярию волостного правления.
В видах избежания кризиса и чтоб не часто встречаться с затруднениями в приискании кандидатов, местные операторы, не думая о естественных причинах, от которых являются эти затруднения, придумали лечить этот недуг домашними паллиативными средствами по способу крыловского Тришки, и именно сокращением должностей писаря, возлагая делопроизводство нескольких правлений на одно лицо. По этому новому способу Кондинское крестьянское волостное правление и Котская инородная управа стали иметь одного писаря, Ляпинская и Сосвинская — тоже, Казымская, Подгородная управы и городовое крестьянское правление — одного.
Но прежде чем явилось это преобразование, была принимаема местным управлением еще одна мера, а именно напечатана была в «Губернских ведомостях» реклама, вызывающая желающих занять должности волостных писарей в Березовском крае. Но эта мера оказалась недействительною, потому что суровый пустынный край с его лишениями привлекает к себе только эксплуататоров, а не канцелярских тружеников, предоставляя первым все способы наживы, а последним оставляя лишь такое обеспечение за труд, которого не устрашился бы разве только убогий нищий, видя в нем постоянный насущный кусок ржаного хлеба.
Реклама эта заключала в себе следующее, хотя и не теоретическое содержание: желающие занять должность писаря должны быть совершеннолетние, не судимые, трезвые, с хорошим поведением, вполне честные и знающие канцелярский порядок и делопроизводство; кроме того, кандидаты на писарей инородных управ должны быть знакомы с уголовным и гражданским судопроизводством, так как этим учреждениям предоставлено законом право решать дела и производить исследования о всех кражах, даже со взломом, учиненных инородцами в своих улусах и кочевьях, а также и о самоубийствах, случайных смертях и проч., кроме важнейших, указанных в законе. За исполнение писарской обязанности положено от казны годовое содержание в волостных крестьянских управлениях Елизаровском, Кондинском и городовом — по 150 рублей, в инородных управах Котской и Казымской — по 100 руб., а в Ляпинской, Сосвинской и Подгородной — по 60 рублей. Кроме того, писари обеспечиваются на собственный свой счет квартирой, отоплением, освещением и столом. Причем желающие предупреждаются, что за неимением при зданиях волостных управлений и управ квартир для писаря им весьма трудно будет отыскать таковую у жителей. Само собой разумеется, что подобная реклама, столь много требующая от кандидатов и ничего не дающая взамен, не могла не остаться «гласом вопиющего в пустыне».
Что же касается до последующей меры, сокращения писарских должностей, то и она недолго просуществовала в своем первообразе без требований дополнения. По сосредоточении делопроизводства двух или трех волостей на одном лице само собой разумеется, что и труд этого лица увеличился настолько же и потребовал найма помощника, так как писарь стал более часто и долговременнее отлучаться от канцелярских занятий по другим обязанностям службы: то с волостным старостой, то со старшиной инородной управы по районам их управлений, которые, как, например, по Кондинской волости и Котской инородной управе, заключают в себе протяжения первый на 155 верст, а последний около 500 верст. Кроме же такой разбросанности населения районы эти заключают в себе еще несколько рыболовных песков; например, по Котской волости их имеется до 18, которые почти все отдаются инородцами в арендное содержание иногородним и местным рыбопромышленникам и во время лета, наполненные наплывом рабочих людей с разных мест и сторон, представляют собою бойкие населенные пункты, требующие часто временного присутствия местной полиции: то для поверки рабочих против билетов, то для генеральной поверки торговли, то для исследования происшествий и т.п…
В зимнее же время, кроме краткосрочных отлучек, писарь отвлекается от канцелярских занятий с половины ноября по 25 число декабря по сбору с крестьян податей и с инородцев ясака. Затем все остальное время писарь, занимаясь обыкновенным текуществом, ведет еще и маклерскую часть, которая, в особенности по Котской управе, весьма значительна, так как каждогодно свидетельствуется разных денежных документов более 200. Так, например, в 1875 году было засвидетельствовано управой с взятием пошлин и с записью в маклерскую книгу 221 документ на сумму 7592 рубля. Из очевидной необходимости, нанявши помощника, писарь должен был разделить с ним и увеличившееся жалованье (250 руб.) и таким образом остался почти ни при чем, так как он, занимая должность писаря по одной только Кондинской волости, получал более (150 руб.), чем исполняя обязанность по двум, а потому, не желая в ущерб себе нести принятую им обязанность, подал отзыв, чем и поставил в прежние заботы тех, кто лечил больного не радикальными средствами…
Но случай помог, и кандидат нашелся, но только уже сам предложил условия, а именно потребовал прямое и верное обеспечение, как себе, так и помощнику, в цифре 500 рублей, т.е. двойное против положенного от казны. Видя безысходность положения, операторы, наученные горьким опытом, должны были согласиться на эти условия и все-таки, не затрагивая коренных, веками созданных причин, обратились за прибавкой к волостным обществам, предоставив им право назначить от себя добавочное жалованье писарю, что и было исполнено.
Казалось бы, на первый взгляд, дело это покатилось как по маслу и успокоило операторов, которые, поспешив поздравить себя с успехом, забыли пословицу, что «не так живи, как хочется, а как Бог велит». Казенная палата, разрешая представление и следуя раз принятому по этому предмету распоряжению по губернии вообще, подчинила оному и находящийся в исключительном положении Березовский край и урезала просимое пособие наполовину, не предвидя при этом, что лицо, принявшее добровольно на себя обязанность писаря, не будет согласно на такое уменьшение платы за его труд, чем и вызвала новый отзыв и старые заботы в приискании кандидата.
Из этого экономного распоряжения палаты можно положительно заключить, что ей совершенно неизвестен Березовский край, в котором нужно искать грамотного днем с фонарем, как Диоген искал совершенного человека, и что это вековое безграмотное состояние его, так резко отразившееся на требованиях нынешнего времени, что даже стало тормозить не только вводимым реформам к поднятию уровня экономического быта, но даже и правительственным учреждениям, угрожая сим последним закрытием по ненахождению кандидатов на должности делопроизводителей.
Если уже действительно палата настолько незнакома с Березовским краем (что, впрочем, и неудивительно, палатской ревизии или обзора благоустройства край не помнит), то неужели не могли привлечь ее внимание цифры содержания писарям волостных правлений, назначенного в то давно прошедшее время, когда существовало еще «кормление от мест», как-то: 60, 100 и даже 150 руб., и не привесть к заключению, что означенное содержание не может соответствовать требованиям нынешнего времени и удовлетворить потребностям самой скудной жизни, ибо подобная плата за труд уже не стала удовлетворять простого хорошего работника, который, взявши с хозяина годовую плату от 60 до 100 рублей при хозяйской квартире и содержании, выговаривает себе еще и необходимую одежду, соответственную времени года.
Приведенные цифры вознаграждения за писарский труд должны быть приняты во внимание при одном взгляде на них еще тем более потому, что обязанность писаря при настоящем положении вещей является уже ни для кого не обязательной и совершенно зависящей от желания посторонних лиц принять или не принять на себя эту обязанность. Хотя в основе ее и лежит выборное начало, но оно в большинстве случаев находится в пассивном состоянии, ибо волостные общества по безграмотности своей не в силах дать из среды своей прямого кандидата и при встретившейся необходимости ждут и ждут, пока не явится желающий, а при указанных выше обстоятельствах, пожалуй, и не дождутся.
Такому безграмотному состоянию Березовский край обязан вниманию местного управления и казенной палаты. Последняя, разделяя находящиеся в ее распоряжении специальные суммы на народное образование повеем округам, забыла совсем о Березовском, а местное управление напомнило ей об этом только лишь в 1872 году, когда наступал уже кризис и стали сосредоточивать делопроизводства волостных правлений на одном лице, палата открыла приходское училище в селе Сухоруковском Елизаровской волости. Однако ж и это единственное во всем округе народное училище (кроме двух миссионерских школ) не принадлежит инициативе ни местного управления, ни казенной палаты, а в основе его лежит благотворительность частного лица, которому обязан Березовский округ за ту частичку грамотных, имеющихся в среде крестьян и инородцев, кроме меньшинства, данного миссионерскими школами.
Первоначальное открытие в селе Сухоруковском училища принадлежит покойному Василию Васильевичу Сургутскому, к давно забытой деятельности которого грешно бы было в данном случае не отнестись с должным сочувствием и не почтить память этого простого, почти малограмотного русского человека, добрым словом рассказав краткую биографию его перед теми, кто в настоящее время глубоко сочувствует народному образованию и всецело преданы этому святому делу.
Покойный Василий Васильевич, как рассказывают его современники и как свидетельствуют памятники его деятельности, был в высшей степени живой, энергический и выше своего времени человек. В 40-х годах, будучи лет тридцати, не более, он вел довольно большую и удачную торговлю пушным товаром, который приобретал в Березовском округе. Вращаясь по своим делам по большей части среди крестьян и инородцев, охотников-звероловов и рыбаков Березовского края, он и в то темное еще для края время провидел, что для лучшей будущности оного нужны радикальные реформы, нужно пробить, хотя и с великим усилием, окно, через которое бы пробился светлый луч цивилизации. Но достигнуть что-либо подобное в то время было если не совсем возможным, то совершенно трудным делом.
Под влиянием своих светлых идей и окружающей темной обстановки он вздумал частным путем сделать что-нибудь полезное для края и начал именно с главного — принялся за распространение грамотности в народе как среди инородцев, так и крестьян. Он открыл одновременно на свой счет три бесплатные школы, а именно в селах Мало-Атлымском, Сухоруковском и Самаровском (в последнем — как пограничном с Березовским округом и месте его жительства). Нанявши помещения для школ, омебелировав их и заручившись согласием учителей, он вошел в сношение с московскими книгопродавцами, которые и стали доставлять ему все необходимые учебные пособия. Прямыми сотрудниками по открытым школам были местные причты. Но недолго существовала (лет пять) полезная деятельность Василья Васильевича, смерть рано уложила его в могилу. Широкая энергическая натура, жаждущая простора, света и истины во мраке того времени, скоро разбилась о подводные камни моря житейского.
Из основанных В.В. Сургутским школ остались и превратились в правительственные только две — Самаровская и Сухоруковская, последняя с 1972 года, почти через 30 лет после ее образования, а Мало-Атлымская и поныне находится только лишь в проекте ее возрождения.
Сколько ни трудно было в старое темное время достигнуть что-либо в этом роде, то и в настоящее светлое, при всех искренних заботах и настояниях правительства, дело народного образования в Березовском крае идет не гигантскими шагами, что видно из последствий возбужденного вопроса о возрождении Мало-Атлымского училища. Казенная палата по рассмотрении представленного на ее разрешение приговора прихожан Мало-Атлымской церкви, частию крестьян и большею половиною инородцев, составленного в декабре прошлого года о желании иметь в селе Мало-Атлымском приходское училище на тех же основаниях, на каких открыто таковое в селе Шеркальском, т.е. на счет казны, постановила возвратить приговор составителям и объявить им, что если они желают иметь в своем приходском селе училище, то обязаны, согласно общему распоряжению по губернии, кроме постройки на их счет здания принять и будущие расходы по оному, как-то: ремонтировку, отопление, освещение и наем прислуги, и с этими условиями составили бы новый приговор.
Казенная палата, поставив такие условия к открытию училищ, снова предоставила Березовский край самому себе, тому же мраку, какой существует целые столетия, ибо трудно ожидать, в особенности от полудиких туземцев, сознательных жертв на свою грамотность. Инородец во всю свою жизнь привык иметь все казенное: у него и хлеб, и соль, и охотничьи припасы, и медикаменты для лечения, и здания для помещения их казенные, и даже самые церкви устроены для них на счет казны. Хотя на первые перечисленные потребности и употребляется его же капитал, но так как он этим капиталом не распоряжается и не знает даже цифр его, то и признает казенным. Что же касается до последних, т.е. церквей (хотя и построенных не на счет инородцев и без их желания, как необходимость), то он, находясь к ним в таком положении, что если бы представили ему, как в данном случае об училищах, на его свободную волю, иметь или не иметь их у себя, недолго стал бы думать над выбором, и в одну ночь их бы не стало, шаманы сделали бы свое дело.
Чтоб провести еще более резкую черту между требованием от инородца свободной воли в отношении его грамотности и его духовным развитием, мы приведем здесь выдержку из записки, представленной преосвященному Ефрему, епископу Тобольскому, по поводу устройства при приходских церквах походных церквей. В записке этой изложено между прочим следующее:
«Инородцы, считаясь по крещению православными, не могут без посторонней помощи не только научить своих детей, но и дать им хотя малейшее понятие о воспринятой ими христианской религии: они сами стоят не на твердой почве, ибо не знают самых первоначальных правил религии, в особенности обитатели западной и восточной частей, не говоря уже о северной половине округа. Между тем это уже X поколение первых христианских инородцев».
Я в продолжение пятилетнего моего пребывания в южной половине округа никогда не видел в Сосве, Ляпине и Казыме, чтоб инородец, в особенности остяк, когда-либо молился или, правильнее сказать, крестился в отсутствие священника, хотя в каждой юрте есть, только как вывеска христианского жилища, образок.
Бродя и кочуя по разным отдаленным местам своих лесов и тундр, инородец редко видит своего пастыря, и едва ли не один раз в год — во время положения ясака. Уединенный, он идолопоклонствует, исполняя свои древние обычаи, не постует, не говеет, умирает без исповеди и зарывается в землю, как животное, без отпетия; он не брачится духовным браком, а, соединяясь с женщиной, живет с ней до тех пор, пока не надоест. В последнем случае он оставляет ее — берет себе другую. Безбрачная жизнь инородца, непонимание и неисполнение им христианских обязанностей (кроме крещения) находится в прямой зависимости, как я наглядно убедился, от слабых средств, какими располагают приходские священники, и от степени их образования и искренней преданности Святому делу. Самые необходимые христианские обязанности выполняют только те инородцы, которые живут поблизости их приходских церквей.
С первым посещением Березовского края в 1873 году преосвященным Ефремом дело христианской религии вышло из своей апатичной неподвижности. На далеких окраинах инородческого кочевого населения, в сборных пунктах инородцев для положения ясака появились храмы и молитвенные дома, а некоторые существующие получили лучшее обновление. Старое священство, родичи березовские, за смертию их, заменено по большей части молодым, с богословскими познаниями священством. Некоторые из них хотя и не имеют богословских познаний, но по практичности своей вполне соответствуют своему назначению.
В прежнее патриархальное, хотя и не так старое время, как говорит предание, исповедные записи были наполняемы именами инородцев, заплатившими за запись несколькими белками, а не действительно бывшими на исповеди и у Св. Причастия, а за тридцать лет назад даже родившиеся таким образом крещены, т.е. одной лишь записью. И теперь помнят инородца «Марью», записанного этим женским именем в метрики Сосвинской церкви.
Нынешние новые пастыри не только не дозволяют себе ничего подобного, но стараются наполнять исповедные листы именами своих прихожан, действительно бывших у Св. Причастия, и чтоб достигнуть большого числа таковых, они в Великий пост отправляются, согласно указаний преосвященного Ефрема, на места жительства инородцев и там отправляют богослужение, причащая исповедников запасными Дарами, чему я был очевидцем не один раз в приходах Мало-Атлымском и Чемашевском. Этим способом священнослужители достигли в настоящее время в своих запущенных приходах до желанных результатов: ни один инородец не остался не исполнившим этих великих христианских обязанностей.
Насколько были запущены березовские приходы вообще, свидетельствуют следующие весьма важные факты. Десять лет тому назад, до приезда нынешнего священника, было совершено в Мало-Атлымской церкви собравшимися прихожанами-инородцами ветхозаветное жертвоприношение — заклание жеребенка. Когда же новый священник Чемашевской церкви о. У., следуя тем же указаниям преосвященного, стал призывать в праздничные дни инородцев-прихожан в церковь на молитву и обязательно требовать, чтобы они ни под каким видом не брачились вне церкви и исполняли бы все по возможности христианские требы, то встретил со стороны их упорный протест на эти, по их понятиям, нововведения. «У нас до тебя жил о. Павел 30 лет, да никогда этого не требовал, а ты только что приехал и заводишь какие-то новости». Так возражали о. У. на первых порах пасомые им овцы. Много трудов и усилий потребовалось со стороны о. У. для того, чтоб привести свою одичалую паству к должному порядку. Он все сожительные браки перевенчал в церкви, и при этом были и такие случаи, что сын с отцом одновременно венчались.
Чтобы усилить эту похвальную деятельность священнослужителей Березовского края и получить еще более и скорее существенные результаты в духовном развитии инородцев, необходимо увеличить средства к этой деятельности и именно пополнить необходимый для пастыря требник походною церковью.
Введение этой новой реформы в деле утверждения христианства в Березовском крае, а в особенности в западной и восточной частях оного — в Сосве, Ляпине и Казыме, — представляется самой существенной и настоятельной необходимостью. Приходы этих частей, растянутые на обширных пространствах, заключают в себе прихожан — кочующих и бродячих инородцев, которых сзывать в их приходские церкви с расстояний от 300 до 500 верст для исполнения всех христианских обязанностей не представляется возможным, а тем более сзывать словом и таких прихожан, которые не понимают разумно, во что они веруют и что исповедуют. А чтоб приблизить их понятия о воспринятой ими религии и отучить их от старых языческих преданий, необходимо преследовать их шаг за шагом неустанно с св. походной церковью.
Народ, постоянно обитающий в лесах, — единично-чувственный народ! Ему необходимы вещественные обрядности религии. Если б в нем было более духовных элементов, он не веровал бы в болванчиков и не признавал бы в них добра и зла.
С большим развитием в инородцах духовных начал они очистятся от предрассудков и внесут в свой семейный быт более чистые и нравственные элементы. Религия спасет их от постепенного уменьшения их рода, а гражданские реформы возвысят уровень их экономического быта. Все же эти вместе взятые великие силы поставят Березовский край в недалеком будущем в самое лучшее положение.
Желательно бы верить, что это лучшее будущее действительно не так далеко для края, но ввиду тех ненормальных явлений, ставших в настоящее время общим тормозом всякого движения, не исключая даже и религиозного развития инородцев, едва ли возможны какие-либо ожидания.
Включив здесь в общий итог дело религиозного развития инородцев, мы покажем и причину, по которой, несмотря на принятые уже меры по скорейшему движению, дело это неожиданно остановилось настолько, что все деятели — местные священники — оказались бессильными помочь этому делу, потому что их лишили единственной, по местным условиям, возможности к передвижению по их приходам от улуса к улусу, от кочевья к кочевью, разбросанных по громадным пространствам, — воспрещением брать для переездов обывательские подводы. А как особых приходских подвод нигде не учреждено и священники особых средств для этого не имеют, то и принуждены сидеть в своих селах, ограничиваясь одними богослужениями при церквах, предоставив своих прихожан-полуязычников заботам их языческих шаманов.
Заканчивая нашу заметку, мы приведем буквально слова почтенного инородца юрт Воронинских Косьмы Ангытова, метко обрисовавшего положение Березовского края: «Почем знает земский суд, что нам надо? Мы не просим, а ему где знать, у земского суда и своих дел много».
Только что мы успели закончить нашу заметку словами инородца Ангытова, как явился на сцену новый животрепещущий вопрос. Из низовых селений за 90 верст от Кондинска и ближе прибыли несколько человек крестьян и инородцев и объяснили, что они с общественниками за время осени наловили большое количество разного сорта рыбы: нельмы, язя, частию осетра и щуки — и, не имея куда сбыть таковую, поехали вверх по Оби до села Самаровского Тобольского округа искать на рыбу покупателей. Местные же торговцы рыбой, к которым они обращались, объявили им, что они купить рыбу не намерены, ибо своего лова им достаточно, да еще и потому, что извозные ямщики, нанимаемые ими в Тобольском округе, отказываются ехать под кладь в отдаленную местность, а если и есть желающие, то требуют дорогую плату за провоз. Следовательно, ценность рыбы должна быть самая низкая.
Против этих данных были собраны сведения, по которым оказалось, что на 400-верстном протяжении от села Самаровского до Чемашевского и юрт Протошных наловлено рыбы разных сортов, не имеющей спроса, до 40000 пудов и что такая почти каждогодная пропорция добываемой рыбы всегда поставляет в затруднительное положение жителей к сбыту, так как нет вблизи ни одного торгового пункта, куда бы можно было вывезти своими средствами рыбу для продажи и получить заранее надлежащую цену, соответственную труду, времени и материалам, употребленным для лова. Такое безысходное положение края требует скорейшей радикальной меры. Эта мера, по нашему мнению и по сознанию самих жителей, должна заключаться в открытии в одном из удобных пунктов края ярмарки. Одним из этих пунктов, по всем соображениям, преимущественнее перед другими является большое богатое село Самаровское Тобольского округа, пограничное с Березовским, как сосредоточие двух трактов — Сургутского и Березовского на Тобольск, отстоящее от городов Сургута — в 380 верстах, от Тобольска и Березова — в 500 верстах.
Время открытия ярмарки должно быть сосредоточено на второй половине первого зимнего месяца — ноября — и не ранее 24 числа (день св. Екатерины), так как к этому времени сообщение по зимнему пути становится уже совершенно безопасным и свободным.
С открытием ярмарки всякий житель, сколько бы ни наловивший рыбы, не будет ждать на месте покупателя и брать за свой заработок такую плату, какую дает ему покупатель, а повезет ее на ярмарку, которая и определит ему цену.
В селе Самаровском открыта уже ярмарка, но так как время ее ограничено октябрем, т.е. самой распутицей, то она и существует только на бумаге, не принося ни для местных, ни для окрестных жителей пользы. В это время главный продукт, который бы мог быть привезен на ярмарку, находится еще в воде.
Единственными покупателями обской и речной рыбы на указанном пространстве Березовского округа каждогодно являлись торгующие крестьяне Самаровской волости Башмаков, Мотошин, Шеймин и Кузнецов, из местных — купцы Новицкие, крестьяне Протопопов и Кайгородов да два или три приезжающих из Верхотурского уезда крестьянина. Все эти перечисленные лица, не имея себе конкурентов, стали постоянными хозяевами и распорядителями цен на рыбу. В настоящее время первые не явились, а местные отказались — заловленная рыба и осталась на руках ловцов, которые и поехали искать покупателей, чтобы продать ее во что бы то ни стало.
Об открытии предполагаемой ярмарки не должно быть ограничено одной публикацией в губернских ведомостях и в сжатом виде, но подробным разъяснением и в особых объявлениях цели ярмарки с показанием приблизительного количества возможных к привозу из Сургутского и Березовского округов продуктов, как-то: рыбы, ореха, ягод и частию звериных шкур и проч.
Село Кондинский монастырь, 22 ноября 1877 г.
