В.В. Бартенев
Разбирая вопрос о концентрации рыбного промысла, мы не можем обойти здешнего рабочего вопроса, т. к. изменение формы промысла существенно отразится на положении рабочих, ведь промысел в низовом краю исключительно предпринимательский, т. е. все рыболовное население разделяется на рабочих и хозяев.
При изучении отношений между хозяевами и рабочими вас прежде всего поразит разноречие мнений, масса фактов самого противоречивого характера, так что за отсутствием в крае статистических исследований трудно составить вполне определенный взгляд на дело. Хозяева во всем винят рабочих, рабочие — хозяев. И те, и другие жалобы часто не лишены основания. Хозяева говорят: «Нет никакого сладу с этими караванными», ведь значительная часть их — это посельщики, варнаки, на иного и смотреть-то боязно — все равно, что каторжник. А ведь я (хозяин) среди них один, а их-то человек со 100 бывает. Меня не то что избить, а и убить могут. Закобянится один, двое — и вот все рабочие при неводе ничего делать не могут, потому что для неводьбы нужно определенное число лиц; и это бывает в самое горячее время, когда рыба валом валит, когда два, три дня могут чуть ли не все затраты оправдать. Да и работают лениво, когда почешутся, да когда поворотятся. Иным подавай каждый день непочатый хлеб; чуть маленько зачерствел — не надо, бросают. Мы из-за чего и коров часто с собой возим на промысла — много лишнего хлеба бросается, так пусть коровы едят, все же даром не пропадает» и т.д. и т.д.
Жалуются и обдорские хозяева на своих рабочих-остяков: «Им бы только напиться да спать завалиться». С другой стороны, и рабочие жалуются на низкую плату (относительно остяков низкая плата обуславливается осенним наймом, играющим ту же самую экономическую роль, как и наши осенние наемки сельскохозяйственных рабочих). Конечно, с обеих сторон есть много преувеличений, но есть и доля правды.
В 1892 г. были выработаны врачебной управой в Тобольске правила о найме и содержании рабочих. Многое в этих правилах было хотя и хорошо задумано, но неприменимо собственно для низового края, так, напр., обязательство кормить рабочих кроме мяса, рыбы, хлеба и чая еще капустой, картофелем, маслом.
Нужно заметить, что эта пища (овощи и масло) здесь очень дорога, так что сами хозяева ею не часто лакомятся, кормить же рабочих, особенно остяков, которые ее и не едят никогда почти, было бы совершенно убыточно. Запрещалось еще доставлять рабочих завозом на баржах, а непременно буксиром. Это уже совсем неосновательное требование, т.к. иначе здесь невозможно, как именно завозом и рыском. Определен был еще минимум рабочей платы — 30 руб. за лето. Минимум этот если и возможен для тоболяков, то к обдорским хозяевам он неприложим. Во-первых, потому, что здесь на рыбный промысел сплошь и рядом нанимаются и старики, и дети, и всякие калеки, т. к. всегда найдется нетрудная работишка и для таких (вроде чистки и соленья рыбы), а этим рабочим себе в убыток платить 30 руб. Во-вторых, нужно припомнить крайне тяжелые условия, в которых находятся обдорские промышленники, прижатые тоболяками и поневоле принужденные прижимать своих рабочих. Здесь мы встречаемся с теми же условиями, какие находим на Мурманском и Терском берегах в Архангельской губернии., там тоже дурные отношения поморов к своим рабочим вызываются тем, что сами поморы эксплуатируются, с одной стороны — норвежцами, с другой — архангельскими купцами.
Там эксплуатация эта развивается на почве тех же условий, какие мы описывали в Обдорске, т.е. главным образом дальности расстояния от рынка сбыта и закупки необходимого для промысла и своего пропитания, а также неимения в своих руках перевозочных средств при слабой конкуренции. Таким образом, норвежцы и архангелогородцы жмут поморов, а те, в свою очередь, жмут своих рабочих и покручеников. То же и в Обдорске.
Говоря об урегулировании отношений между рабочими и хозяевами, следует остановиться на предположении учредить либо постоянную промысловую инспекцию, либо временные командировки с инспекторскими целями. Эти временные командировки, систематически производимые, скоро накопили бы достаточный материал для выработки наиболее целесообразных правил, а также для организации надзора. В то же время промысловый инспектор мог бы, разрешая на месте более значительные споры и столкновения, предупреждать и пресекать разного рода злоупотребления и самоуправства. Рабочие, видя, что их справедливые жалобы быстро и удачно удовлетворяются, приучались бы к отстаиванию своих интересов на почве законности и порядка, а не при помощи бунтов, мордобитий и т. п. (Мне говорили, что бывали случаи, что хозяев иди их приказчиков, особенно нелюбимых, рабочие убивали, сталкивая, напр., темною ночью с посуды в воду,— конечно, это очень и очень редкие случаи, за последние 5—6 лет ни одного такого факта я не слыхал.) С другой стороны, и хозяева воздержались бы от самодурства и эксплуатации. Летом 1894 г. через Обдорск проезжал доктор Дунаев, командированный из Тобольска с целью ознакомления с санитарно-гигиеническими условиями жизни рабочих. Вместе с тем он вникал и в отношения между хозяевами и рабочими. Очевидно, что эта командировка может послужить основанием для будущего промыслового надзора, основанного на точном изучении местных условий. Было бы очень желательно (насколько это возможно) соединить санитарно-полицейские цели с задачей распространения более совершенных способов приготовления и сохранения рыбы.
Возвращаясь теперь к вопросу о концентрации рыбного промысла, мы выскажем убеждение, что явление это почти неизбежно. Сохранить мелкую форму промышленности почти невозможно; организовать артели тоже очень трудно; по крайней мере, в ближайшем будущем. Тем не менее та или другая экономическая политика может иметь некоторое практическое значение. Ввиду этого является вопрос, нужно ли считать эту концентрацию явлением желательным или нет? Тут возможны, собственно, несколько ответов.
Во-первых, с точки зрения техники промысла. Несомненно, что чем более промысел будет Поставлен на началах крупной промышленности, тем успешнее будет ловля и приготовление рыбы, т. к. только крупный промышленник может применить усовершенствованные приемы. Только, кажется, не обдорянам и даже не тоболякам завести здесь рациональную рыбопромышленность.
Часто доходят в Обдорск слухи то о норвежских, то о датских компаниях, которые собираются заняться рыбопромышленностью по Оби. Было даже известие о какой-то французской компании (с участием сына известного Лессепса), затем говорили об одном московском рыботорговце, который послал1 своего сына для разведок на низ Оби, но тот, убоявшись путешествия в каюке в такую даль, как Обдорск, возвратился вспять.
До сих пор эти слухи так слухами и остаются, и многие полагают, что отдаленность Обдорского края от рынков будет надолго отпугивать крупные капиталы, т. к. при затруднительности сбыта овчинка не стоит выделки.
Второй вопрос, на котором стоит остановиться, это влияние на изменение быта рабочих. По этому вопросу трудно дать категорический ответ. С одной стороны, рабочему лучше у мелкого промышленника, потому что тот с ним на равной ноге, вместе с ним и работает, и ест, вообще отношения бывают почти товарищеские. На большом же заведении этого, конечно, быть не может. Но зато мелкий промышленник поставлен в столь тяжелые условия, что ему иногда приходится голодать вместе со своими рабочими. Между тем крупный промышленник имеет возможность лучше содержать своих рабочих, да и надзор удобнее устроить, раз промысел будет менее разбросан.
Аналогичный вопрос возбуждался в сибирской печати недавно относительно рабочих на золотых приисках по поводу исследований об этом В.И. Семевского (печатавшихся года два тому назад в «Русском Богатстве» и «Русском Мире»). Многие полагали, что в интересах самих рабочих нужно желать сосредоточения золотопромышленности в немногих руках, т.к. тогда стало бы гораздо легче наблюдать за благосостоянием рабочих. Мнение это, несомненно, должно быть принято в расчет, особенно ввиду того, что рабочие на рыбных промыслах и золотых приисках рекрутируются приблизительно из одного и того же элемента, т. е. наиболее бедного и неразвитого. Только, кажется, на золотых приисках больше т. наз. «шпаны»— посельщиков, бродяг и т. п., на рыбных промыслах большая часть рабочих — крестьяне Тобольской губернии.
Однако, как ни много имеет за себя это мнение, я бы не высказался категорически за него, т. к. при более близком знакомстве именно с мелкими и средними рыбопромышленниками находил много черт, ускользающих от наблюдающего издалека. Вопрос неизбежно усложняется. Прежде всего — как быть с мелкими рыбопромышленниками, если осудить их на разорение? Легко сказать — разорить чуть ли не половину села! Нужно сказать, что именно мелкие и средние промышленники представляют из себя, так сказать, самую здоровую часть населения. Уровень их умственного и нравственного развития, может быть, даже выше, чем у крупных коммерсантов, которые при внешней своей политизированности все-таки в душе остаются Кит Китычами. В Обдорске значительная часть средних промышленников читает и выписывает газеты и журналы, один выписывает даже «Вестник рыбопромышленности», из чего видно стремление к рациональной постановке промысла.
Именно в этой среде выражается с наиболее симпатичной стороны национальный тип сына родной земли — залог и основа развития края. Эти данные культурно-общественного характера чего-нибудь да стоят. Да и вообще, концентрация промысла, основанная на разорении мелких и средних промышленников и образующая два класса — кучку богачей вверху и массу бесхозяйных пролетариев внизу — мало встретит защитников в русском обществе, Как-то не глянется такой порядок русскому интеллигентному человеку. На Западе еще туда-сюда. Там на такой порядок еще можно смотреть как на неизбежную переходную ступень и проч. и проч. Но у нас эта «переходная ступень» может затянуться на слишком долгое время, «пока же солнце взойдет, роса очи выест». В заключение следует сказать, что процесс концентрации торгово-промышленной деятельности идет не такими еще быстрыми шагами, чтобы кричать «караул!» и требовать немедленно категорического ответа на вопрос «что делать?».
В прошлом году среди небольшой компании обдорян поднялись толки о необходимости устройства артели, сначала дроворубной, а потом рыболовной. Компания была невелика: всего 4—5 человек. Все народ молодой, из русских крестьян, разорившихся вследствие непосильной борьбы с крупными промышленниками и служивших у них в работниках или торговавших в кредит на ярмарке. Средств на обзаведение и первоначальные расходы у них не было вовсе, и потому дело ограничивалось одними разговорами. Факт сам по себе незначительный, но я все-таки не могу не упомянуть о нем. Идея этого дела очень уж симпатична, и потому каждая мелочь достойна внимания.
Все члены этой компании — люди хорошие, трудолюбивые и честные. Планы у них были самые широкие; раздобывшись деньжонками на рубке дров, они думают потом устроить рыболовную артель. Вместо арендования песка у остяков они предполагают вступить с ними в компанию, приняв и их в свою артель. В качестве местных аборигенов члены кружка хорошо знакомы с остяцким населением и могут выбрать из них наиболее подходящих людей. Остяки хотя народ довольно вялый и сам по себе лишенный духа инициативы, но в обществе нескольких русских, которые к ним будут хорошо относиться и сумеют заслужить их доверие, они представят превосходный артельный элемент. У остяков и теперь существуют небольшие артели, только они несамостоятельны и работают на кулаков точно так же, как работает на тех же кулаков и значительная часть русского же населения. Дух самостоятельности и энергии внесет в остяцкую артель лучшая в нравственном отношении часть русского населения, которая к тому же поставлена в такие тяжелые условия, что соединение с остяками на почве самостоятельного артельного труда является для нее самой единственным исходом. Сами члены этой русской компании мечтали о том, что их остяцко-русская артель станет рассадником членов будущих таких же артелей, которые со временем должны реорганизовать рыбопромышленность низового края. Были голоса, говорившие, что в будущем, когда дело окрепнет и разовьется, можно завести и свою кооперативную лавочку в Обдорске, а потом и свой пароход. Все это, конечно, пока только мечты и разговоры; в действительности есть только люди… без денег, но с прекрасными и искренними намерениями. Но в этой мечте столько увлекательного и трогательного, что хочется верить. В самом деле, среди русского населения, до сих пор только эксплуатировавшего инородцев, возникает мысль о соединении с ними на почве братского труда!
Идея эта может вызвать сочувствие со стороны многих мелких промышленников. Дело в том, что если остяки, объединенные в самостоятельные артели, сумеют освободиться от кабалы крупных кулаков, то они перестанут, как теперь, сдавать им свою рыбу за бесценок, а с тем вместе подымется и цена на рыбу. Тогда рыбопромышленность станет возможна как честный и себя окупающий труд. Теперь же промышленник только тогда может вести дело с выгодой, когда он держит в своих когтях десятки и сотни остяков, отдающих свою рыбу за бесценок. Это создает такое положение, что кто бы вздумал исключительно сам ловить рыбу, неминуемо разорился бы, т. к. рыба закабаленных остяков страшно понижает рыночную цену. Как ни трудно осуществимы изложенные мною планы кружка, но они представляют единственное средство для решения главнейших вопросов Обдорского края: инородческого и рыбопромышленного. Я оставил Обдорск, когда идея эта еще только возникала. Но я думаю, что дело одними разговорами не кончится, и если оно обнаружит какие-нибудь признаки жизненности, то вполне заслуживает общественной и правительственной поддержки. Конечно, одной помощью артели нельзя ограничиться. Необходимо поставить еще как следует дело школьного образования остяков, хотя бы в таком виде, как мы указывали выше в главе об остяках. Тогда будущее остяцкое поколение, воспитанное в школе и в образцовом рыбопромышленном заведении, даст из своей среды контингент годных членов артели.
При повышении уровня развития остяцкого населения станут возможны и дадут практические результаты правительственные меры к облегчению их положения. Главная задача этих мер должна состоять в том, чтобы освободить инородческое население от неоплатной задолженности местным кулакам. Но для того, чтобы эти меры могли бы приносить действительную пользу, остяки должны представлять кое-какие данные, которые указывали бы на их способность воспользоваться государственною помощью к своему благу. При теперешнем же их состоянии — и духовном, и экономическом — даже трудно указать такие меры, которыми они могли бы воспользоваться. Нужно, чтобы они постепенно сами развивали бы свою самодеятельность. Хорошо поставленная школа с летними занятиями учеников на образцовом рыбопромышленном заведении и устройство рыболовных артелей с участием добросовестных русских рыболовов мне кажутся верным, хотя и медленным путем для поднятия благосостояния обдорских инородцев.
Если первоначальные покорители Сибири и много зла принесли инородцам, то в настоящее время беднейшая часть «потомков Ермака» может стать во главе возрождения края, тем более что сам роковой ход экономической эволюции в Обдорске диктует этим «потомкам» в их собственных интересах эту благородную задачу. В заключение замечу, что никакие благие правительственные начинания не будут иметь успеха и останутся на бумаге, если они не встретят сочувствия хотя бы в малой части обдорского русского населения, от которого только и может зависеть практическое осуществление в Обдорске этих благих начинаний.
