Е.В. Кузнецов-Тобольский
Раздольное Поволжье, с его темными лесами, высокими горами и глубокими оврагами, где когда-то проходили свою науку шайки смелых русских разбойников, как известно, воспитало в той же среде разгульной вольницы и будущего завоевателя Сибири. Там, по многоводным притокам Волги, представлявшим удобные притоны беглецов, недовольных господствующим порядком дел старой Руси, жива и доселе еще память об атамане Ермаке Тимофеевиче и есауле его Иване Кольце: в нынешнем Сызранском уезде Симбирской губернии, при так называемой Самарской луке память эта увековечена названиями двух сел Ермакова и Кольцова, в других же местах ее передают потомству в прихотливо украшенной форме народных преданий о кладах Ермака.
Продолжение подобных преданий, служивших часто приманкой к местам кладов славного Ермака сибирских кладоискателей, мы находим как на местах стоянок удалого атамана во время передвижения его с ратью на Сибирь в нынешнем Пермском крае, так и в бывших владениях сибирского хана Кучума или нынешней Западной Сибири.
По р. Чусовой, в 34 верстах ниже Кыновского завода, при устье рч. Ермаковки возвышается и доныне известняковая скала около 25 саженей высотою и 30-саженною длиною. Эта скала называется Ермак-камень и заключает в себе обширную пещеру, разделенную на множество гротов. Предание говорит, что во время своего похода в Сибирь Ермак зимовал в этой пещере и похоронил в ней свои сокровища. По поводу этого предания в истории Миллера встречается такое замечание: «Ежели словесному преданию тамошних жителей верить, то Ермак до походу своего в Сибирь уже так богат был, что он запотребно не рассудил все свои сокровища с собою везти, но оные сохранил в пещере, которая в камне при реке Чусовой, около половины вышины его находится, в том намерении, что он возьмет опять, когда из Сибири возвратится. Сей камень и поныне для памяти того дела называется Ермаков камень». Во времена Миллера в 7 верстах от этого камня была деревня Копчик, которую населяли крестьяне Строгановых и вогулы, приписанные к Верхотурскому уезду, между которыми нашлись люди, бывавшие в упомянутой пещере. По расспросам историка оказалось, однако ж, что эти удальцы, «понеже камень стоит утесом, а отверстие пещеры есть от реки, то они сверху того камня до самого отверстия на веревках спустились и, вошедши, нашли пещеру весьма пространну, токмо следов находившегося там сокровища никаких не видали». Очевидно, рассказчики не были уже первыми посетителями заманчивой пещеры, скрывавшей в себе, по предположению Миллера, пожитки Ермака «от повольских разбоев» и частью «от первого зимнего похода».
Кроме Ермак-камня, в Пермском крае находится несколько Ермаковых городищ, из которых в двух народная фантазия считает также нахождение дорогих кладов.
Первое городище находится в северо-восточной части Кунгурского уезда, на реке Серебрянке, при впадении в нее речки Кокуя. Тут была стоянка Ермака с казаками в течение зимы 1579–1580 гг., по окончании которой, с наступлением весны он перешел Урал и, идя далее берегом реки Журавлика, достиг рч. Баранчи, по которой плыл уже на плотах в р. Тагил. В екатеринбургском Горном архиве имеется дело 1738 г. «о езде на Кувшинский завод бергмейстера Клеопина», горного офицера, из дневника которого видно, что упомянутая стоянка Ермака была в «крепком месте, между двух речек в мысу, и от свободной стороны было два рва, кои (и) ныне значат, шириною не меньше 3 аршин, глубиною 1 1/2 аршина; внутри их и по всему мысу великий ельник и березник вырос и тут же копаны бывали ямы, знатно для каких поклаж».
Второе городище находится в Верхотурском уезде, в 16 верстах от Нижнетагильского завода и в 4 верстах ниже впадения в Тагил реки Баранчи, при устье рч. Медведки. Тут виден ров, который тянется параллельно с рекою на 36 аршин, а потом поворачивает под прямым углом и идет в том направлении на 24 аршина. Внутри находится пять ям. По преданию, тут было укрепление, построенное Ермаком с дружиною после того, как он, прошедши через Урал, поплыл на плотах по Баранче и достиг Тагила. Академик Паллас, осматривавший это городище в июле 1770 г., между прочим говорит: «Внутри рва выкопана четырехугольная двухсаженная яма полтора аршина глубиною, а две, кажется, на подобие погребов или подземных жилищ, вырыты: одна близ самого рва, а другая саженях в 25 от ручья Медведки и саженях в 40 от Тагила; последняя сажени три шириною и аршина три глубиною, конечно, кладовым погребом служила, в коем при отъезде прятали добычу и тяжелые припасы».
Из кладов, оставшихся после боевых схваток Ермака с татарами, предания считают более богатыми клады, зарытые около устья Туры и где-то вблизи Бегишевского озера.
Плывя весной 1581 г. устьем Туры, Ермак при впадении этой реки в Тобол имел жестокое сражение с шестью татарскими князцами, продолжавшееся несколько дней. Главными из этих князцов были Кашкара, Варвара и Майтмас, имена которых сохранились и до настоящего времени в названии трех татарских селений, расположенных в Ялуторовском округе по тракту на Тобольск. Здесь побито было множество татар, и, одержав полную победу, Ермак, «столько получил добычи, что не можно было всего с собою на судах везти, но некоторую часть принужден был закопать в землю».
В злополучный поход из Искера вверх по Иртышу, окончившийся смертью Ермака, храбрый атаман имел кровопролитную битву с татарским князцом Бегишем. Место это находится в нынешней Бегишевской волости Тобольского округа. Здесь Ермак также «получил в добычу множество богатства и великое число всяких съестных припасов, которые он до своего (несостоявшегося) возвращения, приказал закопать в землю».
Подобные же предания не оставляют без кладов и некоторые другие места, иногда даже и такие, в которых Ермак вовсе не бывал. Так, около дер. Новофилатовой в 52 верстах от Тобольска по тракту на Березов, на возвышенности до 5 саженей вышины видны следы укрепления, внутри которого находится несколько ям; вблизи же укрепления видны два кургана. Последние не были оставлены без внимания со стороны кладоискателей, и в них находили жнитвенные серпы, уголья и кузнечные слитки и другие вещи из чугуна с изображением человеческих и птичьих голов. Народ считает эти курганы чудскими, а укрепление – татарским, сделанным для защиты от нападения Ермака. В 50 верстах от Тобольска, вверх по Иртышу к Омску, на бугре, близ так называемой Ермаковой перекопи, также видны остатки укрепления, называемого Кысым-тура (Девичий город). Говорят, что место это названо так в воспоминание подвига тех татарок, которые во время поражения мужей их Ермаком наносили сюда земли и сделали вал, за которым и спасали себя и свое имущество. Ближе к Тобольску, в 25 верстах от него и в 1 1/2 верст[ах] от дер. Нижнеярковой, при рч. Козловке видны следы валов и рвов; по преданию, здесь таилась со своими детьми и сокровищами во время приближения Ермака к Искеру жена сибирского хана Кучума Симбула. Такие же следы валов существуют в 29 верстах от Тобольска, между речками Асланиной и Белкиной, вблизи дер. Загваздиной и во многих других местах, особенно в Тобольском округе.
Кроме приведенных преданий, между простонародьем Западной Сибири существуют еще предания о так называемых «разбойничьих» кладах, отличающиеся часто полумифическим и легендарным характером, но имеющие в основе своей какой-либо действительный факт, осколок правды.
В Тутальской волости Томского округа, в версте расстояния от деревни Митрофановой, за рекою Томью, находится конусообразный курган с ямою на вершине. С северо-западной его стороны протекает р. Томь, а с прочих сторон местность холмистая. По преданию здесь жили двенадцать разбойников, которые зарыли в кургане два медных котла, наполненных золотом и серебром, покрыв их каменной плитой. Это же предание распространено и на другой подобный же курган, находящийся в гористой местности около той же деревни. Говорят, что крестьяне когда-то, очень давно, пробовали раскопать этот клад, но ничего не нашли.
Из кладов алтайских разбойников, грабивших когда-то караваны, проходившие из Джунгарской Урчи на Томск, народное предание называет клад разбойника Селезнева. Это был весьма популярный разбойник, часто укрывавшийся в вершинах небольшой речки, в 4 верстах от устья Бухтармы. В народе он известен был более под именем Селезня, так как, попадая часто в тюрьмы, всегда, лишь только наступала весна, доставал ложку воды и уголь, чертил последним на тюремном полу лодку, садился в не¸ и выплывал из тюрьмы на реку уже в настоящей лодке, а то иногда и, просто превратившись в селезня, плыл открыто по реке, не стесняясь глазевшего на берегу народа. Предание, записанное в Бухтарминской станице, прибавляет, что яма, где стояла избушка Селезня, заметна еще и теперь. «Главный склад его имущества был на речке Черновой, впадающей в Иртыш против Бухтармы, с степной стороны. Он хотел открыть его конвойным, которые в последний раз везли его в лодке по Иртышу, в Усть-Каменогорскую крепость, прося их воротиться к Черновой, но конвойные не согласились. Так имущество его и доселе лежит неоткрытым и должно превратиться в клад.
Клады сибирских разбойников упоминаются даже и в отдаленных от Сибири русских губерниях. Так, например, по преданию, записанному в Астраханской губернии, селе Ремонтном, к одному пастуху явился как-то утром неизвестный старик и спросил, хочет ли он, пастух, сделаться богатым; последний, конечно, отвечал утвердительно, и старик ему признался, что он – вернувшийся теперь из Сибири разбойник и что из-за клятвы он сам не может воспользоваться кладом, и при этом указал место, где находился клад – порядочный котелок с драгоценностями; пастух отправился и начал копать, но вдруг на него напал сильный страх, и он убежал, бросив все, а впоследствии даже и совсем удалился из этих мест; ходили потом туда же разрывать клад и другие, но ничего не находили.
Некоторые следы кладов в Западной Сибири или, точнее, в юго-западных округах Тобольской губернии оставила и пугачевщина. В 1889 г. некоторыми сибирскими газетами об одном из таких кладов передавалась следующая мудреная история. В марте месяце этого года в Тобольске в числе вещественных доказательств по разным делам, хранившимся при местном окружном полицейском управлении, найден был «каменный крест вершков шести» с следующею надписью: «Сей крест заветный кладенная сия поклажа сибирским[и] пугачевскими воинами двадцати пяти человеками, есаулом Змеюлановым свидетельствована казна и положена в сундук счетом империалами сто тысяч, полуимпериалами пятьдесят тысяч, монетами тоже пятьдесят тысяч. Да кто сей крест заветный счастливым рабом найдет, тот и казну нашу возьмет. Нашу казну возьмите и по себе делите, друг друга не обидьте. Но вместо нашей казны по завету нашему положите в ту яму двух младенцов, то во избавлении их положите за каждую голову по двести монетов, но не звонкой, а бумажной царской для вечной потехи стражам нашим; а без исправного завета и к казне к нашей не приступайте, ибо наши стражи страшни и люты, чего делают рабам противно, их не видно, а за свое будут стоять крепко; по вынятии сего заветного креста и завета готового ищите отговорщика, а отговорщик должен знать, как показано на семи главах сего креста, как сделать завет, потом завещания, и как нашим сторожам управлятся. По зделании завету к вынятии поклажи приступать в шестую полночь, а когда казну нашу вимите, то сей крест… и засыпте свой завет. Слушатся отговорщика; как сказано, выполните – и казну нашу получите. Аминь». По дальнейшим сообщениям корреспондентов, «на семи главах креста находится, должно быть, завет – следующие буквы со многими точками, поставленными то позади букв, то впереди, то по обеим сторонам; буквы следующие: К, Б, ТП, Н, ЦД, О, М. В тексте вместо буквы я пишется славянский малый юс, знаков препинания нет, за исключением точек, которые автор ставит где попало, буква љ не употребляется». Загадочный крест передан был бывшему хранителю Тобольского музея (Н.А. Лыткину). По рассказу одного из тобольских старожилов (М.С. Знаменского) оказалось, что крест этот найден был крестьянами какой-то деревни на меже, отделяющей ту деревню от деревни соседней, и что на право владения крестом предъявляли свои требования крестьяне этой последней деревни, но возник спор, дошедший до дубинок; по этому поводу возникло дело, вещественным доказательством к которому и был представлен упомянутый крест. Несомненно, что спор и дубинки вызваны были желанием крестьян на завладение богатым кладом.
Но – возвратимся к кладоискательству.
Окончание следует…
