«Сталинская трибуна», 1948
Немного истории
Мы сидим в юрте колхозника-манси Павла Рукова. В гости к нему пришел сосед Григорий Руков. Оба седые, морщинистые. Нелегкая у них была жизнь, и неохотно они рассказывают про нее.
Оба родились и век свой прожили в юртах Анеевых, но лет тридцать-сорок назад эти юрты совсем были не такие. Страшно и вспомнить. Ни в одних юртах не было окошка из стекла. Просто прорубали в стене дыру и вставляли в нее кусок льда. Hа потолке тоже была дыра — туда выходил дым от костра, тлевшего посредине юрты. Возле стен — нары, на стенах толстый, в пол пальца, слой копоти…
Нужда, голод и болезни никогда не покидали юрт. Чахотка уносила мною молодых жизней. Вымирали целые семьи. Пятая часть жителей была слепой от трахомы.
Никто не знал, что надо мыть тело, руки, лицо. Косы, которые носили и мужчины и женщины, расплетались раз в год. Слова «баня» не было в языке мансн.
Царизм стремился сохранить эту дикость. Она позволяла беспощадно угнетать этот северный народ, обирать его до нитки. Купцы приводили в Сосьву баржи, манси тащили им рыбу, пушнину. Но пушнина и рыба ничего не стоили, а цены на муку и табак, на порох и нитки, на все товары были вздуты. Манси лезли к купцу в кабалу и вечно тащили на своей спине это ярмо.
А шаман всегда твердил, что надо слушаться царя, пристава и купца — так велел главный бог манси — шайтан.
— Невеселая у нас была жизнь, — печально вспоминали старики Руковы, — что было бы с нашим народом, если бы не пришла Советская власть, если бы не пришли колхозы?
Как ворвалась новая жизнь
Новая жизнь в юрты ворвалась бурно и внезапно. Великий Октябрь дал манси все для их возрождения, для того, чтобы поднялся на ноги этот замученный народ и стал равноправным.
Вместо купца — кооперация, вместо пристава — своя, народная власть, сельский Совет в Анеевых, районный Coвeт — в Березово, и так все выше — народная власть до самой Москвы. Вместо шамана — школа и медицинский пункт, а вместо тяжелого полу рабского труда одиночки охотника и рыбака, — артельный труд, который стал приносить много доходов и колхозу и колхозникам.
Коммунисты и комсомольцы были застрельщиками нового. Нынешние колхозники Анеевых помнят собрания, на которых обсуждались такие вопросы: «Почему манси-мужчины должны остричь свои косы», «Почему женщины должны снять покрывала с лиц», «Почему надо рожать детей в больнице».
Первым обрезал свои косы Павел Ендырев. Эго произошло тут же, на собрании, под общие крики страха и удивления. Когда Павел принес отрезанные косы, жена его побила поленом и выгнала из дома.
Первой открыла лицо Парасковья Гоголева, ныне лучшая рыбачка.
Первой родила в больнице Гындыбина Клавдия. Но она и сама не знала, что родит в больнице. Она ушла родить в маньколу. И также, как всегда, в маньколу собрались женщины. Вместе с Клавдией валялись они на сене и стонали, как она — так требовал обычай: боли родилки должны делить все женщины. Но роды начались ненормально и никакие мольбы к шайтану не помогали.
Тогда в маньколе раздался властный голос фельдшера.
— Я увезу тебя в больницу. сказал он, — и тем спасу жизнь тебе и ребенку.
С тех пор ни одна женщина в Анеевых не рожает дома. Акушерка стала лучшим их другом.
Все это уже история. И об отрезанных косах, и о снятых с лица покрывалах, и об изчезнувших маньколах теперь анеевцы и не вспоминают. Далеко уже вперед они ушли от этого.
Другими интересами живут Анеевы в наши дни.
Рядовая семья
Старики Руковы, рассказывая нам о прошлом манси, были правы: неузнаваемо изменились юрты Анеевские. Колхоз принес манси обеспеченную жизнь. А зажиточная жизнь колхозника неизменно несет ему культуру.
Вот заработок колхозной семьи Сайнаховых за 1947 год. Глава семьи — молодой паренек Василий, звеньевой рыболовецкого эвена — заработал на путине 1 500 рублей и на пушном промысле 1050 рублей. Брат его Федот получил от рыбалки 1 500 рублей, от охоты 650 рублей. Жена Федота Елена заработала 1 000 рублей на рыбалке. Сестра Василия Анастасия 1 120 рублей получила на трудодни, работая в полеводческой бригаде, на 910 рублей добыла пушнины, 205 рублей получила на рыбалке и 500 рублей на лесозаготовках. Ее общий заработок — 2715 рублей. А годовой доход всей семьи составил 8 915 рублей. Если прибавить к этому годовой запас рыбы, молока, картофеля, станет очевидным большое материальное благополучие семьи.
Это рядовая семья в Анеевых и по ней можно судить, насколько изменилась жизнь манси.
В юрте у Сайнаховых чисто и уютно. Три больших стеклянных окна дают много света. У среднего окна стоит железная кровать Василия. Из-под стеганого ватного одеяла белеет простыня. Возле кровати столик, накрытый скатертью. Hа нем — зеркало, часы, чернильный прибор, книжки. В простенке большое зеркало и фотографии в рамках — с них глядят бравые, с медалями, советские солдаты: братья Василия уходили в войну на защиту Родины.
На другой стене большое полотняное покрывало, а под ним одежда семьи. Потом — шкаф, в которой белеет фарфоровая и эмалированная посуда. У порога — большой никелированный умывальник.
В свободное время Василий берется за топор и идет достраивать баню и сенки. С этим надо торопиться. А то отстанешь. По всем Ачеевским юртам нынче развернулось строительство. Колхозники строят новые дома, баню, сенки, уборные. К осени, по решению общего собрания, перед каждым домом должен быть разбит палисадник, а в нем — зеленеть деревья. И к осени обязательно в каждом доме должна быть кирпичная печь. Неслучайно из сарая, что у ельника, слышны песни: там колхозники делают кирпич.
На месте таежных тропок
Идешь по Анеево — и все вокруг огороды, огороды. Крепкие новые изгороди защищают огородную зелень oт скота. Огород вошел в быт манси. Прежде они и понятия не имели о картофеле. А теперь есть семьи, которые снимают его по 200 ведер.
Колхозный полевод Парасковья Шляпина торопит свою бригаду на окучивание 7 гектаров колхозного картофеля, на прополку репы, табака, на поливку огурцов. Там, за юртами, где были глухие таежные тропы, артельным трудом раскорчевана земля и поставлена на службу колхозу.
…В правление колхоза пришла доярка Анна Ендырева.
— Аким Филиппович! – сказала она председателю, — выпиши мыла!
— Мыла? — удивился тот. — Давно ли я тебе выписывал?
— А ты что думаешь, на ферме мало его идет? Халаты через день стираем.
Это значит, что анеевскне манси ставят свое колхозное животноводство на культурную ногу. Построен большой новый скотный двор, телятник, склад. За два года стадо колхозного скота выросло вдвое. Колхоз нынче поставляет молоко государству. Окрепнув, колхоз взялся за развитие оленеводства. Тридцать тысяч рублей уже затрачено на покупку оленей. Два молодых манси — Сайнахов и Руков увели оленье стадо из пастбища Полярного Урала.
И этот небольшой, в 30 дворов, колхоз в прошлом году получил уже 114 тыс. рублей дохода. А стоимость трудодня перевалила за 5 рублей.
Рыба, рыба — главное!
В эти дни Анеево живет путиной. Вся жизнь теперь в юртах подчинена одному: выполнению плана лова рыбы. В прошлом году план был выполнен на 114 процентов. 810 центнеров рыбы было дано стране. Нынче колхозники дали слово добыть рыбы еще больше. Полугодовой план они выполнили на 173 процента. Теперь наступили решающие дни.
Бригадир рыбаков Федот Собянин день и ночь в калданке. Шутка в деле — 6 соров надо было закрыть. И на песках Сосьвы нужно организовать сележий лов.
Между звеньями идет упорное соревнование. Впереди звено Михаила Ендырева. Михаилу и нельзя быть позади: он кавалер двух орденов Славы. Да, сын старого охотника-манси Павла Ендырева, того самого Павла, который первый обрезал свои косы, — его сын служил наводчиком в артиллерии и его пушка была грозой для немецких танков!
Сейчас кавалер двух орденов Славы стремится одержать победу на рыбном фронте.
Родной голос Москвы
В юртах Асеевых много детей. Самых маленьких матери, спеша утром на работу, несут в ясли на руках, а тех, которые побольше, ведут за руки в детский саз. Там ждет их вкусная пища, заботливый уход.
Высоко над Сосьвой поднялось здание школы интерната. В Анеевых учатся все мансийские лети школьного возраста. Учатся за счет государства, находясь на его полном содержании.
Рядом со школой — больница, и теперь уже никто не бежит от нее. В вечность канули социальные болезни. Советская медицина зорко бережет здоровье манси.
Колхозница Гындыбина тяжело заболела. В старое время смерть взяла бы эту женщину из жизни.
А в наше, советское время она была спасена. Ради спасения больной мансийской женщины врач П.М. Иванов приехал за 100 километров, по осенней распутице.
У колхозницы Дуркиной вспыхнула опасная болезнь. День и ночь дежурил у ее постели местный фельдшер Г.И. Репин, и Дуркина встала на ноги.
В центре юрты стоит домик с антенной на крыше. Это — колхозный клуб. Вечером после работы манси собрались в нем. Мы видим за столом читателей газет, книг. Черноволосая девочка-мансийка склонилась над книгой «Школьные голы Ильича». А сосед ее — рыбак увлекся рассказами Мамина-Сибиряка.
Радио разносит по клубу родной голос Москвы и когда открываются двери клуба, голос Москвы вырывается на улицу и летит далеко в юрты…
Такова она, новая жизнь в Анеевых, у манси.
П. Фефелов
