Вести с Севера: синка, калдан и ужище

Село Кондинское. Лед на Оби нынче тронулся 20 апреля, а 30-го уже пришла тобольская почта; такого раннего вскрытия реки не помнят старожилы. Как только река очистилась ото льда, вода стала сбывать и в настоящее время остановилась на мере — чрезвычайно благодетельное явление для рыболовства: чем меньше вода, тем лучше ловится рыба, так как в этом случае она идет «кучно», трубой», а не расходится по бесчисленным сорам и протокам, как бывает при большой воде. Мне уже приходилось при описании зимней неводьбы упоминать о «черпанье» рыбы. Это «черпанье», конечно, указывает на чрезвычайное обилие рыбы, но все же оно производится в определенных местах (у устьев притоков Оби) и в точно определенное время (когда вода «замирает»); между тем почти то же черпанье, но только на всяком не засоренном месте Оби и почти все время производится летом. Я говорю о ловле «калданами».

Калданом называется четырехугольный мешок, сделанный из тонкой мережи с ячеями в квадратный вершок. Один край открытого конца этого мешка привязан к длинной тонкой палке («шатине»), посредине которой снизу прикрепляют камень фунтов в пять-семь весом; сюда же привязывают очень длинную веревку («ужище»), которая проходит сквозь кольцо, прикрепленное к средине непривязанного к шатине открытого конца мешка; таким образом, если за это кольцо приподнять мешок, то отверстие его примет вид равнобедренного треугольника с площадью в ½ квадратные сажени. Где-нибудь около кольца прямо к мереже привязывается длинная сплетенная из конских волос леска, или симка. Ловля калданом при тихой погоде или даже небольшом ветре производится круглые сутки. Промышленник садится в маленькую «плавежную» лодку, заехав вверх по Оби, ставит лодку поперек течения, в правую руку под мышку берет весло, а с левой стороны лодки опускает калдан; когда камень калдана ударится о дно, он натягивает синку и, таким образом, открывает устье калдана, затем синку навертывает на указательный палец левой руки, и его несет вниз по течению; проплыв так версты две-три, возвращается и вновь едет по тому же месту. Как ни тонок калдан, однако его распирает течением, и каждая ниточка его натягивается, следовательно, если в калдан войдет рыба и ткнется о его стенку, то этот толчок передается по синке указательному пальцу промышленника, он в ту же секунду опускает синку, ужище начинает вытягивать и вытаскивает в замкнутом калдане на поверхность воды осетра (иногда больше двух пудов весом) или нельму, или 1—5 муксунов, или от 1 до 30 сырков, или, наконец, ничего. Если попали сырки, то их остается только высыпать из калдана в лодку, если же попал осетр или, в особенности, нельма, то самое трудное еще впереди. Поднимается всякая рыба легко, но как только она выйдет на поверхность воды, как тотчас же протестует, и даже десятифунтовой нельме достаточно одного энергичного движения, и на ее месте в калдане остается дыра, а более крупная рыба, сверх того, может и лодку опрокинуть. Поэтому, вытянув крупную рыбу, промышленник несколько раз опускает калдан и вновь поднимает, пока ему удается подтянуть калдан так близко к лодке, чтоб можно было ударить рыбу по голове имеющимся для этого в лодке деревянным топориком («кауром»); бывают и здесь несчастные случаи: введенный в азарт пудовым осетром, который вот тут, в аршинном расстоянии от лодки, промышленник ударит кауром мимо рыбы и вываливается из лодки. Понятное дело, что достаточно ничтожного камня, палки, чтоб калдан зацепился.

К попавшемуся на «задеву» сейчас же спешат другие плавельщики и стараются снять калдан с задевы, для чего тянут ужище задетого калдана вверх но течению, одному этого сделать нельзя, поэтому, а также потому, что вообще при ловле легко опрокинуться, никогда не ездят с калданом в одиночку.

Ловля калданом начинается иногда с двадцатых чисел мая и продолжается до двадцатых августа. Самый плохой, неудачный промышленник добывает за это время 1000—1500 штук сырка, 50—100 муксуна, 10—20 нельм, осетры ловятся в числе трех-пяти за лето на всех рыбаков; самый счастливый за то же время ловит до 8000 сырка, до 200 муксунов, 50 нельм. Сдают рыбу местным промышленникам: сырок — по 2 коп., муксун — 15, 20, 25 коп., нельма — 40—60 коп. за штуку, осетр — 2 руб. 50 коп. — 4 руб. за пуд.

Ни один род промысла гак не любим, как калданный лов рыбы, самые флегматичные впадают в азарт, рассказывая, как «однажды подымаю я калдан, а там осет-е-е-р матерайший»… И действительно, в начале лета это не промысел прогулка, поэзия, но, к сожалению, только вначале, а потом комары и мошки обращают эту поэзию в пытку, но крайней мере, для «нетутешного»: правую руку нельзя отнять от весла, а левой нельзя пошевелить, так как на указательном пальце синка, а потому и руки, и лицо в полном распоряжении комаров и мошек.

Обь больше версты шириной и местами больше десяти сажен глубины; таким образом, во всяком данном месте ее поперечное сечение представляет площадь в несколько сот квадратных сажен; и вот из этой-то громадной площади рыба должна избрать для своего пади то место, которое занято полуторасаженной площадью устья калдана; ясное дело, что ад я случайности здесь обширнейшее поле. И потому ни одно, выражаясь политико-экономическим языком, из орудий производства не окружено таким количеством предрассудков, как калдан. «Почему я ничего не поймал, а Килька, ехавший по тому же месту в трех саженях позади меня, поймал? Почему мой калдан идет прямо вдоль берега, а у Егора то к берегу пойдет, то к средине реки? Очевидно, у них хорошие камни, которые манят и ищут рыбу. Хороший камень, завидев впереди задеву, подскакивает и плывет над нею и, только миновав ее, опускается на дно».

Всякий промышляющий калданом должен знать следующее: «отнюдь не должно давать пойманной калданом рыбы кошке, а в случае, если кошка все-таки съест кусочек, нужно остаток рыбы сжечь и этим дымом окурить калдан. Ни под каким видом не должно никому давать своего калдана. Плохо, если корова обнюхает калдан, а если баба перешагнет через калдан, так лучше его бросить. Хорошо к калдану привязывать бобровой струи или богородской травы. Если баба тебе связала калдан, а потом свяжет другому, то этот другой будет ловить, а к тебе рыба перестанет идти. Полезно меняться калданами. Если, идучи на плавик, встретишь бабу, плюнь и вернись домой: ничего не поймаешь». Вообще женский вопрос до такой степени не в авантаже обретается, что надо удивляться, как такое почтенное в глазах местного населения «существо», как река Обь, называется именем женскою рода. Не говоря об остяках, у русских совершенно ясное понятие об Оби как о существе, которое по произволу может дать и не дать рыбы, которое гневается и берет искупительные жертвы. Когда весною в первый раз едут чрез Обь, то в воду бросают кусок хлеба со словами: пей, ешь и нас корми».

С половины мая по Оби идут паузки, цены на них такие: мука ржаная 80 коп. пуд, крупчатка первый сорт — 10—13 руб., первач (Калмакова) — 9 руб. 50 коп., второй сорт высокий — 8 руб. 40 коп. мешок, овес — 50 коп. пуд, масло 8—10руб., сахар — 8 руб. 40 коп. — 8 руб. 50 коп., мыло — 4 руб. 80 коп., крупа просовая 1 руб. 40 коп., картофель — 15—20 коп. ведро, яйца 1 руб. 30 коп. — 2 руб. 50 коп. за сотню, чай кирпичный 1 руб. 30 кои. кирпич, мука пшеничная — 1 руб. 20 коп.

П.С.

«Сибирский листок», №43 (13 июня) 1893 г.