Один день в Ханты-Мансийске

В. Александров

Сначала я приехал. На пароходе «Жан Жорес». На старом скрипучем пароходе. В пути был дождик, но я уютно устроился на диване и смотрел на пузыристую воду. Тихая грусть, как всегда вовремя дождя, заволокла, обняла, понесла на легких крыльях плавных мыслей…

Идиллия нарушилась внезапно и довольно жестоко. С потолка каюты, почему-то именно надо мной, хлынули потоки воды. С эпикурейским спокойствием я переменил место, но и там меня настигла злая стихия. С моей одежды капало, когда я вылез на палубу — что мне теперь терять?

На остановке автобуса огромная очередь. Возле нее 75 632 окурка и ни одной урны (подсчитал, пока стоял).

«Это хорошо, что у меня такой спокойный характер», — думал я, провожая тоскливым взглядом переполненный автобус. Через час мне повезло. Оттеснив какую-то старушку и пожилого гражданина, я вдавился в дверь и замер, со всех сторон стиснутый упитанными гражданами. Что тут началось! Нас бросало из стороны в сторону, вверх и вниз.

— Вылазь, тут нужно пешочком.

Вылазим, идем по каким-то канавам. На полотне дороги — строительные работы. Жизнерадостные женщины кладут камни, грозный мужчина указывает перстом:

— Сюда клади, теперь сюда!

Последнюю остановку мы приветствовали радостными криками.

— Это горсовет виноват, все он, — сказала сердобольная женщина, когда я упал второй раз, провалившись между досками тротуара возле почты.

— Вы же здесь живете, неужели трудно приколотить эти досочки?

— Нет, это все горсовет, его дело досочки приколачивать.

Голод, это известно, — не тетка. Окончательно в этом убедившись, я стал озираться. И дернула же меня нелегкая зайти в столовую №1. Часа полтора я стоял в очереди.

— Окрошки, пожалуйста.

— Нету.

— Тогда щи.

— Нету.

— Так ведь обед сейчас!

— Нету.

Досталось мне мясо жареное с гречневой кашей. Собрал я со всех столов перец, горчицу, соль, салфетки, изрядно перепачкался, о поднос, подавился этим самым жареным мясом и выбросил недоваренную гречневую кашу. Пролил семь, нет восемь потов.

— Почему вы не откроете окна?

— Санинспекция не разрешает, мухи залетят.

— А вы сеточку, сеточку натяните.

— Она грязнится быстро…

Когда жарко, естественно, покупают мороженое. Ничего мороженое, только вот льда (то бишь воды замороженной) в нем много. Зато выгодно. Я, правда, не взвешивал, но на порцию грамм триста наберется.

Потихоньку краснело и опускалось солнышко. На площади, возле трибуны мирно паслись коровы, по городскому пруду и его берегам растекались лиловые пятна горюче-смазочных материалов, в болоте средних размеров, что прямо на дороге у СМУ-25, квакали лягушки.

Тяга к знаниям у меня с детства. Но в этот день удовлетворить ее не пришлось. Тщетно я искал, где бы купить газеты, в городе их не продавали. На миг мелькнула надежда, когда я увидел стенд у отделения милиции, но она исчезла, не успев разгореться: на нем тоже не было газеты.

На городской стадион меня привлекли звонкие удары по мячу и трели судейских свистков. Через дыру в заборе я проник на поле. Тут-то и таилась погибель моя. Едва я ступил на неровную глинистую площадку, сзади раздался рев сирены и в 0,5 миллиметрах от меня промчался мотоцикл с коляской. Волосы мои зашевелились, но я хорошо воспитан и не стал бранить пустоту, а понуро побрел к центру.

В сквере стоял веселый перезвон бутылок, лежали и сидели на траве люди, пахло молдавским красным и московской белой. Ветер игриво перебирал бумажки, окурки, какие-то тряпочки. Старший сержант милиции весело смеялся, разговаривая с девушкой в белом платье.

«Ленинская правда», 3 июля 1963 года

Оставьте комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Мысль на тему “Один день в Ханты-Мансийске”

Яндекс.Метрика