Леонид Бабанин
Осенним воскресным утречком хриплый голос Лёшки Братухина в телефонной трубке:
— Не грустишь? — известил меня о начале нашего очередного приключения.
— Ну, хоть до песен с плясками ещё не дошло, а для хандры тоже повода нет.
Выдержав традиционную паузу, а в интриге она – как соус к мясу, Алексей, будто конфетку из фантика, начал разворачивать свою идею.
— Смотри, денёк какой! Нет настроения на реке подышать свежим воздухом? – И будто спохватившись, что предложение прозвучало с чрезмерной романтической начинкой, агрессивно добавил:
— А что? Пивка бы прихватили. Хорошая рыбалочка может получиться.
— А на кого поедем? – попытался я оттянуть своё решение, пока до конца не внял, лежит к нему душа или нет.
— Да хоть на кого! – Лёха раньше меня понял, что я согласился.
— Ладно, приезжай!
В родном Берёзово мы с Алексеем считаемся крепкими рыбаками. Оба владеем речными катерами, оснащёнными моторными лодками, сетями, словом, полным комплектом рыбацкого инвентаря. Рыбалка для нас — не развлекательная прогулка – промысел. Но на этот раз, кажется, нужно совместить приятное с полезным. То есть, половить рыбки, не особо напрягаясь, получая удовольствие и от окружающей природы, и от общения, и от улова. В такой рыбалке выуженная рыбка радует сердце, тешит самолюбие, пропитывает душу тонким наслаждением добытчика, котороё никогда не способна урезонить бытовая обыденщина.
Поджидая дружка, я кругами ходил по двору и думал: «Какую же рыбалку нам сегодня организовать?». На дворе октябрь. Пара-тройка недель до рекостава. К этому времени у местных жителей рыба в зиму уже заготовлена. Особенно азартные рыбаки готовятся по рекоставу ехать за нельмой и щёкуром. Это особый промысел. Кто на него собрался, будь готов «булькаться» в ледяной воде, терпеть пронизывающий насквозь северный ветер, мгновенно обметающий лицо жёсткой стылой коркой. А самое главное, будь готов (психологически!) к тому, что все эти страдания и старания запросто могут и не увенчаться успехом. Налегке возвращаться из такого похода – горше и досаднее поражения для рыбака не придумаешь. Хотя, новички и неумехи редко спохватываются на эдакую авантюру, а рыбаки «сурьёзного» толка свою толику вожделенной добычи, хоть как, но выудят. Правда, полуцентнеровые монстры всё реже и реже наведываются в неминучие рыбацкие сети. Но и десяти-двадцати килограммовые нельмушки – совсем нестыдная пожива.
Ударившись о «слани» лодки упругим плотным телом, выказав сопротивление неазартной пляской жирного хвоста, «речная свинья», как величал нельму бывший начальник рыбинспекции Василий Пантелеймонович Кугаевский, застывала мёрзлым полешком, упелёнутая цепким северным морозцем. «Пироговка» — ласково приговаривают мужики, выпутывая из льдистых сетей приятной тяжести нельму или икряного щёкура.
К слову, сколько рыбы на зиму запасать, каждый хозяин определяет для себя не сразу. Семьи разные, аппетиты и вкусы — всякие. Три-четыре года проходит, пока в доме не определится примерная норма потребления рыбы. Ну, а в среднем, заготавливают примерно сотню сырка (так у нас называют пелядь), солёного в колодку, также в колодку солёного муксуна — десятка три. Кому повезёт с сосьвинской селёдкой, тот хранит её в замороженном виде. Нельма, стерлядка, осетр, это уже — рыбацкий бонус, тут нормы никакой нет, сколько река даст, тому и рад будь.
За воротами скрипнула тормозами подъехавшая машина. Всегда и всем недовольный Лёха предстал передо мной в рыбацком обмундировании, готовый действовать решительно и быстро.
— Ну что?! — критически оглядел он меня с ног до головы, — долго ты будешь тут в своей пижаме рассекать? Время, Лёня, время!
Я не заставил себя долго ждать. Через несколько минут стоял перед ним, облачённый в тёплый свитер, брюки, сапоги-бродни, суконную энцефалитку. И – у меня уже был готов вариант:
— Может, поплаваем селёжьей сеткой, щурогая наловим?
— Вооо! Самое то! — не дав мне договорить, перебил Лёха. И, вознеся указательный палец к небу, изрёк:
— Сети в воде, рыба на сковороде.
Щурогаем у нас называют мелкую щучку. У неё нежное, тающее во рту мясо. И ловится легко и готовится – на раз. Обильно смажем сковороду маслицем, щурят обваливаем в подсоленной муке и обжариваем, даже не потроша. Ой-ё-ёй, она же почти сладкая, ешь-ешь, не наешься, как семечки лузгаешь.
Пошли в сарайку, за сетью. Селёжью сеть плетут специально для ловли сосьвинской селёдки (тугун, по-научному). Водится она только здесь, в реке Сосьва (отсюда и название), ловят её в июле-августе. Раньше на лов ходили с неводом, сейчас – с 50-метровой сплавной верховой сетью, ячеёй 16-18 миллиметров. Сеть вымётывается из лодки поперёк реки и плывёт вниз по течению, тридцать, сорок минут, потом быстрёхонько выбирается.
Вот такую, упакованную в мешок, сеть я вынес и поставил в ноги возмутителю моего тихого воскресного утра:
— Неси!
Мы угнездились в Лёхином автомобиле и рванули по направлению к лодочной станции. На подъезде к ней «дежурил» спасительный магазин «Геолог». Мимо него никак невозможно было проехать, не затарившись перед выездом на реку. Ну, или если на берегу появлялись сомнения в достаточной укомплектованности экспедиции, минутным делом было сгонять до ближайшего перекрёстка, на котором «Геолог» и расставил уловистые сети своих витрин.
— Сколько берём? – непривычно вкрадчивым голосом спросил Лёха. Он знал, что к пиву я отношусь прохладно. Однако у меня не было желания начинать день с разногласий. Пиво, так пиво.
— Да пятилитровую баклажку бери, и хватит.
— Лёньк, ты чё? На реке минус три градуса, каких тебе одну по пять? Две надо по пять, это ещё что-то! И даже не удостоверившись, открываю я рот для возражений или нет, выпрыгнул из машины и шагал к дверям магазина. Инициатива была в его руках. Зная своего друга много-много лет, я предпочёл ему не перечить, несмотря на то, что в этот момент Лёхины руки были заняты увесистыми бутылями с пивом, да ещё из-под мышек торчали головки стеклянных бутылок. Алексей заботливо уложил пивное довольствие на заднее сиденье.
— Ну вот, — удовлетворённо выдохнул он, протянув мне бутылку пива. — Давай-ка буржуйского за удачную рыбалку глотнём. Мы дружно сковырнули пивные пробки и сделали по глубокому глотку прохладного, покалывающего гортань импортного пива. Дорога резко пошла вниз, мимо кедровых деревьев с густыми шапками крон. Под колёсами зашуршал речной песок, машина мягко остановилась прямо у кромки воды.
— Приииехали! – громогласно известил Алексей окрестности, отбросив в мусорную кучу порожнюю бутылку, — и дышать легче стало, а, Лёньк?
Надо сказать, что бутылочка пива и в моей голове быстренько навела шмон. Чего-то там такое произошло с лицевыми мышцами и губы самостоятельно расползлись в добродушную глуповатую улыбку. «ХАРАШО» обосновалось в душе. Хотелось чего-то необычного, какого-нибудь яркого, взахлёбышного впечатления.
— Интересно, попадётся ли нам сегодня в сеть хоть какой-то сюрприз? – мечтательно вопрошал я всё вокруг себя, преимущественно обращаясь к Лёхе. Он будто ждал этого вопроса. Орлиной повадкой повёл головой из стороны в сторону, удостоверившись, что всё, чего достигает глаз, всё пространство до горизонта — в его власти, назидательно втолковал мне:
— О сюрпризах не мечтают, их зарабатывают, — и нежно огладил приятно полный бок пивной баклаги. — Вот это твоя, — указал он на ту, что лежала по правому борту моторной лодки, — а вот эта — моя. – У Лёхи было железное правило – немедленно столбить свою долю при дележе чего угодно – место ли это за столом, стакан ли водки, «тёлка» ли…
— Хорошо, — усмехнулся я, попытавшись, всё-таки, навскидку определить – что выгадал от такого дележа мой напарник в начавшемся рыбацком походе. Не определил.
Чуть (только чтоб обратить на себя внимание) покапризничав, завелась «Ямаха», лодка нетерпеливо дёрнулась и уверенно вспорола ртутно-матовую гладь реки.
— Подожди! – перекрывая шум мотора, гаркнул Лёха. – Давай, по глотку за отъезд.
— Давай, — согласился я. Открутил крышку правобортного бочонка, принял позу горниста и дал струе густой терпкой жидкости волю стечь в развёрстое горло.
— Просто супер, — облизнув влажные губы, смачно крякнул Лёха.
Мощные винты «Ямахи» несли нас с неимоверной скоростью, будто окрылённых. От этого мы тоже испытывали приятство. Ведь ещё на нашей памяти, лет двадцать-двадцать пять назад расстояние, скажем, в тридцать километров на деревянной лодке с трёхсильным мотором (называлась она «Будара») преодолевали не меньше десяти часов. Сейчас – минут за сорок.
— Где булькаться будем? – докричался я до Лёхи.
Задумавшись примерно на полсекунды, он ткнул пальцем вертикально вниз:
— А прямо тут и давай.
Я сбавил газ, и направил лодку к берегу. Она мягко ткнулась носом в песок. Дальше всё шло, как говорят шофера, «по накатанной». Нам не нужно было что-то обсуждать и говорить друг другу. Я перекинул на нос лодки мешок с сетями, Алексей установил в уключины греби. Выпростав сеть из мешка, я обернулся к Алексею. Он сидел в расслабленной позе, широко улыбаясь:
— А по пивку?! Ведь не попадёт ничего в сети.
Я согласился, хотя рыба в этих местах никогда не переводится. Так что пивком, как пинком, в сетку её загонять надобности нет. Однако у нас, похоже, сложился ритуал, изменять которому уже не хотелось. Да и зачем бессмысленным отлыниванием от ритуала портить столь благостно складывающуюся экспедицию?
Мы с Лёхой нередко вместе работали, часто вместе отдыхаем. Поэтому не удивлялись тому, что не глядя друг на друга, одновременно вознесли к губам каждый свою баклажку пива, и, хорошенько промочив горло, синхронно закончили возлияние.
Теперь уже не осталось никаких поводов для заминок. Безропотно завелась «Ямаха». Мы взяли курс к стержню реки, в её чёрные заводи. По преданиям там водится не только рыба, но и нечистая сила. Но чёрт нам был уже не брат, именно тут мы и решили запустить сеть. Я заглушил мотор и перешёл с кормы на нос лодки. Речной конец сетки с буем плюхнулся в Вагулку. И дело пошло. Сетка — в реку, лодка — в берег. Сеть плывёт поперёк реки, вниз по течению, лодку с закреплённым бережным концом тоже несёт по течению. Нам оставалось чуть подгребаться – нужно было держаться берега.
Неожиданно Алексей нарушил синхронность пивопоя. Быстро свинтил крышку и сделал несколько жадных глотков. Мне, однако, было не до того. Всё-таки, рыбацкая натура не позволяла расслабляться в самый ответственный момент лова. Мне почему-то было тревожно. Дно здесь – не подарок. Сеть запросто может цепануть какую-нибудь корягу. Опасения мои материализовались уж слишком быстро. Буёк накренился и встал.
— Чёрт побери! – адресно чертыхнулся я, вспомнив худую славу этих мест, и стал выбирать сеть. Медленно, метр за метром выходила сеть из воды, понуро укладываясь на дно лодки. Плав не удался. Что делать, не всегда везёт. Наконец, мы подобрались до места, где сеть вертикально уходила ко дну. С силой дёрнув раз, другой, третий, мы оторвали её от коряги и полностью вытянули наверх. Жадно ища зубастенькой пастью воду, в сетке запутался небольшой щурёнок.
— Отпусти его, — жалобно попросил Лёха.
— Как скажешь, — улыбнулся я необычной интонации друга. Выпутав щучку из сети, я попридержал рыбёшку над водой, предложив другу:
— А ты, Лёшь, желание ему загадай, как в сказке. По щучьему велению, по моему хотению, хочу чтоб у меня на столе не переводилась водка столичная, водка пшеничная, а под водочку — мясо говядина, мясо баранина, жареное, пареное, нежное, вкусное.
— Слышал? – строго прикрикнул я пленнику куда-то в жабры.
— Слышал, — зевнул незадачливый щурёнок. Я осторожно положил его на воду. Щурёнок пробно шевельнул хвостом и плавниками, осторожно повёл остренькой мордочкой и вдруг мгновенно скрылся в стальной толще воды.
— Вот так, Лёха, рыбы не добыли, но водкой и мясом, считай, обеспечили себя на всю жизнь. Что делаем дальше?
— А что дальше?! – уверенно засомневался мой друг, — сейчас определимся, ты, давай, бери свою посуду, нужно же обмыть почин, а то удачи не будет.
— Эх! — выдохнул я, двумя пятернями обхватив талию полегчавшей баклажки. — Не привыкать нам, Лёха, на Оби об коряги сети драть. Да ладно, сети залатаем. Главное, настроение хорошее. Река, пивко, компания хорошая, денёк славный. Нам ли убиваться, что с одного плава рыбы не добыли. Наше от нас не уйдёт.
Справедливости ради нужно заметить, что далеко не все березяне этот день проводили в благостной неге. Как по оживлённой автомобильной трассе по реке туда-сюда сновали лодки. Те, что возвращались с рыбалки, сидели неподвижно, втянув головы в плечи. Изрядно поднагруженная рыбой лодка гнала от себя крутую волну. А те, кто держал курс на пойму Оби, приветствовали всех встречных-поперечных, возбуждаясь предвкушением предстоящей рыбалки.
Смачно отрыгнув, Алексей закрутил крышку пивного бочонка, бережно уложил его в бардачок, и вопросительно распорядился:
— Ну что, на Сосьву?!
— Есть, товарищ командир, — подчинился я несокрушимой Лёхиной энергии. Завёл мотор, включил реверс. Лодка, набирая скорость, поднялась на редан. Я стал прикидывать перспективы предстоящего плава. Рыбы там меньше, это ясно. Зато зацепов не будет. И сеть побережём, да и нервы – что важнее – тоже.
Рука уверено держала румпель мотора. Шлюпке предстояло обогнуть по реке родноё Берёзово. Осталась позади нефтебаза, миновали лодочную станцию, над которой высились глиняные обрывы, поросшие косматыми кедрачами. Проскочили мимо догнивающего деревянного причала рыбокомбината, вокруг которого в беспорядке пришвартованы взятые ржой рыболовецкие катера и кораблики. И запах! Невыносимый запах тухлятины и гниения, который, исторгают цеха по переработке рыбы.
А вот и устье Вагулки. Тут проворная речушка, бегущая с вершин Уральских гор, холодным бурным течением разгоняет чуть более степенную Северную Сосьву. Встречаются два речных потока возле пологой окраины посёлка, до сих пор именуемой Гидропортом. Когда-то здесь на воду садились пассажирские самолёты АН-2 на поплавковых шасси. Остался позади березовский причал, в навигацию «пашущий» днём и ночью. Сотни, тысячи тонн груза нужно успеть завезти-вывезти за короткое сибирское лето.
Оглянувшись ещё раз на отдаляющийся берег, мы стали дотошно выглядывать-выбирать место рыбалки. Промчавшись ещё сотню-другую метров по реке, мы практически одновременно сделали друг другу знак – «здесь!».
Я сбавил обороты движка и стал подрабатывать на точку замёта сетей. В августе на этих угодьях мы обычно промышляем сосьвинскую селёдочку. А нынче – бог его знает, чем порадуют селёжьи сети.
Заглушил мотор, перебрался на нос лодки. Лёха приладил греби в уключины, буёк полетел в воду, увлекая за собой почти невесомую паутину мелкоячеистой сети. Однако, где там мой пивной запас? Пора, пора освежить вкусовые ощущения. Морозный осениий воздух довольно быстро проветривал мозги от лёгкой хмельной истомы. Поэтому три-четыре жадных глотка не усугубляли пьянящее воздействие пива, напротив, каждый раз, прикладываясь к узкой горловине, мы будто бы заново разговлялись ячменным напитком.
— Вот она, Лёха, жизнь то! Чистая поэзия. Мороз и солнце. Река-кормилица. Смотри, а наше Берёзово отсюда – прямо, как в сказке: «град на острове стоит».
— Погреби, а, — Лёха всегда понимал меня с полуслова.
Я сел за греби, а мой напарник, сладко щурясь от осеннего солнца, не глядя, вытащил откуда-то из-за спины свою баклагу, и упоительно долгим глотком ввёл себя в состояние человека, способного воспринимать окружающее сквозь призму классической поэзии:
— Выпьем с горя, где же кружка? Сердцу будет веселей! – икнув, победоносно глянул на меня Алексей.
Мы оказались не одинокими празднователями чудесного воскресного дня. На противоположном берегу Сосьвы остановилась шумная компания, мгновенно нашпиговав речную тишь громкой музыкой, смехом, завидными девчачьими взвизгиваниями. Всё-таки хорошо иметь друзей, которые в лёгкую сюрпризят будничный день отдохновенным праздником души.
Поплавки сетей то и дело дёргались, уходили под воду. Это крупная рыба билась в мелкую ячею, выискивая себе пролаз. Лёха глянул на часы, и, позволив себе довольную мину, прокомментировал:
— Двадцать минут плывём, зацепов нет.
— Угу, — хмыкнул я, суеверно не развивая благоприятную оценку ещё не закончившегося действия. «А в сеточке-то, – прикидывал я – наверняка рыбёшки поднабралось, какой-никакой». От набегавшей волны лодка мерно покачивалась. Так же размеренно плескались остатки пива в Лёхиной баклажке. «Это что, пять литров пива в нём уже сидит?» — с удивлением прикинул я, пытаясь визуально определить, где же оно разместилось в его отнюдь не тщедушной комплекции.
— Копец! Приплыли! – быстро вернулся в привычное скептическое состояние мой эмоциональный друг, глядя на буёк. А тот — будто бы наматывал на себя набегавшую воду, что означало только одно – пора сматываться. Рыбацкий фарт в этот день, видимо, счёл, что хватит с нас полученных пивных удовольствий. И не собирался ни с какой другой человеческой радостью уживаться в душах истинных рыбаков. Рыбацкий фарт, оказывается, ревнив и злопамятен.
— Отрыбачились, дак отрыбачились, — вполголоса унянькивал я, как мог, свой гонор, поскольку без добычи домой возвращался крайне редко. «Ну, да делать нечего, бояре, подчинимся… воле волн… Хм, и с поэзией такая же хрень, — сплюнул я досаду, энергично выбирая сеть.
Э-э-э! Да в ячеях что-то бьётся, мелочь какая-то. Пригляделся — пескари. Заметил их и Лёха. Громко хрустнув опустевшей пластиковой бутылью, он презрительно скривил рот:
— А это ещё что за падаль?
Приостановив выборку сети, я поправил его:
— Не падаль это, а рыба царева. Больше того – литературная. Премудрый пескарь называется!
— Всё равно — падаль, — Лёха смачным плевком продемонстрировал, что у него скопился достаточный запас слюны для того, чтобы по достоинству оценить все не устраивающие его обстоятельства нашей рыбалки.
А я, между тем, продолжал выбирать сеть, в которой серебристыми запятыми суетились плотненькие, упругонькие пескарики. Один, два, ещё два, ещё пяток. Кажется, может набраться на жарёху. Настроение моё стремительно улучшалось, несмотря даже на то, что упрямый Лёха категорически отказался помогать мне выпутывать рыбёшек из сетей:
— Сам путай, я падалью не питаюсь.
— Ну и чёрт с тобой, — подумал я. Настоящий рыбак должен уметь ценить любую добычу, благодарить речных духов за улов. А будешь привередничать – они ведь в следующий раз таких каверз могут навертеть, что нынешние пара зацепов игрушкой вспомнятся.
Кажется, мои мысли были прочитаны верно, во всяком случае, сеть, как-то сама собой, не дожидаясь дёрг-дёргов, выпросталась из коряжного плена и преспокойно улеглась на дно лодки.
Помнится, в детстве, когда рыбачил на закидушки, мне попадалась пара пескариков. Но там было столько другой, более крупной и ценной рыбы, что эту мелочь я всерьёз не воспринял. И вот ведь что удивительно. С тех пор я выловил десятки тонн самой разнообразной рыбы. Кажется, ничто не может уже меня удивить. А вот, поди ж ты! Этой мелочёвке, трём десяткам пескарей я был рад несказанно. Все они были крупные, плотные, как на подбор.
«Нееет, Лёха, без свеженькой закусочки мы сегодня не останемся»! – подумал я, прощая другу высокомерное невежество. Однако нужно было быстренько вернуться к общему знаменателю.
— Давай, что ли, за окончание рыбалки?! У меня тут ещё плещется чего-то. – встряхнул я остатки пива в бутыли. Лёхина-то опорожненная тара уже давно обрела статус враждебного экологии мусора. Глубоко сопя носом, я отпил половину содержимого и передал Алексею остатки-сладки. Видно было, что он ожидал с моей стороны этого широкого жеста, но на всякий случай до последнего оставался в напряжённом ожидании, не проскочу ли я мимо братского поступка. Пока он досмаковывал последние глотки, я выпутал из сети всю рыбу.
Четверть ведёрка бьющихся друг о друга пескарей – хороший итог для авантюрной пивной рыбалки. Сполоснув руки от слизи, я завёл мотор, направил летящий нос лодки в сторону дома. В голове вальяжно колобродили пивные градусы, раскрашивая угасающий день веселящими душу яркими красками.
Вот и берег, с терпеливо поджидающим рыбацкий десант автомобилем. Инициатор воскресного приключения заметно сник, и, судя по бегающему взгляду, думал только о том, чтобы скорее добраться до дому и завалиться на диван. Но тут уже ухватил ситуацию за загривок и вместе с Лёхой поволок её к логическому концу – сытной и вкусной трапезе:
— Видишь, что у нас есть? — потряс я в воздухе ведёрком со свежей рыбкой, — я сейчас из них такое блюдо сварганю, внукам рассказывать будешь. Лёха не агрессивно поморщился:
— Делай, делай, а я прогуляюсь до лавки. Пивка возьму.
— Иди. Только на меня не бери.
Вернулся Лёха так же быстро как и ушёл, привычным ухватом придерживая в руках традиционную баклагу. Полнёхонькая пластиковая ёмкость вернула ему прежнюю бодрость духа.
— Ну что, факир, кажи свои фокусы.
— Момент!
Я плеснул в ведро воды, чтобы промыть рыбу. Пескарикам вода, что Лёхе – пиво. Они ожили, взбодрились, засуетились, выказывая готовность к немедленному действию. Действовать, однако, предстояло мне. И не мешкая. Сыпанул муки в большую миску, посолил, перемешал. Всё так же, как с щурогайкой. Одна лишь разница – щурят обваливает тот, кто готовит блюдо, а пескарики запрыгали в миске, заиграли, оборачиваясь в белый мучной кокон без моей помощи.
— Гляди, Лёха! Не простых рыбок поймали мы с тобой. А рыб самовалок. Они же сами себя в муке обваливают.
Алексей удивлённо поцокал языком и широко, и наконец, во весь рот улыбнулся:
— Весёлые пескарики!
— Во! – ткнув указательным пальцем вверх, я на лету зафиксировал название блюда: «Весёлый пескарь из Северной Сосьвы».
Как выяснилось, мучная пелена не уняла оптимистического тонуса наших пескариков. Выложенные в шипящее на сковородке масло, они продолжали «зажигать», изворачиваться. Так что и обжаривать-то их особо не пришлось – сами катались по сковороде. Через полчасика горка золотистых пескарей украшала наш рыбацкий стол.
— Лёха! – я завершал «умывание» неверующего Фомы, — много ты знаешь людей, которые могут себе позволить отужинать столь изысканным блюдом? То-то.
— Дак, это… надо обмыть! – сделав сильное ударение на последнем слоге, Алексей потянулся к пивной баклажке. На мгновенье опередив его руку, я схватил пластиковый бочонок с пивом, открутил пробку и, не реагируя на округлившиеся глаза своего друга, вылил содержимое в раковину. Опережая начало гневной тирады, я сделал два шага к холодильнику и достал бутылочку хорошей охлаждённой водочки:
— Думаю, вот это будет в самый раз, а? Возражения есть?
— Нет, — сразу сменил гнев на милость Братухин. Мы разлили, и первый тост был, конечно, за пескаря из Северной Сосьвы. Второй — за удачную рыбалку. Пили за Крайний Север, за дружбу, за всё хорошее.
Жаль было только одного – день оказался слишком коротким.
