А. Васюнина
Лене не везло всю жизнь. И все беды происходили оттого, что она была маленького роста.
В детстве мама всегда говорила:
— Крошечка моя, возьми конфетку.
А папа, когда приходил с работы, басил:
— Ну, малыш, показывай отметки.,
Лена сердилась, но перевоспитать родителей не могла.
— Я же большая! — доказывала она, а Гена, старше ее на два года всего, но зато выше ростом, ехидничал:
— От полу два вершка.
После школы Ленка выбрала себе очень важную и интересную профессию — учителя. Окончен институт, теперь она не «малыш», не девочка, а молодой специалист. Специалист! Ленка на разные лады пела это слово на улице, на лестнице, взбегая на пятый этаж своего дома. Однажды на повороте лестницы с третьего на четвертый этаж чуть не сбила с ног толстую женщину.
— Ты чего носишься, как угорелая? Наверное, вожатая у малышей? Куда учителя смотрят только?
Произнеся гневную тираду, толстуха с сопеньем поплыла вниз. А Лена так и осталась неподвижно стоять.
— Что же это такое? — горестно размышляла она. — Опять мне не везет. Принять меня за школьницу! Бр-р-р!
Тихо, степенно Лена прошла остальные ступеньки и тихо открыла квартиру. Дома никого не было. Первым делом она тихо направилась к зеркалу. Ну, так и есть, вид несолидный. Белобрысая, косы… Ну, кто же сейчас носит косы? Она принесла второе зеркало и стала рассматривать себя в профиль. Тоже ничего хорошего, нос торчит, как… Лена подумала и безжалостно решила: как шило. Расстроенная она взяла на руки кота Тузика и села думать, как ей выглядеть солиднее. За этим занятием ее и застал отец.
— Ты чего такая важная, Ленчик? — удивленно спросил он и потянул Ленкину косу.
— Я думаю просто.
— А-а-а, ну не буду мешать.
Решение было твердым и бесповоротным — завтра с утра — в парикмахерскую.
Парикмахер, пожилая, модная женщина, усадила Лену в крутящееся кресло и корректно спросила:
— Какую прическу?
Ленка набралась духу и робко попросила:
— Остригите косы, и, пожалуйста, самую модную прическу.
Женщина взяла Ленкины косы и равнодушно стала отрезать. Ножницы не могли сразу справиться с косами и жалобно скрипели. Ленке казалось, что режут не косы, а ее сердце. Потом она сидела с закрытыми глазами, потому что ресницы заклеили чем-то едучим. Ленка сидела и терпела: она покажет всем, кто посмеет назвать ее девочкой!
Косметическая пытка закончилась. Ленка взглянула в зеркало и ахнула. Совершенно незнакомая особа глядела оттуда. Она достала из сумочки только что купленную помаду и неумело подкрасила губы.
Гордая приобретенной солидностью, Ленка поехала домой. Занятая своими мыслями, она не сразу услышала разговор за спиной:
— Посмотрите, до чего нынче молодежь-то дошла! Уродуют себя, — негодовал тонкий женский голос.
Другой, потолще, поддакнул:
— И не говорите. Вот сидит, посмотрите! На голове-то, ровно после тифа.
Парень, сидящий рядом с Ленкой, заинтересованно взглянул на нее и прыснул:
— Ну и стиляга!
Ленка чувствовала, что сейчас провалится сквозь пол автобуса. Разговор стал принимать общий характер. Старуха в белом, плотно повязанном платке беспрерывно брюзжала:
— Раньше-то такого позору не было. Девицы косы носили, да скромные были. А ты, девонька, брови-то сажей насурьмила что ли?
В разговор вмешался мужчина.
— Тунеядцев-то нынче выселяют из городов, да, видно, не всех. Вот ты, учишься или работаешь? — обратился он к Ленке.
— Нет еще, скоро буду работать.
Мужчина удовлетворенно посмотрел на пассажиров:
— Ну, что я говорил! Тунеядка.
Входили новые люди, прислушивались.
— А, тунеядку разоблачили.
И сразу включались в разговор.
— Ишь, школу бросила, накрасилась-то, глаза бы не глядели.
— И куда только родители смотрят?
— Не родители, а школа. Школа отвечает за воспитание детей. Видимо, учителя замаялись с такой…
— Нет, у нас в семье такого безобразия не водится. Дочери учатся, а одна работает на заводе.
— Может, она не закоренелая тунеядка? — предположил высокий мужчина, похожий на домоуправа.
— Товарищи, не шумите. Давайте обсудим положение. Мы — общественность, она, — он кивнул в сторону Ленки, — отрицательный тип, так сказать, пятно на нашей социалистической действительности. Значит, мы должны помочь ей перевоспитаться, а если это невозможно, требовать ее высылки в район для тунеядцев.
— Я предлагаю организовать делегацию к ее родителям, — прозвенел девичий голос, видимо, комсомольского вожака, — и поговорить с ними.
— Правильно! — зашумели пассажиры.
— Ты где выходишь? — грозно спросил сосед Ленку.
— Через остановку, — прошептала Ленка.
Она была настолько ошеломлена происходящими, что не могла сказать ни слова в свое оправдание. Да и что она могла сказать?!
На остановке вместе с Ленкой сошло человек семь. Шли молча, видимо, каждый обдумывал тезисы зажигательной, впечатляющей речи, которая должна повлиять на отсталое сознание родителей «тунеядки» и ее самое.
Дверь открыла мама.
— Мы к вам насчет вашей дочери, — выступила вперед комсомольский вожак.
— А что она наделала? — испугалась мама… Увидела дочь:
— Что с тобой, Лена? На кого ты похожа!
И строго добавила:
— Ну, мы с тобой еще поговорим.
Удивленно переглянувшись, делегаты шли за хозяйкой в комнату.
О чем они беседовали, Ленка не знала. Она горько плакала, запершись в кухне: опять ей не повезло в жизни.
«Ленинская правда», 16 августа 1964 года
