Известие о возникновении «Сибирского листка», задающегося целью «тщательно исследовать общественно-экономические условия края», без сомнения, известие очень приятное вообще, а для города Березова и Березовского края в особенности.
Березовский край, имеющий в своих пределах реку Обь с ее притоками и устьем, изобилует рыбой, в его лесах много путного зверя, на лето сюда прилетают несметные количества птиц, но, к сожалению, все это не больше, как та самая «за морем телушка», которой цена «полушка». Отделенный более чем тысячеверстным расстоянием неудобного пути от ближайшего, так сказать, жилого места Тобольска и в течение года два раза (Весной и осенью) на месяц и более совсем оторванный от сообщения даже и с этим жилым местом Березовский край по части сбыта своих «богатств» находится в полнейшей зависимости от произвола тобольских и других промышленников — скупщиков, оперирующих здесь. Кроме того, будучи расположен большею своей частью в климатической полосе, где не только культура хлеба, но и овощей невозможна. Березовский край по существеннейшему вопросу об удовлетворении потребности в пище находится также в полнейшей зависимости от иногородних торговцев: стоит только последним завести сюда муки меньше, чем следует, и они возьмут цену, какую захотят, потому что зимой достать хлеба нигде нельзя, кроме как у них. Нечто подобное имеет место в настоящем году: уже в настоящее время ржаная мука здесь 1 руб. за пуд. ком, могущий идти лишь на корм скота, — 40-45 коп. пуд, несомненно, цены еще поднимутся, и это несмотря на то, что нынче жителям города Березова удалось принять кое-какие меры против дороговизны хлеба: во-первых, на некоторый запасной капитал мещане-старожилы закупили у купца ок. 1000 пудов муки по 80 коп. за пуд «для беднейших жителей» (кстати надо сказать, что эти 1000 пудов действительно разделены между беднейшими семействами пропорционально количеству «едоков» в каждом); кроме того, мещанское общество ходатайствовало пред г. тобольским губернатором о разрешении взять из запасного казенного магазина заимообразно 1500 пудов ржаной муки по цене казенной заготовки (79 коп. пуд), и разрешение г. губернатора уже последовало. Точно гак же и относительно других товаров Березов в руках торговцев; не редкость, например, что в то время как в Тобольске керосин 5 коп. фунт, здесь — 15 копеек. Иллюстрацией зависимости, о которой идет речь, между прочим, может служить такая картина.
С половины лета березовские обыватели обыкновенно начинают мечтать о приезде Т.И.: «она все привезет, у нее все есть: капуста, картофель, лук и проч». Наконец приходит пароходе Т.И., и вот вы видите: на пароходе и подведенной к нему барже плотно один за другим между наваленной везде кладью стоят обыватели с ведрами, мешками, кульками в руках, первый из этой шеренги объясняется с Т.И.: «Почем у вас капуста?» — «Мы по мелочи продавать не будем, а сотня 6 руб.» «А десятками не продадите?» — «Нет! Сказано: по мелочи продавать не буду (и при этом в сторону): «Иван! Прикрой капусту, а то еще растащат». Вдруг Г.И. идет с баржи на пароход и вся вереница обывателей с вытянутыми лицами без всякого смысла тянется за ней: оказывается. Т.И. понадобился носовой платок. забытый в каюте.
В настоящей своей силе последствия истекшего 1890 года скажутся весною, но они и теперь уже дают себя знать все в этом году сложилось неблагоприятно. Весна была холодной и недружной, почему промысел на перелетную птицу не удался совсем, и единственное время, когда в Березове последний бедняк имеет утку в супе, прошло для многих, как зима, более или менее в воздержании от пищи. Далее. Обыкновенно, как только река очистится ото льда, сейчас же начинается рыбный промысел, именно ловят рыбу сетками; это вот что: в заливах (по-здешнему — сорах) на неглубоком месте втыкается ряд кольев, между которыми по поверхности воды натягивается верхняя тетива сети, а нижний конец сети висит свободно в воде. Рыба в поисках за пищей натыкается на такую сеть и, не умея пятиться, чтоб возвратиться, входит в нее, вместе с нею поворачивается и запутывается. Наставив таких сетей в разных местах, промышленник разъезжает всю ночь в маленькой лодочке (межовке) и выбирает запутавшуюся рыбу. С восхода солнца до вечера сети сушатся, а промышленник спит. И вот таким нехитрым способом налавливают не только для собственного потребления, но и для сбыта. Максимум в ночь удастся поймать на каждую сеть (длина сети 7—8 саж., ширина или глубина — около 1 ½ саж.) 80 штук рыбы, а так как обыкновенно меньше, чем с шестью сетями редко выезжают, то, значит, в ночь ловится всего 480 штук, или на вес — более 40 пудов; среднее за ночь на шесть сетей — 60 штук, или около шести пудов свежей рыбы.
Лето 90 года и в отношении сеточного лова было вполне неудачным. Не успела еще река совсем освободиться ото льда, как вода стала сильно прибывать и достигла такой высоты, какой не бывало, как говорят, с 67 года, если не дальше. Скоро неглубоких мест, на которых можно бы было ставить сети, совсем не стало. Вместе с тем вода залила пески, на которых местные промышленники в начале лета ловят морского сырка (вонзя), таким образом, обыватели остались окончательно без рыбы. На лето промышленники уезжают на низ (к Обдорску и дальше), где неводят на арендуемых у инородцев песках. На песках, которые ближе к Обдорску, промысел в нынешнем году был сносный, т. е. промышленники не остались в долгу, как это часто бывает у тобольских и иных купцов, которым сдают свой улов; но пески, ближайшие к Березову, скоро были затоплены, и арендаторы их вернулись домой ни с чем. Вода долго держалась на высоком уровне, между тем наступило время сенокоса.
Приготовления к сенокосу начинаются с самой весны, именно: облюбовав себе место, обыватель «пускает пал», т.е. зажигает сухую прошлогоднюю траву, чтобы таким образом очистить место для новой. Когда трава вырастет, он идет и «закашивает» свой участок, т. е. выкосит немного травы в одном месте и в другом, промежуток между закошенными местами составляет его собственность. Впрочем, этот порядок, надо думать, кончился, так как луга, до сих пор считавшиеся ничьими, или божьими, нынешним летом вследствие ходатайства бывших казаков отведены им в собственность.
На время сенокоса кузнец забрасывает свою кузницу, столяр свой верстак и т. д., и все отправляются косить, и, действительно, есть резон забросить все ремесла для косьбы: в бесконечный августовский день каждый может накосить средним числом 4—5 возов сена, что по обыкновенной стоимости составляет 4—5 рублей — такого заработка не дает никакое ремесло.
В нынешнем году ко времени сенокоса луга оказались покрытыми водой на один аршин и более, а потом, когда вода спала, трава была заилена и вообще никуда не годна. Таким образом, и заработать на сенокосе ничего не удалось, и сено никуда не годное, дорого. Теперь воз сена, смерзнувшегося в целые глыбы, заиленного, стоит 1 руб. 50 коп., но и такого сена еще, что называется, напросишься.
Сенокос не удался во всем Березовском крае, и неудача эта дает уже себя знать ужасающим, как слышно, падежом скота в округе. Был одно время слух, что даже почта вследствие падежа лошадей будет ходить не два, а только один раз в месяц.
«Сибирский листок» №2 (6 янв.) 1891 г.
