М. Загайнов
В окружном музее есть стенд с фотографией Спиридона Герасимовича Ситникова. Там же — удостоверение на право ношения значка «Отличник социалистического соревнования лесной промышленности». Этой в общем-то скромной наградой он отмечен за трудовой подвиг в годы войны. Дома Спиридон Герасимович хранит медаль «За трудовую доблесть в Отечественной войне 1941-45 гг». Медный диск на муаровой ленте — вторая военная награда.
В войну сибирский лес пользовался широким спросом. На шахты угольной и горнорудной промышленности шла рудстойка, на оружейные заводы поставлялась березовая болванка, для строительства железных дорог пилили шпалы.
— На Белогорском доке, — говорит Спиридон Герасимович, — остановился зимой сорок третьего года локомобиль. Цилиндры разработались. На аварию приехал главный механик наркомата лесной промышленности. Зима. Цилиндры из Белогорья никуда не отправишь. Позвали меня. Обговорили все, и я взялся прямо на месте расточить цилиндры, изготовить новые поршни.
Спиридон Герасимович до мелочей помнит бессонную неделю, мытарства с расточкой цилиндров, торжество победы, когда локомобиль заработал. Может быть, это событие вспомнят и те читатели, у которых зимой сорок третьего года после недельного перерыва вновь засветились в квартирах лампочки. Это значило: Белогорский док снова начал выполнять военные заказы. Вот за это и награжден значком С.Г. Ситников.
— И не верю я тем, — говорит Спиридон Герасимович, — кто жалуется: то не могу, то не знаю. Вранье! Отговорка лодырей. Немогузнайство — привилегия хилых…
Кое-кто может упрекнет Спиридона Герасимовича за такое утверждение. Но он по-своему прав и в доказательство мог бы добавить множество поучительных фактов из своего житейского опыта.
Одно время Спиридон Герасимович хорошо зарабатывал на случайных столярных заказах. Но вовремя смекнул, что это та обочина, с которой ничего не стоит шагнуть в сторону от правильной жизни. Стал присматривать верное дело. И крепко-накрепко решил пойти по механической части. А тут и случай подвернулся. Потребовался сплавную контору токарь по металлу. Спиридон Герасимович твердо заявил: «Я токарь».
Явился Ситников в механическую мастерскую, представился начальству и выложил откровенно: «Никогда у токарного станка не стоял, но дайте недели три походить в цех, постоять рядом со знающим мастером — научусь, буду токарем». Неизвестно, что больше подкупило начальника мастерской: чистосердечность или убежденность. Поверили Спиридону Герасимовичу. Там же, в мастерской, поселился на житье. Удобно и выгодно. С утра у токарей. А их трое: парнишка, девушка и старик-мастеровой. Стал рядом с парнишкой — учиться нечему, перешел к девушке — занята, некогда, говорит, с тобой рассусоливать. Один день так прошел, другой третий…
— Подзывает меня к себе старик и говорит: «Пойдем, парень, покурим, — вспоминает Спиридон Герасимович. — Вышли во двор. Старик крутит самокрутку, мне некурящему, кисет тычет, газету в гармошку сложенную подает. Куда денешься — свернул цигарку. Присели на лавочку. Старик и толкует: «вижу, парень, обучиться желаешь». Поддакнул: очень желаю. А он мне в ответ: «Так нечего по цеху ошиваться, вставай к моему станку. Да и жить будешь у меня. Какой шурум-бурум в каморке есть, после смены забирай. Меня со старухой не притеснишь, а я тебе книжками помогу. В магазин зайдем, новых купим. И вздохнул я так легко, как никогда раньше. Выручил старик. Главное — поверил. Теперь, думаю, голыми руками меня не возьмешь. Живу у старика со старухой, вечерами после работы, книжки по токарному делу читаем. Однако всему свой черед. Приспела пора и самому к станку встать. Да как?! В ночную смену угодил. Пришел в мастерскую, там ни души. Слава богу, думаю. Без чужих глаз полегче начинать, стыдиться некого. Однако осечка вышла. Начал точить вроде по всем правилам, а дело ни с места. В цехе мороз, а от меня пар валит, как от кипящего котла на костре. Бился, бился и от досады плюнуть собрался на все, как слышу за собой голос: «Спотел без привычки?» Обернулся. За спиной технорук. Признался во всем. Дело кончилось тем, что на двоих с ним к утру выполнили наряд. Прибрал я станок и сдал смену. Так я и стал токарем.
Действительно, надо иметь большую силу воли, веру в людей, быть убежденным, что при страстном желании достичь определенной цели можно.
— После той ночи потихоньку совсем обвыкся у станка, — продолжает рассказ Спиридон Герасимович. — Вровень с другими стал. По-другому стали на меня смотреть, доверия больше оказывают. А заметил я это вот по какому случаю. Не получались в ту пору у токарей рыбокомбината поунсуоны, проще сказать, штамп для баночных крышек. Как ни выточат — все не то. Дают мне этот заказ. Взяться лестно: как же, с другого предприятия пришли! А как не получится? Не сразу отбросил сомнения, обмозговал заказ со всех сторон, только тогда взялся за дело.
Как, чего делал, рассказ долгий. Верьте на слово: получилось. Благодарности посыпались, громких слов наслышался после немало. А ведь война. Мужчины на фронте. Меня в армию не берут. Дважды с формировочных пунктов назад отправляли. А последний раз сказали: «Выучи взамен себя такого же — возьмем».
Но так и не попал в армию Спиридон Герасимович: нужен был в тылу. Свидетельство тому — скромные награды за дела, упомянутые нами вначале.
Сейчас Спиридон Герасимович на пенсии. Но его часто видят в механической мастерской Ханты-Мансийской сплавной конторы. Там ему все знакомо, все напоминает о беспокойном прошлом.
«Ленинская правда», 8 мая 1965 года
