Ю.И. Переплёткин
Недавно встретился я с Владимиром Дмитриевичем Салминым. Ныне он пенсионер, но активный общественник. Много лет работал на ответственных советских и партийных должностях в Нижневартовске, пишет теперь книги воспоминаний о людях, покорявших Самотлор.
Однако наше знакомство началось значительно раньше. В Сургуте. Он тогда возглавлял райком ВЛКСМ, а я наезжал туда как корреспондент «Тюменского комсомольца». Это был кон. 1950-х – нач. 1960-х гг. Как-то раз именно Володя Салмин предложил мне героя (точнее, героиню) будущего очерка. Дусю Сопочину.
Вот о Дусе мы и разговорились при встрече.
История давняя и достаточно интересная. В глухих таёжных угодьях Урт-яуна (Царской речки) вели промысел несколько хантыйских семей. «Своих», то есть комсомольцев, секретарь райкома Салмин знал всех лично. Нахваливал Ивана Сопочина: активист, отличный рыбак, охотник. Но с ещё большим жаром говорил о его сестре. Дуся была на два года младше Ивана, но уже – подумать только! – имела высокую награду: орден Трудового Красного Знамени. За рекордные показатели на сдаче пушнины и рыбы.
Я немедленно отправился на поиски этой удивительной девушки. Переговорил со многими, кто жил и работал рядом с Дусей. Выслушивал рассказы стариков и комсомольцев. Узнал, почему её зовут не иначе как «хозяйка Урт-яуна». Запомнил слова слегка смущённого Ивана: «Хорошая сестра, но слишком горячая, однако… Некоторые осуждали её за это. Теперь уважают».
Старикам не нравилось, что Дуся не верила в духов, не признавала древних поверий. Даже тех, где утверждалось, будто медведь – высшее существо, настоящий хозяин тайги, он всё знает и всё слышит, и говорить о нём надо только уважительно. А Дуся – она тогда готовилась вступать в комсомол – заявляла, что хозяин в тайге человек и что в доказательство она убьёт медведя и принесет старикам его шкуру. Бывалые охотники осуждающе цокали языками и нехорошо смотрели на девчонку. Иван был в растерянности: он и сестру любил, и почитал родовые обычаи.
Это случилось осенью. Морозы уже сковали землю, но снегу было мало. Иван и Дуся шли к зимовью и вдруг увидели следы. Переглянулись. «Это шатун, – сказал брат. – Злой, агрессивный». – «Ну, я прошу тебя!» – взмолилась сестра. Иван сомневался. «Очень прошу!» – повторила Дуся. И брат сдался. «Ладно. Проверь ещё раз своё ружье». Он понимал, почему девушке надо было встретиться с медведем один на один.
Она ушла в заросли, а он, тоже с ружьём наготове, остался ждать. Медведь-шатун смертельно опасный зверь. И вот раздался его жуткий рёв. Прогремел выстрел. Потом ещё один. Иван бросился на звуки. Дуся стояла возле туши убитого «хозяина тайги». Лицо её было бледным, но она старалась улыбнуться. «Теперь ты свидетель, Иван. Ты скажешь старикам, что я сделала это. Сама. Одна». – «Скажу, – ответил брат. – Надо снимать шкуру…».
Мне стало известно и многое другое. Что Дуся Сопочина не только охотилась лучше многих мужчин. Что при обязательствах самых умелых промысловиков добыть по 35–40 ц рыбы она пообещала: добуду 50. Что после этого мужики приходили к председателю рыбартели и говорили: «Исправь мою цифру. Пусть будет, как у неё. Нельзя меньше девчонки…».
Я тогда написал очерк, опираясь на многочисленные рассказы и свидетельства, но так и не увидев своей героини: Дуся на весь промысловый сезон ушла далеко в тайгу.
А лет через пять я снова был в Сургуте, выполняя очередное задание редакции. Меня нашел запыхавшийся Салмин. «Слушай, Дуся Сопочина здесь, в райцентре!» – «Как?! Где?» – «Беги по этой улице, через два квартала направо. Она с дочкой в поликлинику приезжала». – «С дочкой?» – «Да, теперь она мама. Беги, упряжки, наверное, отъезжают…».
Я еле успел. Две оленьи упряжки были уже отвязаны от забора, на первой каюр готовился взмахнуть хореем. В молодой женщине с девочкой на руках (обе в ярких цветастых платках) я безошибочно узнал Дусю. Щелкнул затвором «Зоркого». Мы перебросились буквально несколькими фразами. Она приглашала по возможности приезжать в Урт-Яун. Каюр гикнул, и нарты унеслись в снежную пыль.
…Мы рассуждали с Владимиром Дмитриевичем о скоротечности времени и о замечательных людях прошлого. Теперь нетронутых урманов почти не осталось, и звери давно не властвуют в разбуженной тайге. А тогда бросить вызов медведю и – что ещё серьезнее – устоявшимся суевериям было по силам далеко не каждому. Но девчонка-комсомолка оказалась способной на такой шаг. Ни Салмин, ни я Дусю Сопочину больше не видели, ничего не знали и об её дочери. «А снимок-то получился?» – спросил Володя. – «Да, я его отпечатал. Но не публиковал: всё думал, что ещё встречусь со своей орденоносной героиней». – «А фотографию сберег?» – «Не знаю…» – растерялся я.
На другой день решил поискать. Плёнка совершенно точно не сохранилось. А снимок?.. Я копался в архиве не один час. И нашёл-таки! На обороте представленной здесь сегодня фотографии моей рукой написано, что это – Дуся Сопочина, приехавшая в Сургут с дочкой Танюшкой.
Не одно десятилетие минуло с тех пор. Подумалось: вдруг кто-то знающий Сопочиных случайно прочитает в Сургутском районе эти строчки и сообщит о судьбе «хозяйки Урт-яуна» или её дочери Татьяны. Вот было бы здорово!
