Валентина Патранова
Предновогодняя история с задержанием бензовоза работниками Ханты-Мансийской милиции закончилась через несколько дней смертью одного из пассажиров. Минуло полтора месяца с того дня, но так и не выяснено до конца — что же произошло в ночь с 28 на 29 декабря 1991 года, кто виноват в смерти начальника ЖКО Горрыбкоопа Степана Костю. Памятуя о том, что виновным человека может признать только суд, мы не называем имена тех, кто участвовал в задержании.
Два события, до поры до времени не связанные между собой, 29 декабря, в час ночи, слились в одно трагическое происшествие. Событие первое. Трое жителей Ханты-Мансийска — Александр Катякин, Владимир Левдин и Степан Костю поздним вечером 28 декабря выехали на бензовозе в поселок Луговской, где имели договоренность об обмене водки на стерлядь. Сделка вышла удачной — две бутылки обменяли на полтора мешка стерляди. На радостях изрядно выпили.
На подъезде к городу увидели милицейский пост. Встреча была столь неожиданной, в страх быть уличенным в пьянстве за рулем так велик, что водитель Катякин вместо того, чтобы остановиться по требованию милиции, погнал машину дальше. Вслед прогремела автоматная очередь — пули пробили шины и бензобак.
Лишь только бензовоз въехал во двор дома по улице Рознина, как его тут же догнала милицейская машина. Первым выскочил из кабины Левдин, но был остановлен окриком милиционера с автоматом: «Ложись!», при этом не обошлось без сильного удара в ухо. Упав на снег под команду: «Не шевелиться, голову не поднимать», — Левдин не мог видеть, что происходило с его друзьями. Впрочем, не только видеть, но и слышать он не мог, ибо человек, лежащий под дулом автомата, на какое-то время теряет ощущение реальности.
Водителя Катякина вытащили из кабины под дулом пистолета, и в одно мгновенье он тоже оказался на снегу. Что в это время происходило со Степаном Костю, они не видели — был приказ лежать и не шевелиться. Вся эта сцена в тихом провинциальном городе, вдали от рэкетиров и гангстеров с их перестрелками и погонями, воспринималась лежащими на снегу, как наваждение, жуткий кошмар.
Подъехала вызванная по рации машина ГАИ. Обыскав задержанных, а также бензовоз, патрульно-постовая служба отвезла их в дежурную часть. И здесь, при ярком свете, Левдин и Катякин увидели, как сильно травмирован Степан Костю: лицо опухло, под глазами синяки. Костю и Катякина отправили в вытрезвитель, а Левдина задержали, задав странный, по его мнению, вопрос: что они делали в Урманном? Но в Урманный они не ездили.
Событие второе как раз и связано с этим населенным пунктом. 28 декабря в Ханты-Мансийский горотдел милиции поступило сообщение, что в Урманном произошла перестрелка, один житель убит, второй захвачен в качестве заложника и увезен на бензовозе в неизвестном направлении.
Наряд патрульно-постовой службы получил задание — установить пост наблюдения на въезде в город и задержать бензовоз, Надев бронежилеты и вооружившись автоматом и пистолетом, трое милиционеров отбыли на машине к месту дежурства. Где-то в двенадцать часов ночи появился бензовоз. С преступниками или нет — пока неясно, главное для наряда — задержать его и проверить. Но бензовоз промчался, не останавливаясь. Началась погоня. Потеряв было машину из виду, милиция вскоре настигла ее во дворе одного дома — помогли отпечатки колес на свежем снегу.
Но вернемся в камеру вытрезвителя, куда поместили задержанных. По словам Левдина и Катякина, Степан Костю сразу же стал жаловаться на сильную головную боль, возмущаясь действиями милиции. Его волновало, как он в таком виде пойдет на работу. Мысль о жалобе в прокуратуру на работников милиции возникла здесь, в камере, и он попросил Левдина по выходу написать заявление.
После короткого сна ему стало совсем плохо. Долго пришлось добиваться Левдину, чтобы пригласили фельдшера. Перед тем, как уехать в больницу на «скорой», Костю подошел к двери камеры и еще раз попросил Левдина, чтобы тот написал заявление в прокуратуру. Доставленный в приемный покой, он просидел какое-то время в ожидании врача, а потом ушел к жившему неподалеку другу. Жена уверена, что он поступил так из-за патологической боязни уколов, да и, наверное, надеялся, что боль пройдет.
Отлеживаясь у друга, он несколько раз пытался написать заявление, но рвал написанное — не нравился текст.
Домой приехал на такси и сразу же стал звонить знакомому из окружного управления внутренних дел — хотел узнать фамилии тех, кто дежурил ночью.
Вызванный утром в кабинет начальника милиции, Левдин с разбитым ухом не мог не вызвать у начальника вопроса: кто тебя так? «Ваши, при задержании», -— ответил Левдин. Последовал совет: не надо было убегать. Выяснив, что к угону бензовоза в Урманном задержанные не имеют никакого отношения, их отпустили домой.
Тщетно пытались они разыскать в милиции водку, стерлядь и шапку, их лишь посылали из кабинета в кабинет. Чувствуя за собой вину — были пьяными за рулем, — Левдин и Катякин не стали «качать права». Куда же исчезли водка, рыба и шапка, если имущество задержанных находилось под охраной милиции? Есть свидетель, который видел, как мешок из бензовоза перекочевал в багажник милицейских «Жигулей» из службы ГАИ (запись его показаний находится в редакции). Можно только догадываться, на чей новогодний стол попала водка.
Степана Костю Левдин увидел в последний раз тридцатого декабря, когда тот приехал за своей шапкой, которая, к счастью, нашлась, а левдинскую шапку так и не отыскали. По словам Левдина, Степан из машины не выходил, жаловался на сильную головную боль — «крыша едет». Не забыл поинтересоваться, написал ли Левдин заявление. Тот ответил, что пока некогда, напишет позднее.
31 декабря Степану стало совсем плохо, он то впадал в бессознательное состояние, то приходил в себя. Его увезли на «скорой» за несколько часов до встречи Нового года и сразу же положили на операционный стол. «Тяжелая черепно-мозговая травма», — констатировали врачи. Практически не приходя в сознание, он жил еще четыре дня и скончался 4 января, в возрасте 40 лет.
В этот же день, утром, еще не зная о смерти Степана, Левдин пришел в прокуратуру. Как раз в тот момент, когда он беседовал со следователем, раздался телефонный звонок. В прокуратуру из больницы поступило сообщение о скончавшемся от черепно-мозговой травмы Степане Костю. С этого момента, даже если бы Левдин и не написал заявление, прокуратура обязана была начать расследование происшедшего.
Ко мне Левдин пришел на следующий день после смерти друга. Разговор с ним записан на магнитофонную пленку, есть также записи бесед с друзьями Степана Костю, женой, приемным сыном. Все они указывают на то, что Степан виновным в нанесении ему удара по голове считал «милиционера с автоматом». Кстати, при желании можно найти и других свидетелей, с кем говорил Степан на эту тему. Возможно, кто-то видел и сам момент задержания.
Следует отметить одно обстоятельство: как раз в день похорон по местному телевидению выступили прокурор Н. Рощук и начальник горотдела милиции Н. Козловский с разъяснением населению обстоятельств случившегося. По словам выступавших, в действиях работников милиции в момент задержания бензовоза (стрельба, обыск) ничего противозаконного не было. Возможно. Но перед зрителями встал вопрос: отчего же умер Степан Костю, которого знала добрая половина города? По факту смерти возбуждено уголовное дело, — объявили с экрана.
С женой Степана Костю, Любовью Ивановной, я встретилась через две недели после похорон, и она была уверена (так ей сказали друзья), что те, по чьей вине, как она считает, умер муж, отстранены от работы. И вот я в кабинете начальника милиции Н. Козловского, прошу его помочь мне встретиться с отстраненными от работы сотрудниками милиции. Но оказалось, что все трое милиционеров находятся при исполнении служебных обязанностей и в данный момент командированы в Урманный. Потом была командировка в Уфу, после которой мы наконец-то встретились.
В редакцию наряд прибыл в «усеченном» виде — водитель уехал в командировку, но были главные действующие лица, про которых пассажиры бензовоза, не зная их фамилий, говорили — «тот, что с автоматом» и «тот, что с пистолетом». После их ухода в кабинете еще долго витал тонкий запах дорогого одеколона. Вид у этих молодых людей, одетых в штатское — ни одному нет еще и тридцати — был такой, как будто они только что сошли с обложки модного журчала,
Прекрасно одетые, хорошо причесанные, тренированные молодые люди олицетворяли собой новый милицейско-полицейский тип. Их ненависть к преступному миру — благородна, а гнев по отношению к тем, кто не подчиняется требованиям милиции, — искренен. В качестве примера они привели мне американского полицейского, которого «население уважает и тронуть никто не смеет». «А у нас…» — «автоматчик» безнадежно махнул рукой. Он красив мужественной красотой, этот 23-летний бывший десантник. В его активе — схватка один на один с вооруженным преступником в подвале дома, полугодовая командировка в Армению, рейды в самые горячие точки Закавказья.
Меня интересует, как он действовал в момент задержания бензовоза. «Нет, силу не применял, — твердо заявляет «автоматчик» и добавляет: — Не было необходимости, задержанные не оказывали сопротивления». Но ведь отчего-то же умер Степан Костю? Да, «автоматчик» переживает о случившемся, но, как считает, он здесь не при чем.
Интересуюсь: хотел бы он, чтобы суд состоялся и выяснил, кто виноват в смерти Костю? «Конечно, — незамедлительно следует ответ, — а то каких только слухов не ходит по городу…».
«Автоматчик» бледен — переживает за Степана или волнуется за свою судьбу? А может быть, бледность результат бессонной ночи — всего лишь несколько часов назад они вернулись из командировки.
На мой взгляд, эти парни, всякое повидавшие, искренне хотят, чтобы мы все были законопослушными гражданами на американский манер, чтобы лишь один вид милиционеру приводил нас в трепет — вооружен и очень опасен. Они, по всей видимости, считают, что только так и можно навести порядок в стране.
Да, мы тоже хотим порядка, но также и того, чтобы не только мы уважали милицию, но и она нас. Чтобы не играла без нужды мускулами: репутация костоломов прочно укоренилась за некоторыми представителями власти в серых шинелях.
Кстати говоря, проведенное руководством горотдела служебное расследование в действиях наряда патрульно-постовой службы не обнаружило ничего противозаконного — так заявил мне начальник Козловский. По его словам, «это самый корректный наряд», и для отстранения его от работы, как он считает, нет никаких оснований. Состоится ли суд? Козловский не уверен, мне он объяснил, что суду нужны подсудимые, а его подчиненные таковыми не являются, ибо закона не нарушали.
Степан Костю, как считается сегодня в милицейских кругах (и эта версия усиленно пропагандируется), травму головы мог получить и в кабине, когда удирали от погони. А возможно, и в драке. С кем? — милиция не знает. Вот такие появились версии. Не спорю, каждая версия имеет право на существование, но при этом каждая нуждается в доказательствах.
Как же обстоит дело со сбором доказательств? А никак. Уголовное дело по факту смерти Степана Костю, о котором было объявлено по телевидению, практически не расследуется, Причина, как ссылаются в прокуратуре, в нехватке следователей. Говорят, их здесь уже ни одного не осталось ввиду несоответствия зарплаты объему работы. На фоне разгулявшейся преступности нам еще не хватало паралича прокурорской власти, а, судя по всему, об этом и идет речь.
Кстати, о кадровых проблемах городской прокуратуры мы уже писали, и бездействие в этой ситуации окружной прокуратуры выглядит странным. В конце концов, если городская прокуратура на данном этапе не в состоянии закончить расследование дела, то почему бы его не взять в производство окружной? Ведь в заявлениях родственников речь идет об обвинениях в адрес милиции, надзор за деятельностью которой и должна осуществлять прокуратура.
Уходит время, и в любом уголовном деле это обстоятельство работает не на раскрытие истины, а на ее затушевывание. Это происшествие имело в городе громкий резонанс, породило много слухов, домыслов, самых невероятных и фантастических версий. При этом исподволь формируется мнение, что задержанные были пьяными, нарушили правила, не подчинились требованиям милиции, дескать, кого защищаете? Но разве закон защищает только членов общества трезвости?
Кстати, причину смерти Костю, а также данные судебно-медицинской экспертизы нам отказались сообщить, ссылаясь на тайну следствия. Хорошо, пусть будет тайна, но тайна из разряда тех, что со временем становятся достоянием гласности. Пока же создается впечатление, что дело стараются прикрыть густой завесой таинственности, без надежды обнародовать когда-либо правду. Увы, практика показывает, что самые большие трудности в следствии возникают именно тогда, когда в роли ответчиков выступают сотрудники милиции (и таких примеров в округе немало, наша газета не раз поднимала эту тему).
…В среду, 12 февраля, минуло сорок дней со дня смерти Степана Костю. А следствие за это время так и не продвинулось к истине.
«Ленинская правда», 15 февраля 1992 года
