Валерий Белобородов
Крепкое семейство Киселевых поселилось в юртах Ахтоминых, известных еще и под названиями Новоселовы и Нялины, по-видимому, во второй половине XIX в. Уроженец этих мест В.Д. Конев, расспрашивавший старожилов о происхождении юрт, давно уже ставших частью села Нялино, пишет, что возникновение их связано с началом деятельности купцов Киселевых. Федор Васильевич Киселев договорился с жившими в Старых юртах ханты т.е. получил их разрешение поселиться на их территории.
Многие источники называют Киселевых «обрусевшими инородцами». Так, С.К. Патканов в труде «Экономический быт государственных крестьян и инородцев Тобольского округа Тобольской губернии» замечает: «Остяки не обладают предприимчивым духом и изворотливостью русского или татарина, и поэтому торгующих между ними весьма мало. Можно указать только на две фамилии: на Киселевых (в ю. Ахтоминых) и на Пахтышевых (в ю. Красноярских)…».
Откуда же пришли Киселевы в эти приобские места, лежащие чуть выше места впадения в Обь Иртыша? Можно полагать, что оттуда же, откуда и их соседи Захаровы, Кожевниковы, Раишевы и др. — из нижнеиртышских сел и деревень, входивших во второй половине XIX в. в состав Тобольского округа. Среди них были и с. Новоселово, и д. Киселева, дожившие до наших дней. Возможно, новоселы и приносили с собой второе и третье названия для некоторых соседних с Ахтоминскими юртами селений: так, деревня Майка именовалась также Туманковыми и Апринскими юртами, деревню Скрипунову называли еще Змановской и Торопками.
Если Киселевы действительно обрусевшие иртышские ханты, то изменения, происшедшие в их психологии и домашнем укладе, просто поразительны. Вопреки традиции, они стали успешными предпринимателями. В то время как ханты не обнаруживали никакого желания отдавать детей учиться, у Киселевых некоторые из дочерей и даже сыновья получили образование в городах. В публикации «Ценности семьи Шаховых» в журнале «Югра» уже говорилось об Александре Федоровне Киселевой, которая в предреволюционное время окончила Тобольскую Мариинскую женскую гимназию. Учился где-то еще до установления советской власти уроженец Нялинских юрт Леонид Иванович Киселев, а в 1920 г. был слушателем Томского университета (в трудовом списке указано, что он юрист). Известно также и то, что ханты не питали никакого интереса к растениеводству. Но в 1905 г. корреспондент Тобольского губернского статистического комитета крестьянин Ф.Н. Куляшов сообщил: «В 1904 г. инородец ю. Нелинских Самаровской волости Ф.В. Киселев посеял 7 пудов овса и намолотил 60 пудов, к удивлению всех, т.к. в этом краю никто не помнит, чтобы кто-нибудь сеял хлеб».
Кроме того, Киселевы весьма активно обрастали такими межсемейными связями, которые упрочняли их экономическое положение и поднимали вес в обществе: они породнились с богатыми базьяновскими торгующими крестьянами Башмаковыми, реполовским рыбопромышленником К. Кайдаловым, одна из дочерей Федора Васильевича вышла замуж за священника и уехала в Омск, другая — за тобольского губернского землемера П.И. Дмитриева. Как все это противоречит вековым традициям ханты!
Но вернемся в юрты Нялинские. На рубеже 80 и 90-х годов XIX в. С.К. Патканов нашел там следующее: «Юрты Ахтомины (Нялины) имеют на Оби небольшой песок, но сами более промышляют в протоках. Один из жителей этих юрт Василий Петрович Киселев кортомит для себя два песка: один у Косаревых инородцев, другой у Чучелиных, платя за каждый по 100 р. в год. Эти пески он эксплуатирует при помощи артели». «Юрты Чучелины имеют один песок с остяками юрт Кышиковых и Вершинских. Чучелины продают принадлежащую им часть Киселеву, взимая с него за это ежегодно по 5 руб. с души, коих у них 6, или всего 30 р.».
Из сказанного видно, что не Федор Васильевич был основателем поселения Киселевых в юртах, а, по-видимому, его отец Василий Петрович, если не кто-то еще более старший. Но в коллективной памяти старожилов сохранился образ Федора Васильевича, и не случайно. Он запомнился как глава многочисленной семьи и всего родственного клана, купец, удачливый рыбопромышленник, влияние которого распространилось и на соседние села и деревни Конево, Зенково, Шапша и др.
Уже на границе между XIX и XX вв., как свидетельствует А.А. Дунин-Горкавич, рыболовецкие пески арендовал не Василий Петрович, а Федор Васильевич Киселев. Это были пески Ванихин-Нялинский и Дурной, принадлежавшие ханты юрт Костиных и Нялинских в числе 9 человек, оба — на левой стороне Оби, первый — в 30 верстах выше пристани Нялинской, но ниже д. Зенковой, второй — в трех верстах ниже пристани Нялинской. На том и другом были построены жилые дома и бани. Кроме того, В.Д. Конев называет еще Александровский песок в пределах нынешней Томской области. В одном из документов Государственного архива Томской области за 1927 год упоминается Киселевский песок близ верхнего устья Ларьякской протоки, но облавливался ли он нялинскими Киселевыми неизвестно,
С годами Федор Васильевич стал освобождаться от рыбопромышленного дела, передавая его сыновьям — Егору и Андрею, в частности, Андрей неводил на Глазковском песке при устье р. Салым.
Вспоминают, будто Киселевы имели пароход. Известно также, что Федор Васильевич был членом Тобольского отдела Императорского Российского общества рыбоводства и рыболовства и одним из его учредителей.
На фотографии Ф.В. Киселев — солидный крепкий старец. На груди его три медали — по-видимому, «За усердие». За какие именно заслуги и когда награжден — неизвестно.
Опираясь на рассказы старожилов, В.Д. Конев так описывает усадьбу Киселевых в Юртах: «По периметру территории размещались амбары — склады… Во дворе — большой двухэтажный хозяйский дом. Был еще пятистенный дом, в одной половине которого жили родственники Киселевых, в другой был магазин. Последним жилым помещением был дом для работников. На углу стояла баня. К усадьбе примыкал огороженный парк, в котором радовали глаз елки, пихты, березы, лиственницы, кусты черемухи и рябины. Далее, за оградой, тянулись склады, не менее десяти, сблокированные в два этажа в одном здании».
Основательно расположились Киселевы, вольготно, надолго. Ведь у Федора Васильевича, по словам его внучки И.В. Заложневой, было семеро детей от первого брака и шестеро — от второго. С таким семейством надо жить оседло. А кроме того, здесь же жила семья брата Ивана Васильевича, тоже немаленькая.
До революции жизнь Киселевых протекала, по-видимому, благополучно и спокойно. Осложнения и тяжкие испытания начались после 1917 года. О том, как переломились судьбы членов этой семьи, сохранились скупые и разрозненные сведения. Так об единственном сыне Федора Васильевича от первого брака Егоре говорили, будто он был убит на рыбном промысле рабочими за грубое с ними обращение, а семья сослана в Березово. Сын от второго брака Андрей и сам Федор Васильевич будто бы при раскулачивании расстреляны. В это трудно поверить: в пору раскулачивания революционные порядки уже отошли в область истории, существовала какая-то видимость правосудия и на месте не расстреливали. Согласно недавно найденному документу, в 1929 г. Ф.В. Киселев после раскулачивания был лишен избирательных прав вместе с еще несколькими членами семьи.
Об обстоятельствах смерти Андрея Федоровича И.В. Заложнева рассказывает со слов его родной сестры, своей матери Александры Федоровны следующее: он умер где-то под Омском, куда отвозил рыбу. После жаркой бани выпил холодного пива и задохнулся. Это подтверждал и его сын Валентин Андреевич, о котором речь впереди. Но есть еще одна версия, высказанная в письме вдовы Андрея Федоровича Агнии Константиновны (урож. Кайдаловой), бывшей учительницы, к Н.К. Крупской, написанном 5 июля 1930 г. В нем она выражает несогласие с лишением ее избирательных прав и ссылкой с несовершеннолетними детьми в Обдорск и просит посодействовать пересмотру дела и возвращению ее к учительскому труду. Описывая обстоятельства своего наказания, Агния Константиновна упоминает, что муж умер от сыпного тифа в 1925 г., а свекор — зимой (в конце 1929 или начале 1930 г.).
Вся изложенная путаница обычна для нынешних рассказов о событиях и судьбах первой половины XX в. Что здесь от несовершенства человеческой памяти, что от жестокости века, от вымыслов и обманов ради защиты себя и своих близких и других причин — не так просто, если зачастую вообще возможно, разобраться.
Репрессиям и притеснениям подверглись и члены семьи Ивана Васильевича Киселева. Один из его сыновей, Ксенофонт Иванович, в середине 1929 г. был лишен избирательного права. Он протестовал, писал заявления в президиум Зенковского сельсовета, в Самаровский райисполком и Уральский облисполком, но нигде не нашел сочувствия. В октябре 1937 г. был арестован, а в декабре расстрелян в Остяко-Вогульске. 13 июля 1957 г. реабилитирован.
Уже упомянутый Леонид Иванович Киселев, родившийся в 1898 г., до 1920 г. находился на иждивении родителей и учился. Затем работал счетоводом Томского городского отдела народного образования, статистиком Северной экспедиции Наркомвнешторга, учителем в соседнем с Нялино селе Конево, заведовал агентством акционерного общества «Хлебопродукт» в Самарове. С 1927 г. работал в Тобольске в окружном Союзе охотничьих и рыболовецких кооперативов инструктором по рыболовству, заведующим рыбным подотделом. В апреле 1931 г., после «чистки» советского аппарата, уволен на том основании, что «настроен антисоветски, составил вредительский план рыбоугодий… ведет разлагательную политику о невыполнении планов…» и является сыном «крупного купца-рыбопромышленника», расстрелянного красными во время восстания в 1921 г.». Позднее Л.И. Киселев преподавал технику добычи рыбы в Тобольском рыбопромышленном техникуме.
По мере узнавания новых подробностей судеб нялинских Киселевых только укрепляешься в сложившемся представлении о замечательной жизненности этого мощного и раскидистого фамильного древа, оказавшегося способным адаптироваться к весьма неблагоприятным обстоятельствам и «устоять на ветрах эпохи». Приведу только один, но красноречивый эпизод из рассказа И.В. Заложневой.
Как уже говорилось, одна из старших дочерей Ф.В. Киселева Евдокия Федоровна вышла замуж за губернского землемера Полиевкта Ивановича Дмитриева. В смутное революционное время семья решила покинуть Тобольск и перебралась в Пятигорск. Вскоре это оказалось на руку нялинским родственникам, ощутившим на себе тяжелую руку новой власти. Из Сибири переехали в Пятигорск сестры Евдокии Федоровны Матрена и Августа. Древо Киселевых стало укореняться на кавказской почве.
В начале 1930-х гг. сюда, к тетушкам, переехал один из членов сосланной в Обдорск семьи Андрея Федоровича — Валентин Андреевич Киселев (1916—2005). Окончив в Пятигорске среднюю школу, он поступил в Ленинградский технологический институт. После его окончания защищал осажденный Ленинград, был пулеметчиком и радиотехником. После войны работал в Ленинградском текстильном институте механиком и изобретателем и, по неуточненным сведениям, как будто за одно из изобретений награжден Сталинской премией. Но более широкую известность Валентин Андреевич получил, благодаря своему увлечению одним из редких видов скульптуры — изготовлением курительных трубок. Сначала вырезал трубки для себя и друзей, со временем устроил небольшую мастерскую. Изделия его становились все популярнее, трубки стали заказывать известные люди, и Валентин Андреевич приобрел славу одного из лучших в России мастеров по изготовлению курительных трубок, был принят в Союз художников.
Из оставшихся на родном Севере Киселевых некоторые также стали известными людьми. Например, сын Ивана Васильевича Трофим Иванович слыл лучшим рыбаком и охотником нялинского колхоза, награжден орденом Трудового Красного Знамени. Известным в Октябрьском районе рыбаком был родной брат «трубочника» Киселева Виталий Андреевич. Целая плеяда медицинских работников пошла от Екима Ивановича Киселева: Елена Екимовна Филиппович, Евлампия Екимовна Щепеткина и их дети. Леонид Екимович Киселев (1927-1990), окончивший, как и сестры, фельдшерско-акушерскую школу в Ханты-Мансийске, так же, как и Евлампия Екимовна, с отличием, в здравоохранении работал мало, т.к. был избран секретарем райкома комсомола, а через несколько лет — секретарем окружкома партии. После окончания Академии общественных наук при ЦК КПСС занялся исторической наукой, в 1980 г. стал доктором наук, преподавал в тюменских вузах.
Так случилось, что всем им, наверное, не без чувства горечи пришлось в автобиографиях умалчивать о своем родстве с ничем не запятнавшими себя людьми, такими же трудолюбивыми и порядочными, но попавшими под каток репрессий в тяжелое для народа время.
