Эльвира Пугина (Зорина)
«Зорин Иван Иванович. Родился в 1900 г., Юргинский р-н, д. Хмелеве; Ссыльный. Крестьянин. Проживал: п. Лиственничный Кондинского р-на. Арестован 18 сентября 1937 г. Приговорен: тройка Омского УНКВД 15 ноября 1937 г. Приговор: ВМН. Расстрелян 21 ноября 1937 г. Место захоронения — Тюмень. Реабилитирован 1 февраля 1958 г.» («Книга памяти Тюменской области»)
Зорин И.И. — это мой дед, о котором я много слышала от моей бабушки Зориной Лукерьи Афанасьевны, от моей мамы Зориной Валентины Ивановны, от маминых братьев Василия и Михаила, от ее сестры Зориной-Лунден Антонины Ивановны. Этим своим повествованием я хочу рассказать своим потомкам о том, как это было.
1937 год вошел в историю нашего государства, как кульминация массовых репрессий против своего народа. В постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) от 2 июля 1937 года №П51/94 «Об антисоветских элементах» было обращение «…всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные, менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы … по указанию НКВД. В пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество, подлежащих высылке. Секретарь ЦК И. Сталин».
Через день вышеупомянутое постановление директивой 836/ш было доведено до местных властей. Новаторство этой директивы в том, что поименные списки заменили лицензиями на расстрел и не было количественных ограничений.
Арест
Раскулаченные Зорины прибыли в поселок Лиственничный в 1934 году. Работящие, они быстро влились в коллектив таких же обездоленных переселенцев. Жизнь потихоньку налаживалась. Поселок строился. Было свое жилье. Работали с раннего утра и до позднего вечера. Сначала в поселке была организована так называемая неуставная артель, постепенно переросшая в колхоз «Красная поляна». Ко всему колхозному люди относились как к своему собственному, берегли каждую вещь, берегли поля: ни взрослый, ни ребенок не перебежит, не ступит на засеянное поле, чтоб не стоптать, не помять растения.
В ноябре 1936 года у Лукерьи и Ивана Зориных родился долгожданный четвертый ребенок. Назвали его Мишенька. Старшей дочери Валентине было уже 10 лет, Антонине 9, Васе 7. Все очень любили младшего брата. «Отец любил играть с нами. Учил нас тому, что умел сам. А умел он многое: стеклил окна, точил пилы, умел шить сапоги, обутки, плести лапти, делать бочки…, — рассказывала моя мама Зорина Валентина Ивановна, — купит нам какие-то бусики, бантики, мама иногда ругала отца за это, а он отвечал ей: они же девочки, пусть наряжаются.»
В середине лета 1937 года появился в поселке Лиственничном немец по имени Иван. Откуда он появился никто не знал. Говорил он с небольшим акцентом. Семьи у него не было. Часто его видели у коменданта. Жители поселка жалели нового жителя, помогали, кто чем мог. Он со всеми беседовал, был доброжелательным.
Аресты в поселке были и раньше, помнят хорошо, что в 1936 году на поле забрали жителя поселка Луговых. Ему даже не разрешили попрощаться с родными. Но в конце августа и в сентябре 1937 года начались повальные аресты. Деда арестовали 18 сентября 1937 года. Он собрался на мельницу. Запряг лошадь, положил 3 мешка зерна, приготовленные на помол, на телегу, и только взял в руки вожжи, как подошли двое мужчин и сказали: «Вы Зорин Иван Иванович?» он ответил: «Да». «Вы арестованы», — сказал один из мужчин. Дед попросил переодеться. Они разрешили и даже предложили ему пообедать.
Он поднял высоко над собой младшего сына, которому было 10 месяцев со словами: «На горе или на счастье родился ты маме?» Поставил на ноги. Попрощался со всеми. А бабушке сказал: «Возможно, я не вернусь, Луша. Тяжело тебе будет. Одна просьба у меня: как бы трудно не было, дай детям образование». Его увели в «каталажку», была за клубом избушка с крохотным окном и дверью, куда иногда садили провинившихся жителей. В избушке не было ни стола, ни стульев. Заключенные сидели на полу. «Когда посадили отца, — рассказывает моя тетя Антонина Ивановна, — мы с Валей (Валя – это моя мама) подходили к «каталажке», вставали напротив окошечка. Милиционер, что ходил вокруг, делал вид, что нас не видит, уходил на другую сторону. А мы кричали отца. Он выглядывал в оконце и разговаривал с нами. Разрешали передавать продукты. Когда привозили заключенных с других поселков, мама пекла больше хлеба. Мы его передавали. Бабушка сушила сухари, по слухам заключенных отправят пароходом. Число арестованных росло, их перевели в клуб, усилили охрану. Из нашего поселка арестовали человек 40.
Немца Ивана забрали последним. Из книги Памяти узнаем, что 24 человека были расстреляны. А немец Иван вскоре вернулся. Бабушка ходила к нему. Он сказал, что скоро все вернутся. Как неизвестно откуда он появился, так же незаметно исчез. Поговаривали, что он на всех доносил.
Последняя встреча
Ранним утром, подоив корову, Лукерья пошла проводить корову в стадо и увидела, что у здания клуба арестованных построили в колонну и повели вдоль берега озера Туман в сторону п.Леуши. Она быстро вернулась домой, разбудила Валю с Тоней и отправила догонять колонну. «Мама разбудила нас утром рано, дала мешок с сухарями. Сухари в мешке разделила на две части, чтобы удобнее было нести на плече. Я и Тоня побежали догонять арестованных.
Тоня была младше, поэтому мешок с сухарями несла я, — рассказывала моя мама, — догнали мы колонну у Опорного пункта. По бокам, впереди и сзади ехали на лошадях конвоиры. Отец шел в последнем ряду и был крайним. Мы подбежали к нему, он взял нас за руки. Мы, счастливые, шли рядом с отцом, пока один из охранников нас не прогнал. Когда подходили к пристани, нас толпа разделила с Тоней, мы потерялись. Тоня оказалась ближе к пристани, а я с сухарями осталась в стороне. Наконец мы нашли в толпе друг друга, но отца уже посадили в трюм парохода «Храбрый». Воспоминания Антонины: «Взяв у Вали сухари, я смело прошла на пароход (Валя была скромная и стеснительная, я была бойкая и шустрая.) Один из конвоиров спросил: «Ты к кому, девочка?» Я сказала: «К Ивану Зорину». Он крикнул: «Кто Зорин? Выйдите». Отец вышел, я передала ему сухари, сказала, что мы его сильно любим. Он крепко меня обнял и поцеловал. Это была последняя встреча с отцом».
Пароход, шлепая плицами, отчалил от пристани. Гудки парохода были душераздирающими. Все, кто был на берегу, плакали.
Конечно, ни о каком терроризме наши родственники не ведали, поэтому были спокойны: «Проверят, разберутся, отпустят». Один из сопровождающих Бабинов В. вспоминает: «В дороге мы мирно беседовали. Я знал, зачем везу мужиков, а они, как дети наивные, и в мыслях страшное не держали, лишь возмущались, что их оторвали от дел…»
Так была свята вера в справедливость: невиновных не наказывают. С этого страшного сентября 1937 года мы больше ничего не знали о судьбе деда.
Таинственный остров
В связи с неизвестностью о судьбе арестованных в 1937году родственников ходили разные слухи. Всем хотелось верить, что их родные живы и здоровы, поэтому слухам верили. Один из таких слухов. Будто бы заключенные находятся на каком-то острове, откуда выехать невозможно. Добраться туда можно только самолетом. И действительно, прилетали самолеты и садились зимой на лед Тумана у п.Лиственничный. Их заправляли, подвозили продукты, рыбу… Но куда они летали? Что за таинственный остров навещали летчики?
Рассказывала моя мама Зорина Валентина: «Мы бегали на озеро, смотрели на прилетающие самолеты, на летчиков. Однажды Вася, наш брат, подошел ближе к летчикам и спросил, не видели ли они нашего отца Зорина Ивана. Один из летчиков приобнял его и угостил кусочком сахара» (Вася вырос и стал летчиком). Самолеты были из Тюменского летного объединения.
Правда ли это? Наверное, это была и останется навсегда тайной.
Письмо Сталину
Уже работая над этим рассказом, позвонила своей тете Лунден (Зориной) Антонине Ивановне уточнить некоторые детали. Ей 94 года. Проживает она в г.Иркутске, заслуженный учитель. И она мне рассказала о письме Сталину. Вот ее рассказ. «Мне было лет 11. Я пришла из школы домой. Мама ругала за что-то брата Васю и закончила, как всегда, фразой: «Вот был бы отец…» И заплакала. Я подошла к ней, прижалась и сказала: «Мама, я напишу письмо Сталину. Он у нас в хрестоматии на фотографии держит девочку на руках, он очень любит детей, он добрый, он разберется, что наш отец ни в чем не виноват». Мама резко перестала плакать и строго сказала: «Не вздумай! Еще меня посадят. С кем останетесь?» Но я ее ослушалась и написала письмо.
«Дорогой и любимый наш товарищ Сталин! Я шлю вам горячий сердечный привет. Зовут меня Антонина. Мне 11 лет. Я и мои сестра и брат учимся в школе, а младший брат ходит в садик. Все мы учимся хорошо. А у меня по всем предметам «отлично». Наш отец Зорин И.И. работал в нашем колхозе «Красная поляна». Он был стахановцем. Ему от колхоза давали премию: стол и стулья (Оказывается, стол и стулья с красивыми выточенными ножками, которые я помню, были премией деда!). Он любит нас, детей. Он самый лучший отец! Но его арестовали. Нам без него плохо. А мама все время плачет.
Дорогой и любимый наш вождь, товарищ Сталин! Прошу Вас разобраться. Отец ни в чем не виновен. Он не делал ничего плохого. Надеюсь на Вас, что Вы не оставите мою просьбу. Я буду ждать Вашего ответа с нетерпением.
Зорина Антонина. Пос. Лиственничный Кондинского района Омской области».
Вскоре бабушку вызвали к коменданту. Там сообщили, что «Ваш муж Зорин И.И. признан виновным и приговорен к 10 годам лишения свободы без права переписки». Бабушка пожурила Тоню за то, что она ее ослушалась, а потом сказала: «Слава Богу, живой». До какого чиновника дошло то письмо, но в то время все были уверены, что ответил сам Сталин. А дети были в недоумении, как же так, в чем отец виновен.
И не знала тогда Тоня, что семью девочки из «Хрестоматии», что держал Сталин, тоже расстреляли.
Запросы. Ответы
Рассказывает младший сын Лукерьи Афанасьевны Михаил. Ему 85 лет. Он проживает в г.Киев. Подполковник. «Я учился в классе пятом, мама подавала в розыск. Приходил товарищ, сказал, что из милиции, прочитал маме «бумагу», что ее муж, Зорин И.И. умер от язвы желудка в Магадане. Документ он не оставил. А маме от такой весточки стало плохо. Когда я пришел из школы, она сказала: «Осиротели мы, сынок».
Я помню, бабушка всегда почему-то верила, что муж живой и вернется. Постоянно делали запросы. Ходила к тем, кто вернулся кого забирали вместе с дедом. Кто вернулся с войны, спрашивала, не встречались ли где случайно.
Только в 1958 году дед был реабилитирован. А на последний запрос был конкретный ответ из КГБ СССР, управления по Тюменской области от 24.05.90г. №10/5-468: «…Необоснованно обвинялся в том, что «…будучи враждебно настроен, как репрессированный кулак, находясь в ссылке, систематически вел контрреволюционную террористическую пропаганду против руководителей партии и правительства. Распространял провокационные слухи о скорой гибели Соввласти и победе фашистских государств…» 15 ноября 1937 года Тройка УНКВД по Омской области приговорила Зорина И.И. по ст.58-10,11 УК РСФСР к расстрелу. 21 ноября 1937 года приговор был приведен в исполнении в г. Тюмени».
Заключение
Лукерья Афанасьевна выполнила наказ мужа: все дети получили образование. А в пос.Лиственничном поставлен памятник: справа, расстрелянные в 1937 году, слева, погибшие в ВОВ. И слева, и справа фамилии наших родственников.
В 1992 году не стало бабушки, она прожила 92 года. На похороны приехали ее дети, привезли земли с Затюменского кладбища (где в 30-е годы хоронили расстрелянных) и памятник поставили общий для отца и матери, чтобы было кому поклониться.
