К.В. Гамолецкий
Кроме указанных промыслов не последнее место занимает падающий уже промысел — ямщина. В былые годы, когда не было развито пароходство, когда не была еще построена Екатеринбурго-Тюменская ж. дорога, тогда процветала здесь ямщина; ходили здешние мужики и в «Ирбеть», и в «Екатеринбурх», и «в заводы», коней добрых держали и жили исправно. Теперь уже не то. Кладь в Пермскую губернию и обратно идет по ж. дороге, и нынешний ямщик совершает путь между низовьями Иртыша и Оби и Тобольском до Рождества, и меньшее их количество — в Ирбит после Рождества. Купцы стараются товар из Ирбита отправлять весною пароходами и зимой отправляют на Иртыш и на Обь только самое необходимое.
…Кладь перевозится от Малого Атлыма (село на Оби, верст 500 с лишком от Демьянска) до Тобольска и Ирбита. Везут вверх товары местных купцов и промышленников — Шеймина, Земцова, Кайгородова, Протопопова, Мотошина и др. — произведения местного промысла (рыбу, шкуры, мясо) и сверху — произведения российской мануфактуры. Цены за провоз пуда клади колеблются в зависимости от урожая сена и овса по тракту, от экономического положения населения в данное время, от предложения труда ямщиков и от соглашения купцов. В 88—89-м году провоз пуда клади до Ирбита от Демьянска и обратно — 80—90 коп., в 89—90-м — 75 коп. В 1890 г. цены на провоз были следующие: от с. Мал. Атлым до Тобольска — 65 коп. с пуда, от Вороны (4 пряжки пониже Самарова) — 41 коп., от Самарова — 30-35 коп., от Демьянска — 18—20 коп.
Зима 1890/91 г. была бессенная, сено продавалось за воз от 2 до З ½ руб., маленькие кучки по 25—30 коп., овес — до 60—70 коп. пудовка. Вышеприведенные цены провоза немногим выше нормальных.
В неурожай трав цена провоза подымается, но не настолько, впрочем, чтобы плата за труд ямщика была одинаковой с таковою же в урожайный год. Неурожай многих заставляет наниматься в ямщину, чтобы прокормить как-нибудь лошадей. Увеличенное предложение труда понижает провозную цену до уровня содержания лошади. Ямщики, которые ездят из года в год, которые имеют постоянные сношения с купцами, те имеют возможность запасти овес, вырядить лишний пятак на пуд и из году в год зарабатывают чистого барыша до 10 руб. на лошадь. Но положение мелких ямщиков, которые принуждены ехать на низ искать наемки или впрашиваться в артель к «справным» ямщикам, — другое, и заработок их невелик. Продолжают они держаться этого промысла частью вследствие инерции, частью — непривычки к иному труду.
Ямщик должен иметь добрую лошадь, которая бы не приставала, будучи недели 2—3 и больше в дороге, сани с ядреными березовыми полозьями, с веревочной обдержкой и рогожами для закрытия клади и крепкую, надежную сбрую — словом, упряжи на лошадь не менее 15 руб. В дорогу он собирается, как и на всякую работу вообще, медленно, не торопясь, складывает на каждые сани по мешку овса, берет запасы хлеба и рыбы для себя и, одетый в полушубок и гусь, в широких броднях, выступает в путь, пуская «передовой» самую сильную лошадь, в лучшей упряжи и харьковской дуге, блистающей красками и золотыми или серебряными узорами.
Идут ямщики день — идут за возами. Мороз сибирский леденит кровь в жилах, падает инеем на гривы лошадей и мохнатые гуси и бороды ямщиков. Они идут неторопливо, покрикивая на лошадей. Приходят на пряжку, на постоялом дворе дают роздых лошадям и, поев сытно, по-ямщицки, спят немного, пока кони не съедят свой корм. Напоив коней, выступают опять в дорогу, не останавливаясь на ночлег, если дело срочное. Идут они так все вперед, проводя ночи на санях, не раздеваясь по неделям.
По Тюменскому и Ирбитскому трактам часто «пошаливают», останавливают обозы, срезывают тюки с возов и т. д., и потому ямщик везет с собою на случай «гирьку», привязанную на цепи к палке. Впрочем, оборона мало помогает, грабители, одетые в белом, чтобы не отличаться от снега, залегают возле дороги и срезывают тюки, опутанные веревками, прежде, чем полусонные ямщики сметят дело. Ирбитский тракт издревле составляет арену грабежей и убийств, и рассказы о приключениях и опасностях на тракте заставляют ямщика сторожить и припасать оружие.
Охота и ореховый промысел
Звероловством крестьяне Демьянской волости занимаются мало. Во всей волости наберется всего несколько человек охотников, которые проводят осень и зиму в охоте за белкой или зверем.
В некоторых деревнях жители ловят зайцев при помощи петель, которые прикрепляются к пригнутой к земле вершине березки, так что когда заяц попадает в петлю (шеей), березка выпрямляется и заяц оказывается повешенным. Добывают также крестьяне лисиц и волков отравленными пилюлями, но, повторяю, занятие это не имеет характера промысла.
Медведи могут преспокойно ходить около, здешних мест, т. к. низкое качество ружей и отсутствие смелости не дозволяют крестьянам выступить против зверей, когда они подходят, что случается, впрочем, весьма редко.
Охотятся крестьяне за оленями на кондинских болотах в Великом посту, на склоне зимы, когда солнце пригревает, и тающий снег, замерзая по ночам, образует кору (наст), способную выдержать человека. Охотники собираются в артели, берут собак и гонятся за оленями, которые поминутно проступают сквозь наст. По крепкому насту охотникам удается убивать оленей. Но если случится талица, тогда охотникам горе: забравшись в урман за десятки верст, им приходится шагать по колена в снегу, неся домой на плечах поклажу. Так что рискуют охотиться только любители опасностей и приключений, которые безропотно переносят свою неудачу.
Лоси водятся в большом количестве по р. Демьянке, и охота на них сопряжена с опасностью, так как зверь этот силен и не бежит от человека, а в случае промаха кидается на охотника. Добывают его инородцы больше настороженными луками и ружьями.
Кедровый промысел — непостоянный. Урожаи ореха истребляются белкой, ронжей, медведем, и сбор ореха производится раз в несколько лет. Своих кедровников в волости не имеется; в окрестных лесах там и сям разбросаны кедры, но их заглушают пихты и ели, и приносят они мало ореха.
Кедровники демьяяские выгорели лет 30—40 тому назад, и крестьяне в «шишечный» год ездят в Демьянку к остякам, где за небольшой кортом «носят» шишку. Едут на промысел в конце июля и начале августа на несколько недель. Сбивают шишку, залезая на кедры при помощи когтей железных, привязанных к ногам. Ловкий промышленник почти бегом карабкается на кедры толщиной в 2—3 обхвата. Несчастные случаи, однако, нередки, каждый год почти падает кто-нибудь с кедра.
Сбивают шишку также колотом. Деревянное бревно подвешивают на перекладине и, раскачивая при помощи веревок, ударяют [им] в дерево, от сотрясения валятся шишки.
Поработав в лесу несколько недель, промышленники строят из кедров плоты, насыпают шишку и плывут домой. В конце августа или начале сентября приплывают домой, и здесь наступает дележ шишки и кедров. Затем орех очищается от порядочно подопревшей за время пути шелухи, просушивается, просеивается, провеивается и ссыпается в мешки. В урожайный год получается по 20—30 пудов ореха на промышленника. Цены здесь колеблются от 1 руб. 50 коп. до 2 руб. 50 коп. за пуд. При хорошем урожае шишки ходят за орехом и весною и собирают шишку из-под снега, но качество вешнего ореха ниже.
Крестьянская семья
Цель жизни здешнего крестьянина, как он себе ее представляет, есть накопление богатства. В семье крестьянской все вообще и каждый в частности воодушевлены одной идеей накопления, приобретения в «домашность». Интересы хозяйства, труд первенствуют в жизни семьи, все подчиняется им. Каждая семья походит на шайку заговорщиков; воодушевленных одной целью, которые работают вместе и обсуждают образ действий, нередко с целью опередить соседей или сделать им подрыв.
Семьею управляет отец, иногда мать-вдова, если сумеет удержать власть в своих руках, а то старший брат… Старший брат, глава семьи, называется «батюшкой» и пользуется правами отца. Впрочем, такие семьи редки, и теперь разделы семейств представляют обычное явление.
Соответственно своему значению большак пользуется некоторым почетом; семья слушается его распоряжений, указаний. Если семья «грудная», большак принимает на себя работы более почетные, более легкие, он является уже не работником, а руководителем.
Большак заведует хозяйством и казной, которую отдает на хранение жене; она хранит ее где-нибудь за печкой, в сундуке или в другом укромном месте и выдает мужу по его требованию.
В денежных делах перед людьми муж и жена составляют два юридических лица… Муж «не знат дела» жены, жена «не знат дела» мужа. На деле происходит иное, очень часто и муж, и жена «знают» свои дела отлично. Неопытному человеку часто приходится страдать от такой двойной игры. Т., напр., жена бедняка просит у вас денег в долг, обещает отдавать молоком. Вы ей верите — даете деньги. Получите несколько крынок, и затем молока вам не носят. «Муж не велит». Если вы обратитесь к мужу, получаете ответ: «Я этого дела не знаю». Так же поступает и жена. Если муж брал деньги, то жена «не знат» и знать не хочет. Тактика «незнания » употребляется в делах постоянно. Муж и жена совещаются о каком-нибудь деле, между тем в сношениях с посторонними «знает» один муж, баба же — «наше дело женско, чего мы там знам?». Словом, супружество вместе с семьей, которая молчаливо соглашается с действиями руководителей, находится как бы в постоянной конспирации от остального мира и эксплуатирует посторонних, особенно не принадлежащих к среде крестьянской.
Дает ли семья личности каждого члена опору и надлежащее развитие? Что касается удовлетворения материальных потребностей — да. Член семьи и участвующий в работах пользуется правом и «ест». «Робишь — так ешь» — это правило, применяющееся к жизни каждого члена семьи. Что касается до других запросов, напр., образования, то они встречают не всегда радушный прием. Т., напр., некоторые семьи без видимой нужды отымают детей из школы, помимо их желания учиться; в других семьях девушки и парни не пускаются в школу, несмотря на свое желание; девушки вообще лишены возможности учиться и должны «прискакивать» от пряслицы к читающим братьям, чтобы поучиться чтению. В одной семье 17-летний сын напрасно упрашивал отца позволить ему приготовляться в городское училище и получил отказ и немилость родителей, хотя семья по своим средствам могла оказать сыну помощь и лишиться на несколько лет работника.
Личность члена семьи не всегда уважается. Между неразделенными братьями редко находишь мир; большак пользуется своим правом старшинства, требует уважения к себе, желает, чтобы брат «слушался». Но брат слушаться не всегда хочет, особенно если он солдат, если он грамотен, если считает себя не глупее старшего.
Случается и девушке не ладить с семьей — напр., если она хочет замуж идти, а семья хочет, чтобы она «поробила еще» — вот вам и «грех» готовый. Девушка, недовольная грубым обращением братьев и невесток, уходит и нанимается в стряпки. Я знал крестьянина, который 5 лет не ходил к сестре, вышедшей замуж, он сердился, что рано вышла, «мало робила». Иногда родители выделяются из семьи, не находя в ней уважения, и тогда суд волостной присуждает им от детей «отсыпной хлеб».
Примеров несогласий в семье слишком много. Все они указывают на то, что не все члены семьи чувствуют себя в ней хорошо. И остается им покориться своей участи и жить, пока Бог терпит, или выделяться. Последнее теперь наблюдается часто, холостые и женатые члены семьи ищут в отдельной жизни простора и независимости. Я наблюдал несколько примеров раздела семей в Демьянске, и все они доказывают как факт притеснения личности в семье, так и желание современным крестьянином личной свободы — желание, которое в старинных многочисленных семействах не выступало, да и не могло выступать при отсутствии каких бы то ни было требований к человеку, кроме «роботы». «Робишь — так ешь, чего тебе еще надо» — ответ, который не всегда нравится нынешнему члену семьи… Совместная жизнь многих людей в одной избе раньше никому не казалась тягостной, теперь же двум семьям трудно ужиться в одной избе.
Почин разделу дают бабы, как более восприимчивый элемент, но причиной раздела служит несогласие мужиков, ибо несогласие баб для них вещь маловажная. В наблюденных мною примерах разделов отделялись младшие братья, они жаловались на дурное обращение старших и нечестное пользование казной (прикарманивание денег). Старшим не нравилось то, что младшие «не слушаются». Один жаловался на брата-солдата за то, что все книжки читает да знается со своим товарищем по службе, а дела не знает. После раздела связь солдата с другом стала еще теснее, всякие неземледельческие работы они производили сообща. Иногда жалуются, что человек неприятный в семье — «неразговористой».
Еще пример. Живут два брата — солдат и крестьянин, неграмотный, неразвитой мужик. Жена старшего брата (крестьянина) вела себя слишком интимно с одним из демьянских «хороших». Пошли сплетни. Узнал про это солдат, самолюбивый, вспыльчивый человек, и вступился за честь дома, потребовал от старшего, чтобы тот унял свою жену и «поучил» ее. Получает ответ: «Да чего ты сердишься, тебе разве жалко ее?» Солдат решил делиться, т. к. не мог переносить стыда всему дому… Домашним стоило больших усилий уговорить его остаться в семье.
Семейные разделы здесь — явление нормальное, необходимое. Экономический, вред [от раздела], расстройство хозяйства, отягощение баб дополнительной работой и т.д. выкупаются нравственной пользой, независимостью и свободою личности, и увеличивающееся число разделов доказывает, что в крестьянской жизни личность начинает заявлять свои права.
Перед Рождеством или еще раньше отец семейства, имея холостого сына «уже в поре» и чувствуя необходимость в работнице, собирает семейный совет и решает, что надо бы женить Ванюху. Назначается время свадьбы, при сем определяется сыну одна или несколько невест, к которым следует засылать сватов. Сын смотрит на приготовления довольно равнодушно. Как истый крестьянин, он сознает, что ему нужно жениться; держать работницу для ухода за скотом и т.д. — убыточно. Он знает, что мешкать нечего. О каждой из девок он имеет свое мнение, но чтобы чувствовать влечение, которое бы перевешивало его материальные расчеты, — этого нет. Поэтому он и смотрит равнодушно на приготовления к сватанью…
Настает время сватанья. В сватовья выбираются люди степенные, они идут в назначенный дом, расхваливают жениха, просят невесту замуж, и если откажут, возвращаются и после семейного совета опять идут «сговаривать» в тот же дом или пробовать счастья в другом.
Семья, которая отдает невесту, тоже руководствуется своими экономическими соображениями. Долго сидела дочь в девках или много их дома — родители не дорожатся и отдают охотно, калыму просят немного. Если дочь молода, взять ее труднее: калым высок, родители несговорчивы: «Пускай посидит еще дома-то, чего ей торопиться. Наробится еще у чужих-то».
Как в жениховой семье не церемонятся с чувствами жениха, так на симпатии невесты много внимания не обращают. Играют, конечно, свою роль твердость или мягкость характера.
Я видел один союз. Солдат состоял в любовной связи с девушкой. Жили они дружно и были верны друг другу. Приходит солдату время жениться, т. е. семья — родители и старший брат — надумала, да и жена брата жалуется, что много работы со скотом, одной не управиться, а работницу нанимать — сам солдат видит — неудобно. Женись, и только! Рад бы солдат жениться на любезной, послал бы сватов к ней, да на ту беду отец ее уехал в ямщину, долго ждать возвращения. А семья приступает: женись или отделяйся, так жить нельзя! Советовался солдат и с милой, она просит подождать еще год. А семья все пуще теснит, следят его шаги, не дают им сходиться, поговорить. Наконец-таки уломали. Покорился солдат своей участи, домашность и семья оказались сильнее. «Делайте как знаете!» Послали к невесте сватов, два дня бились — сосватались на 20 руб. калыма. Сыграли у невесты и жениха несколько вечорок, потом пошли «на день укладывать» — назначать день венчания. А там и повенчались. Стоит ли говорить про любовь этой четы — пусть себе живут да наблюдают приличье!
Покинутой девушке приличье оказалось ненужным, вскоре начала она «бегать», т. е. таскаться с парнями; И весною ей уже вымазали окна. Молодая жена не будет иметь любящего мужа, точно так же сомнительно, чтобы покинутая девушка вышла замуж по любви. Связывать пары людей будет работа, заботы о домашности и т. д., но будут ли между ними любовь и дружба? Это можно представить, наблюдая крестьянскую жизнь. Ругань с утра до вечера — крепкая, постоянная, проникающая всякий самый мирный разговор в семье. Грубый вопрос, ответ тоже в форме грубого отрицания, отсутствие доброго слова, веселого, бойкого взгляда. Эта грубость так въедается в мужика, что он просто не умеет ласково говорить с женою, которая все-таки обыкновенно его величает. Я много видел крестьянских семей и мало, очень мало среди них согласных. И стороной приниженной является жена. Ее дело — управлять домашностью, обстирывать, обшивать семью. Она должна напрясть, наткать холста, нашить мужу рубах, портов, рукавиц, сшить шабур. Она же должна от продажи [1 сл. нрзб.] холста или произведений домашности купить мужу ситцевую рубаху к празднику, получая от мужа обувь — две пары чирков и пару бродней в год.
Муж вносит в семью силу пахаря. Он вспахивает и засевает поле, делясь с женщиной трудом по вывозке назьма и оставляя ей заботу сжать хлеб. Уборка хлеба, молочение производятся повсеместно женщинами. Зимою труд рыболова целиком достается мужу. Женщина же принимает заботы по уходу за скотом, стряпне и т. д., которые своею разнородностью и множеством заставляют ее уставать сильнее мужика… На плечах женщины больше забот, и потому она скорее старится.
Довольна ли женщина своим положением в семье? У меня не хватит духу это утверждать. Из виденных мною поближе десятков двух семей 1—2 женщины, не больше, похвалятся своим положением, участь остальных действительно достойна жалости. Все эти разные Иваны Иванычи не считают своих Матрен или Акулин равными себе людьми. Это видно и по обращению в совместной жизни, по грубости и числу зуботычин, отпускаемых щедрою рукою.
Пример первый. Солдат, женившийся на молодой, симпатичной и очень доброй по характеру девушке, 6 лет не говорит с нею доброго слова, узнав, что она до замужества имела связь с другим парнем, плодом чего и явилась дочь. Грубость, попреки, злое слово, зуботычина — вот приемы обращения. Особенно не нравится ему, если жена читает или пишет.
Пример второй. Мужик избил свою жену в день свадьбы за то, что она закурила цигарку. Ревнивец бьет жену при всяком случае.
Пример третий. Жена измучена бронхитом, родами; она не лечится, так как семья не исполняет за нее ее доли в работе, она простужается, и тогда опухают лицо и ноги. Просила добрых людей научить ее, как робят не носить.
Пример четвертый. В той же семье жена старшего брата, благодаря своей пронырливости, плутоватости, забрала верх над мужем, обкрадывает домашность, сплетничает и ябедничает на невесток.
Пример пятый. Жена покинута мужем, который ушел в другой конец села в бабье семейство и обзавелся детьми и домашностью. Не любя мужа, она выжила его капризами и брюзжанием. Живет в любовной связи.
Пример шестой. В д. Петуховой крестьянская жена повесилась: причина — несогласная жизнь.
Пример седьмой. Пожилой муж имел «на стороне» подругу, заразился от нее сифилисом и заразил жену. Сам с подругой лечилсй, кое-как вылечился, а несчастная жена без всякой помощи, лечить ее муж не желает. «Пусть пропадает» — вот весь сказ.
Пример восьмой. Муж принят в дом вопреки воле дочери, любившей другого. Жизнь внешне приличная, но без добрых отношений; частая ругань, изредка — побои.
Пример девятый. Молодая жена не любит мужа-старика и уходит от него к другому. Муж требует, чтобы жена наблюдала «закон», и обращается к властям.
Пример десятый. Отец взрослых детей женился во второй раз. Жена изгнана из дому происками семьи, дитя отдано в приемыши.
Если наблюсти жизнь семейную во всей волости, перечень несчастных супружеств составит, наверное, 3/4 их общего числа. Может ли быть счастье в супружестве, основанном на экономических расчетах? Жизнь супружеская хотя бы в нашей волости дает ответ. А Демьянская волость не есть, наверное, исключение из других местностей России.
Здесь я говорил про отношения мужа и жены. Но жена вступает в союз не только с мужем. Она вступает уже в организацию, в которой обыкновенно главенствуют родители мужа — свекор и свекровь. Почет им и уважение! И главное — замена их в хозяйстве. Свекровь, уступая невестке место у печи, тем не менее требует себе почета за свои тоже выстраданные долгие годы. Требует, чтобы невестка «спрашивалась», как жить и как быть, и всегда встречает молодуху с затаенной завистью и злобою. Завидует ее молодости и проворству, злобится на то, что она отымает любовь сына. И вот между бабами возникает постепенно вражда, в которой молодому мужу приходится играть роль посредника, — и бьет он часто жену по наущению матери, которая следит за нравственностью жены и за оказыванием почета мужу. И матери достается тоже. В войне не разбирают ни правды, ни справедливости.
Но годы проходят, жена старится и мирится со своим положением. У ней уже дети, и она воспитывает их так же, как и ее воспитывали: работа первым делом, а остальное — как Бог даст. Взрослых дочерей она выдает по своему и мужа усмотрению или оставляет дома, если нужны работницы.
Посмотрим, каково положение дочери в доме. С малых лет она привыкает к работе, с малых лет садится за прялку, моет со старшими бабами полы, ходит полоть лен и жать хлеб. Грамоте ее никто не учит; она растет веселая, довольная, ходит за коровами в лес, распевая нехитрые песни,..
Совместная жизнь с взрослыми, и особенно с бабами, которые не знают воздержанности в словах и ведут беседы в присутствии детей решительно обо всем, научили девочку с 8—10 лет всем тайнам жизни. Она уже знает, что у Ганихи брюхо на нос лезет, хотя муж сослан давно, и что брюхо ей неприлично, во-первых, потому что Ганиха маленька, во-вторых, [потому] что у ней поселенец живет. Она знает, что девки бегают к парням, и еще многое другое. Она видит свободные отношения молодяжника — парней и девок, видит, что парень не пройдет мимо девки, чтобы не пошутить с нею, не щипнуть, толкнуть, свалить на снег. И она с удовольствием принимает задевания ее мальчиками, крича во весь рот, как и старшая: «На, лешак, парня!»
Приходит пора зрелости; в ней усиливается щегольство, она не прочь пококетничать и подразниться с парнями и начинает «зариться» на какого-нибудь. Святки. Вечерки, гулянья. В случаях недостатка нет: первая связь — и девушка имеет уже своего «дружка», с которым живет, которому шьет кисеты, рубашки и пребывает в верности. Иногда девка «оконфузится» — принесет ребенка, но это случается редко. Но редкий дружок платит взаимностью, раньше или после он изменяет. Она привязывается к другому, но уже мало ее огорчает, если и тот изменит: дальше и она сама не верит любви и связывается иногда «для счета». Несколько лет такой «гульбы» развивают в ней равнодушие к мужчинам, и идет она замуж за нелюбимого, часто соглашаясь с экономическими расчетами семьи. Семья смотрит сквозь пальцы на ее свободную жизнь, мать говорит: «Сами молодыми были!», отец считает недостойным заводить разговор о пустяках, где бегает дочь, — до того ему дела нет, лишь бы на работу являлась. Одни братья относятся построже к сестрам и требуют, «чтобы работу робили».
Теперь посмотрим на экономические условия жизни девушки. Она трудится, это бесспорно, день-деньской… Работы в семье: помогать матери в домашнем хозяйстве, боронить во время сева, жать хлеб, помогать в уборке его, молотить, косить, грести сено, ездить на мельницу, на неводьбу, отбывать земскую гоньбу, работать при поставке дров на пристань. На себя девушка полет лен и рвет его, приготовляет пряжу, ткет холст, которого приготовляется несколько сортов: мешечный, изгребный, пачесный, тонкой; цена мешечного 4 коп. аршин, изгребного — 8—10, пачесного и тонкого — от 12 до 18 коп. Иногда нанимается деваха ткать: 20 коп. на хозяйских харчах за выткание стены тонкого холста (12 аршин). В день 12 аршин изгребного [холста] может выткать самая искусная точея. Средняя точен ткет 6—7 аршин. Выткать стену изгребного холста стоит 15 коп.; стало быть, в день может девушка зарабатывать 7 ½ коп. Ранее,лет 10 тому назад, брали за семеричный холст (в 7 пасм шириною) по 7 коп., за одиннадцатиричный холст — по 11 коп. Стирка белья на местных «господ» в Демьянске дает некоторым известный заработок — берут по одной копейке со штуки, если мыло хозяйское, 2 коп., если мыло свое, и 3 коп., если требуется починка. Постоянный заработок девахи доставляет продажа на пароходе съестных припасов ягод, молока и масла от своих коров и т. д. Деньги, вырученные от продажи общего имущества — молока, рыбы, делятся между бабами, [от продажи] яиц от куриц, составляющих частную собственность, ягод — поступают в ее доход.
Выручают девахи в лето по нескольку рублей, иногда до 10 (которые побойчее). Зимою деваха по воскресеньям и в дни, свободные от молочения дома, идет молотить к соседям; цена — 15 коп. на хозяйских харчах. (Следует заметить, что лет 30—40 тому назад день молочения стоил 5 алтын на хозяйских харчах, а пуд муки стоил столько же, если не меньше. Теперь не то; пуд муки стоит 80—90 коп. — стало быть, теперь цена труда понизилась в 6 раз.) Холста продается на 2—3 руб. в год на низу и в пределах волости.
Иногда деваха, не находя дома определенного занятия и чувствуя себя . неустойчиво в семье, уезжает в Тобольск, Березов и в низовые села в стряпки к местным, «господам», т. е. крестьянам-кулакам, которым средства позволяют жить на господскую ногу. Там она получает вознаграждение 1 руб. 50 коп. — 2 руб. в месяц и обувь, т. е. пару чирков и пару ботинок в год. Девахи победнее поступают в «пострадки» к местным справным крестьянам, берут 8—10—12 руб. в год на хозяйских харчах и обувь — пару чирков и пару броден. Жизнь пострадок отличается свободой. Как своя семья, так и семья, у которой служит, не занимает ее свободного времени, что для нее важно, ибо она прядет в это время на себя. Что касается ее поведения, то за этим не смотрят вовсе. Только местные «хорошие», давая работы больше и вознаграждение выше, требуют скромного поведения.
Годичный заработок девахи достигает 15—20 руб. в год, каковую сумму она издерживает на одежду и наряды, которые дорожают с каждым годом. К счастью, купцы и торговцы любезны, дают в долг и ждут по году, а если девка хорошенькая, то и дольше. Мода проникает и в деревню; ситцевые юбки и передники стали необходимыми каждый день; по воду девахи не идут в холстинных юбках, это считается неприличным, а наряжаются в ситцевые юбки, блузы и платья. Это есть явление стихийное, неотразимое — результат повышения уровня потребностей.
Не повышается ли параллельно этому легкость заработка? Нет. С каждым годом становится труднее добывать копейку, и некоторым девахам предстоит вопрос: как получить недостающую сумму? Искушение велико, и некоторые поддаются ему. Местные молодые люди из купчиков и т.п. пользуются этим. Отношения эти иногда окрашиваются взаимным расположением и любовью, но …они вносят зло в крестьянскую среду, развивая корысть и разврат. Пароходы, пристающие на Демьянской пристани, также несут соблазн в лице ловеласов пассажиров, и глухая весть идет, что некоторые женщины и даже девки поддаются случаю…
В заключение я расскажу истории двух девушек, из которых одна — чужая, была у нас в Демьянске мимолетом. Одна девушка, красивая, смелая, своенравная, любила почтового смотрителя. Он собирался жениться на ней. Но… так-таки и не собрался. Огорченная девушка пустилась во все тяжкие; красивая, она кружила головы всем, но видно было по ее отношению к людям, что она всякого презирала. Привязалась на время к одному местному «интеллигенту», но бросила и его и живет, не обращая внимания на молву людскую. Заняться тяжелым крестьянским трудом не хочет, выйти замуж за крестьянина семейные традиции не позволяют (семья жила когда-то хорошо).
Такова же история другой, мелькнувшей в Демьянске и уехавшей обратно в Тобольск… Родилась она в Таре у бедных родителей, которые рано умерли, оставив сироту на руках у деда и бабки. Положение их было тяжелое, одета она была бедно и завидовала своим подругам. Она искала работы, занятия. Нашлась одна женщина, которая обещала ей доставить место в Тобольске. Она уехала с этой женщиной в Тобольск, там нашлось место стряпки у некоего молодого человека. Девушка полюбила и привязалась к нему, но он покинул ее. Без средств к жизни, лишенная надежды и веры в будущее, она пошла шататься и менять кавалеров. От одного, пожив немного, переходила к другому; наконец, попала в экономки к старому холостяку в Демьянске, которому без стеснения наставляла рога. Наконец, рассорившись с ним, уехала обратно в Тобольск на счет одного молодого человека, отправлявшегося на военную службу.
Дальнейшую судьбу этих девушек мы узнаем, просмотрев аналогичные истории, разбросанные хотя бы, напр., в книжке В. Бутса «В трущобах Англии». Необеспеченность, недостаток образования, легкомыслие — сильно затрудняют ей самостоятельное существование, а полнейшая возможность проявить свою удаль на стезе разврата и наслаждений толкают ее на путь гибели. То, что мы видим в Англии, других государствах, в России, наблюдается и здесь, в Сибири.
Жилища
Жилища в Демьянской волости построены по одному типу: 4-стенная изба, соединенная сквозною холодною сенью, с такою же горницей. Поднявшись по нескольким ступенькам на крыльцо, вы вступаете в сень, из которой налево и направо идут двери в избу и в горницу; прямо дверь на заднее крыльцо, которое ведет обыкновенно во «двор», обиталище коров и мелкого скота. Под сенью часто помещаются свиньи, что наполняет дом весною специфическим запахом.
План избы и горницы одинаков. Эти помещения разделяются вдоль русскою печью и дощатою перегородкою, которые отделяют т. наз. путь, часть жилья, назначенную для стряпни. Обыкновенно в той или другой части дома по 5 окон — одно окно в кути против устья печи («цела»), по 2 окна с каждой стороны переднего угла.
Отсутствие полатей и лавок под стенами отличает обыкновенную горницу от избы. Пол, перегородка крашены, стены обиты обоями; кровать широкая в углу; несколько стульев, стол в переднем углу, увешанном образами, составляют убранство горницы. Следует упомянуть также о хромолитографиях Никольского рынка, украшающих стены и изображающих царское семейство, сцены из охоты и военного быта; иногда попадаются картины изд. Посредника.
Изба есть главная часть дома, жилище семьи, которая ютится в ней круглый год. Зимою в ней тепло, даже жарко; стеклянные рамы заменяются коровьими пучинами, которые лучше держат тепло. Длинная русская печь, полати с набросанной на них одеждой тянутся от печи к противоположной стене. Под полатями угол у двери занят супружеской постелью. В переднем углу под образами стол, в перегородке врезан шкафик, лавки под стенами, 1—2 табуретки, скамья под печыо — вот меблировка избы.
В кути — стол для стряпни, полки с посудой, за печью полки, спуск в подполье, где помещаются крынки хозяек, домашняя утварь, даже жернова.
Соразмерность кубического содержания воздуха в избах с количеством живущих людей — это вопрос, крестьянам неизвестный. Живет в избе семейство, не обращая внимания, достаточно ли воздуха или нет. Т., напр., в избе, содержащей не больше 4—5 куб. сажен воздуха, зимой живет до 20 человек; во всяком случае круглый год помещаются 4 бабы с ребятами, не менее 7—8, да 2 мужика. Воздух убийственный, но народ невзыскательный: тепло им — это главное. И так везде. Спят на полу. Про «гнус» и говорить нечего — кишит он в изобилии. Плодят его и курицы, Ютящиеся в шестке под печыо, и люди — способствует размножению тепло, сырость, остающаяся в пазах во мху от мытья стен. Летом спасаются люди ночью во дворах, на поветях, в завознях и т. д. Моют избы каждую неделю, перед каждым праздником скоблят стены «под слой».
Чистота и опрятность не всегда здесь сопровождают зажиточность, точно так же и у некоторых бедных хижина отличается чистотой, но в общем жилища у более бедных крестьян оставляют желать многого.
У многих жилье состоит из одной избы с сенями, не всегда закрытыми от ветра. Зимою дверь такой избы, отворяясь почти на морозе, пропускает в избу клубы холодного воздуха, который стелется по полу, проходя под люлькой, висящей у кровати на березовой жерди на 3/4 аршина над полом.
Пол одинарный, в одну доску, со щелями, которые служат зачастую местом испражнения для ребят, пропускает из подполья холод. В большинстве домов из-под полу дует.
Ребятишки босые, бегают по полу, дурят, шумят, маленькие ползают. Двери отворяются ежеминутно, мать носит с улицы, воду и выливает в чан, стоящий в кути или у печи, входят и уходят мужики. Каждый раз в избу врываются волны морозного воздуха. Бог не всегда хранит ребят — дифтерит и горячка уносят их в могилу. Крепыши остаются, а слабенькие упокоятся в могилках, вызывая в родителях сожаление, что вот и вывожен был, и такой славный паренечек, и чрез несколько времени уже отцу-матери пособник, а теперь жди опять, опять- водись, опять майся!
Старухи, если спросить их о числе приносимых ребят, передают цифры 10—11—15, иногда 20 детей, из которых оставалось в живых не более 2—3; остальных «Бог прибрал» в первые месяцы и годы жизни. Нынешние зрелые женщины дают, по-видимому, больший процент детей, переживших младенческие годы.
Так, важная для здоровья человека статья — отхожие места — устраиваются на заднем крыльце, свиньям на утеху. При суровом климате — полнейшая возможность простуды, особенно для больных.
Между, зажиточными крестьянами распространяются 5-стенные дома. Это продолговатые 4-стенные дома, разделенные внутри поперечной капитальной стеной. Расположение комнат зависит от усмотрения хозяина, во всяком случае дома эти теплее 4-стенных и менее представляют опасность простуды.
Бани здесь строятся курные, бань с печами и трубами очень мало. Нерасположение свое к баням «по-белому» крестьяне объясняют [тем], что черные бани лучше нагреваются и в них удобнее мять лен.
В деревнях, удаленных от Демьянска, постройки солиднее, опрятнее; очевидно, лес строевой там близко и крестьянин имеет много свободного времени построиться порядочнее. В Демьянске постройки неопрятны.
Одежда
Материал для одежды демьянцев, приготовляемый на месте, есть холст разной доброты и «сукманина» — шерстяная ткань с льняной основой. Из этого материала приготовляется рабочая одежда — синяя изгребная рубаха, порты, женские юбки и рубахи, холстинные шабуры и сермяги.
Бродни и чирки шьются из кожи, выделываемой на месте. Потребляется их по 2 пары в год, не считая неводных броден.
Привозной материал, потребляемый здесь, — ситцы и полотна разных цветов, шведская материя, казинет, сукно и т. п. Сапоги, пимы шадринского или тобольского изделия привозятся местными торговцами.
Полушубки шьются из местных овчин, шитье их и покрой ничем оригинальным не отличаются. Черные выпушки по швам отличают здешние полушубки от таковых же расшитых цветными снурками, которые носят в Юровской волости.
Праздничную одежду составляют визитки из указанных материй, блузы, брюки и сапоги. Полушубок черный или суконное пальто, меховая шапка и шерстяные исподки, обшитые холстом, довершают одеяние демьянца.
Женщины носят ситцевые юбки, блузы и носят одежды на городской манер. Старинные бабьи кафтаны и андараки встречаются только у старух. Холстинные «верхницы» — род широкой блузы, надеваемой через голову в широкий шейный прорез, тоже исчезают.
Теплою одеждой — гусями; малицами — демьянцы запасаются на низу; где покупают гусь в 10 руб., малицу в 3 руб. средним числом. Носят также собачьи дохи, не уступающие теплотою малицам.
Пища
Если сравнить питание здешнего крестьянина с питанием крестьян некоторых местностей России, напр. на Вятке, — то придется признать, что в здешних местах питаются гораздо лучше. Обилие рыбы и мяса, достаточный запас молока дают возможность крестьянину питаться удовлетворительно, хотя есть немало жителей, которые питаются плохо.
Вот перечень предметов, употребляемых в пищу: мясо (говяжье преимущественно), рыба (чебак, налим, щука, окунь, ерш, реже — стерлядь), молоко пресное, кислое (варенец), простокваша, творог, масло коровье, сало животное, жир рыбий, масло постное, ячная и ржаная мука, просовая крупа, чай, водка, картофель, лук, репа, морковь, редька, капуста, огурцы (редкие овощи, мало их разводят), ягоды (брусника, морошка, черемуха; клюква; земляника, княжника и малина — продаются), грибы (грузди, еловики, синявки, масленники). Эти-то продукты в приготовленном или сыром виде составляют незатейливый репертуар местных кушаний.
В году постных дней бывает 150 средним числом. В это время рыба, чай и постные щи с жиром составляют обыденную пищу крестьян. Половину Великого поста и Петров пост крестьянин проводит на чаю да на постных щах с жиром, так как рыба в это время выходит и рабочее время не дает крестьянину заняться рыболовством.
Обыкновенное меню среднего крестьянского обеда составляют похлебка мясная, рыбная или постная, жареное мясо или рыба и на заедки пресное или кислое молоко. Похлебка мясная известна здесь только одна: шти из ячной крупы с мясом или рыбой, затем уха из разных сортов рыб, между ними почетное место занимает налимина. Далее идут рыбные пироги, морковные, пареничные.
Хлеб употребляется ячный, т. наз. ярушник. Употребляется также ячный с ржаным и ржаной хлеб (в пост). Мучники — ячное тесто в ржаной корке. Шаньги — творожная или картофельная лепешка в ржаной корке. Налесники — ячные хлебы, помазанные сметаной. Блины ячные. Пирожки мясные, картофельные. Оладьи, калачики и т. п. пристряпушки. Каша ячная «завариха» — ячная отсеянная мука, заваренная кипятком — едят ее с молоком. Каша из ячной крупы, картофельная, репная, просовая (последняя — редкое лакомство). Кисели: овсяный, ржаной, ячный. Яичница употребляется в заговенье (яйца продаются).
Бедные семьи питаются, конечно, поплоше. Количество белков и жиров уменьшается, больше потребляется крахмала. В пост— чай с ячным хлебом, вареный картофель, если есть (садят его мало, и хватает до поста, редко до Пасхи), постные ячные щи, иногда с луком, иногда рыба. Вот обычный состав обеда бедняка в это время… Бобов и гороху крестьяне употребляют мало, разводят их только для лакомства.
Как видно, пища здешнего крестьянина не отличается разнообразием, а между тем одно приготовление обходится крестьянину недешево.
Рабочий день здешнего крестьянина начинается приблизительно в 7—8 часов утра, кончается летом с закатом солнца, зимою — глухой ночью. Рабочий день женщины дольше часа на два. Крестьяне южных округов с насмешками отзываются о здешних жителях, называя их лентяями и засонями. Крестьянин «российский», встающий до свету, наверное, согласится с этим взглядом.
Отсутствие срочной и спешной работы при малых размерах земледелия и отсутствии фабричных промыслов не заставляют крестьянина подыматься рано, и потому крестьянин спит дольше, не менее 7—8 часов в сутки, тогда как «российский» спит не более 4—6 часов. Это есть обстоятельство, благоприятное для здешних — и только. Впрочем, и здесь многие встают на работу гораздо раньше.
Труд крестьянину кажется неизбежным злом, от которого избавляют его деньги, и потому он завидует «хорошим», которые имеют много денег и долго спят и гуляют в то время, когда он работает. Это мнение не может влиять, хорошо на успешность труда. Крестьянин работает медленно, лениво, зная, что «хоть докуль работай — работы не переробишь», Я не видел одушевления в работе, не видел любви к труду, я не видел, чтобы крестьянин был «зол на работу», как это подмечает Успенский. Я не видел всего этого ни в работе для домашности, так поглощающей его существование, ни в работе общественной, в т. наз. «сделках» (обществ, работы по исправлению дорог — по 1 человеку с дома), когда всякий старается сработать поменьше.
Старики работают лучше, трудятся с любовью и в праздник скучают без работы, у среднего поколения любви к труду что-то не заметно. Любым замечанием можно остановить здешнего крестьянина в работе, втянуть в разговор, и тяготиться этим он не будет. В жатву, сенокос встретим различные типы: от лентяев, любящих покуривать, до трудолюбивых, работающих поистине в поте лица.
Работают и здесь. Посмотрите на пароходной пристани человека, колющего кедровые чурки. Он медленно, не торопясь, ударами березовой колотушки забивает топор в чурку и наконец раскалывает ее. Сколько чурок он расколет, сколько пота прольется на этой работе с утра до вечера!
Самоловщик долбит пешней промерзшие самоловные дыры, на морозе вытаскивает самоловы. Ветер бьет ему в лицо, знобит щеки, руки. Но самоловщик терпит и одну за другою сменяет связки и к вечеру возвращается домой, чтобы приняться за их точку. А на «чердаках»! Приходится долбить борозды во льду на 6—7 четвертей, раскалывать льдины на мелкие куски и грузить их баграми под лед… Во всяком случае труженик работает тяжелее торговца, афериста и кулака, которые называют здешний народ лентяями, желая, очевидно, чтобы работа заполняла у него не 12—15 часов, как теперь, а все двадцать.
Сравнительно с крестьянами южных округов и местностей России здешний крестьянин работает меньше. При малом развитии земледелия и промышленности этот день удовлетворяет его потребности, а бедняк — тот и до свету встает и не покладает рук, а все не везет ему на жизненном пиру, и мы не будем желать здешнему крестьянину меньше спать и не будем звать его лентяем. Придет время, надвинется сюда новая, лихорадочная жизнь, и крестьянин станет вставать пораньше и работать побольше.
Труд детей
В 1891 г. на пристани Демьянской один проезжающий пассажир обратил внимание, что крестьянин пилит дрова с 10-летней девочкой. В порыве благородного негодования он обратился к мужику с упреками в отягощении непосильным трудом девочки; он доказывал необходимость учения, говорил, что физически истощенный ребенок не может быть здоровым, что он даст жизнь слабому поколению и т.д. и т.д. Много еще он говорил в этом роде и кончил тем, что дал девочке двугривенный. Отец в ответ объяснил, что семья у него велика, дети малы и девочка, как старшая, есть единственная его помощница, нанять работника он не в состоянии. Не знаю, что подумал помянутый пассажир, но полагаю, что он удалился в грустном раздумье. А если бы он пожил дольше, то был бы более огорчен.
Дети здесь, как, разумеется, и во всей России, с раннего возраста являются помощниками родителей в их трудах… Начиная с 6—7 лет детей сажают на лошадь при вывозке назема, во время кладива, бороньбы. Несчастные случаи нередки, дети ушибаются, пугаются, увечатся. Но помимо всего этого маленькие работники несут свою службу, переходя из дома в дом, от соседа к соседу.
Подрастая, дети переходят к более трудным занятиям, помогают родителям в ловле самоловами, «сдевая» и складывая самоловы, участвуют в пилке и колке дров, уборке сена, жатве и т. д. Школа закрыта для большинства детей вследствие занятий: мальчики помогают отцам в промыслах, девушки — [матерям] в уходе за ребятами и домашностью.
Мальчики в возрасте 12—14 лет и более употребляются в ловле самоловами. Обязанность прогонщика — долбить дыры во льду, складывать связки самоловов на нарту. Придя в избушку, прогонщик обязан затопить чувал, развешать для протайки и просушки самоловные связки. Затем «одевает» бабашки с самоловов, надевает на выточенные уды и складывает связки для ловли. Кроме этих специальных обязанностей на прогонщике лежат обязанности повара: принести дров в избушку, затопить чувал, сварить обед и т. п. В это время хозяин спит.
Прогонщику, работающему дома, легче, чем отъезжающему на низовья Иртыша, и дома работают дети помоложе…
Времяпровождение
Досужее время у крестьян — годовые праздники, святки и масленица. В летние праздники молодежь обоего пола собирается на берегу Иртыша, в престольные праздники — в Демьянске и проводит время в хороводах, играх и веселой беседе. Играют в городки и бабки мальчики и взрослые крестьяне.
Девки и парни составляют круг и ходят, распевая песни, поют хоть и нескладно, зато весело. Песни по складу и словам не местные, не отличаются ни оригинальностью мысли, ни чувством.
Оригинален обычай во время хоровода «идти разлукой». Парень, желая вызвать девушку из круга, касается картузом ее голрвы, и она, немного погодя, уходит. Идут они куда-нибудь в поле, недалеко от круга, и гуляют, оживленно беседуя. Так происходит объяснение в любви, сообщение друг другу секретов, а то и просто «оговаривание» к связи любовной, что практикуется широко при полной свободе отношений между полами.
Характеристической забавой на таких гуляниях бывает борьба, особенно в Троицын день, когда в Демьянск собираются толпы народа со всех окрестных деревень и из соседних волостей — Юровской и Филинской. Образуется большой круг, на который выходят бойцы — борются, держась за опояски, обвязанные вокруг туловища. Требуется устойчивость и крепость в ногах. Сваливается противник ударом ноги по икре и усилиями рук.
Игрища в разное время приурочиваются к разным местностям: в Петров день гуляют в селе Романовом Филинской волости, в Прокопьев день — в селе Юровом, в Ильин — в деревне Рачевой. На праздники съезжаются отовсюду, и жители приглашают гостей и угощают их, будь он родственник, знакомец или нет.
За последнее время игрища делаются все менее оживленными. Экономические ли затруднения народа, развитие ли индивидуализма или то и другое вместе тому причиной? Самый веселый праздник для крестьян — святки. Промысла кончаются, добыча продается — стало быть, и время досужее и средства позволяют. Приезжают пароходчики — народ щеголеватый, любящий повеселиться. Подходит пора набора солдат. И вот с ноября начинаются вечерки. Собираются где-нибудь у вдовы-солдатки. Кортомится изба за 75 коп., сумму эту парни раскладывают между собою, покупают свечи и собирают девушек.
На вечерке по лавкам рассаживаются парни, девушки садятся на колени. Идут пляски и песни, под аккомпанемент которых парень с девахой ходят посереди избы. Каждая песня кончается поцелуем, после чего пара расходится, девушка или парень уходит, а остающийся выбирает себе из сидящих другую пару. Иногда играют в «суседки». Эта игра состоит в том, что выбранный сват, или «палач» со жгутом, опрашивает сидящих парней, доволен ли девкой, не желает ли перемены. Парень отвечает, что доволен или вызывает другую девку — перебегающих палач бьет жгутом.
Иногда на вечерку врываются ряженые («машкарованные», как их называют) в разнообразных костюмах, берестяных масках или завешанные платками и пляшут; раскрывать маски считается неприличным.
От рекрутских или пароходских вечерок отличаются вечерки свадебные. На вечерку к невесте или жениху идут девки с пряслицами и прядут, напевая песни. Набираются постепенно парни, пряслица кладутся под лавки, и вечерка разыгрывается на славу, в то время как в кути сидят невеста с подружками и шьют приданое. Масленицу встречают сначала в Черноярской деревне, затем в Рачевой и, наконец, в Демьянске. Катушка, собиравшая веселую толпу, пустеет; взамен того по улицам устраивается катание на санях, и катающиеся соперничают друг с другом в убранстве саней и лошадей. Водка усиливает радостное настроение мужичков, которое продолжается еще день — Воскресение — «цоловник», когда ходят «прощаться в грехах» из дома в дом. Вечером, «напрощавшись» вдоволь, возвращается мужичок домой, где его ожидают уже редька с квасом и картофель с жиром. Назавтра — похмелье и пост…
Как я уже раньше заметил, местные песни ничего оригинального не представляют, упоминания в них о Саратове, Москве и т. д. указывают на их неместное происхождение.
Представляют ли что-нибудь оригинальное и малоизвестное местные пословицы, суеверия и предрассудки, я не берусь судить, будучи мало знаком с этим предметом, и ограничусь их перечнем.
Обычаи, суеверия, предрассудки
В Радуницу кладут на стол яйца, блины, творог в чашке и ложки тут же, закрывают все это скатертью. Это ставится, как угощение духов родственников, которые приходят в родной дом.
В Крещенский сочельник в амбаре на сусеках с мукой кладут посередине крестики, испеченные из хлеба.
Интересно заклинание судей и начальников: «Господь Иисус Христос, идет раба Божия Анисья на суд праведный, впереди ее сам Иисус Христос, позади ее Пресвятая Мать Богородица несет тридевять замков и тридевять ключей, замыкает зубы и губы начальникам, чтобы они зуб и губ не разводили на рабу Божию Анисью. Аминь тебе, Господи. — Я твой волк, ты мой козел, отойди от меня, а то съем я тебя».
Это заклинание я взял из рукописи, найденной мною у одного крестьянина. Оно напоминает одно из приведенных у Успенского.
Накануне Крещения пекутся сочни круглые с отверстием в середине — так называемый хворост, употребляемый для гадания. Гадающие выходят вечером на улицу и бегут, зажав глаза хворостом и смотря вперед через отверстия. Суженый или суженая будут походить на попавшегося парня или девку, с которыми хворост переламывается и съедается.
На Купальницу рвут папоротник и кладут в кровать. Старинный обычай.
Когда деваха выткет первые кросна, устраивают ей купание — обливают водой.
Крестьяне верят в домового «суседко». «Суседко» иногда проказит. В одном доме захворала курица. Виноватым оказался суседко. Привязали под крыло лапку куропатки и кропили святой водой.
Крестьянин верит в «вещиц», «труболеток», что они влезают в трубу, вынимают плод у беременных женщин, проделывают то же над коровами и т. д.
Существует вера во «вражных» мужиков и баб. К вражным бабам летает «змей». Очевидно, так народ представляет себе полет аэролитов которые описывают на небе дуги и теряются в пространстве. Мужик, стоя на улице, видит, что блестящая, искрящаяся звезда или шар западает где-то за крышу. Объяснение факта готово: к тетке Марье змей летаете Змей рождается так: иногда петух сносит яйцо. Петушиное яйцо женщина должна парить у себя под мышкой. Через две недели рождается «змей» в виде красивого мальчика и затем начинает летать к женщине по четвергам и носить ей деньги и подарки.
В борьбу с вражной силой вступают так называемые «знахари» — они грамотны, читают псалмы, знают молитвы Архангелу Михаилу, разные заговоры и т. д. Особенно важна их роль на свадьбах, где они в звании дружек отгоняют всякую нечисть, которая зарится на счастье молодых. Перед отъездом к венцу дружка прилепляет к сбруе лошадей кусочки священного воска с соответствующими молитвами, он провожает их в церковь и затем из церкви домой. На свадьбе он правит порядок держа плетку в руке, чтобы устрашить нечистую силу. Он видит насквозь человека, который приходит с целью испортить свадьбу, и заставляет его грызть угол избы, держа в подоле конский помет. Когда молодые идут на подклед, дружка молится, и наговаривает, и встречает затем молодых. За свои труды дружка получает 3 руб. и более, и поят его вдоволь.
Знахари занимаются и лечением, лечат людей и скот. Людей лечат редечным соком с наговорами, и помогает. Скоту помогает меньше.
Лекарства от лихорадки. Привязывают на шею летучую мышь, завязанную в тряпке, или нитку, выдернутую из покрывала покойника. В обоих случаях больной не должен знать, что ему завязано. Пугают больного. Знахарь кидается на него с плеткой и с криком. Лихорадка приходит к больному в образе женщины. Чтобы ослабить действие применяемых знахарем средств, она исхитряется: приходит то раньше времени, то позже.
Над веком у человека бьется «живая руда»; дотронуться пальцем — сейчас умрешь.
Могильная кость лечится тем, что больной, идя в церковь, к обедне, должен шоркать косточку о дугу стоящей у церковной ограды лошади.
Для предотвращения эпидемии следует добывать новый огонь. Заливают в печи загнетку, выгребают золу и выбрасывают. Добывают огонь трением двух кусков деревами этим огнем затапливают печь.
