О положении детей спецпереселенцев Обь-Иртышского Севера

В.В. Мошкин

В начале 1930-х годов прошлого века в Остяко-Вогульский округ прибыли спецпереселенцы — крестьяне, объявленные в ходе сплошной коллективизации кулаками, «элементами социально вредными и опасными для социалистических преобразований в деревне». Согласно Положению о спецпереселенцах от 31 марта 1931 г., прибывшие спецпереселенцы делились на пять групп; 1 — способные к выполнению любых работ; 2 — только легкие физические работы; 3 — неспособные к физической деятельности, но которые могли быть использованы на легких кустарных промыслах и заготовках грибов, ягод и т.п.; 4 — неспособные к труду; 5 — дети до 16 лет.

Дети спецпереселенцев — главная жертва той трагедии. К 1930 г. в Уральской области, в состав которой входил север Западной Сибири, дети спецпереселенцев составляли около 36% от общего числа высланных, о чем свидетельствует проект докладной записки Комендантского отдела Уралобласти правительству «О расселении, положении и использовании кулацкой ссылки», подготовленной в марте 1930 года. В нем сообщалось, что «общее число сконцентрированных в местах ссылки спецпереселенцев составляет: 31 851 семья, 134 421 человек, из коих около 35 000 размещены на территории Тобольского округа. Взрослое население спецссылки составляет 63, 8%, остальное количество падает на детей, которых в возрасте до 16 лет имеется 48 491 человек».

Из докладной записки комендантского отдела Уралобласти председателю Уральского областного исполнительного комитета от 8 марта 1931 года следует, что из общего числа населения спецссылки в количестве 134 421 имелось трудоспособных 56 685 или 42,1%, нетрудоспособных 29 245, или 21,7%. Остальное количество спецпереселенцев — дети, составлявшие 36,2 %. Это лишь официальные данные комендатур, без учета тех детей, которые не дошли до места ссылки, замерзли насмерть на комендантских пунктах, стоя часами па морозе или в многокилометровых переходах по зимней сибирской стуже, это и без учета грудных младенцев, нашедших смерть от рук своих матерей и брошенных из обозов в снег чтобы не испытать ужаса той жизни, что уготовила их родителям власть. Вот только некоторые свидетельства людей, переживших весь кошмар и ужас высылки: «Раскулаченных было много: обоз в несколько десятков лошадей под конвоем тянулся по зимней дороге. Дети плакали от голода и холода и, не вынося всего этого, умирали. Останавливаться и хоронить их не разрешали, оставляли в снегу вдоль дороги» (A.A. Плахотникова).

Вспоминает Ишбулат Шарипович Шарипов из с. Сафакулево Курганской области: «15 февраля 1930 г. 500 подвод раскулаченных было отправлено в Тобольск. Целую неделю мы находились в пути. Снег, мороз — страшная картина. Дети в дороге начали болеть от холода и голода, Колонна двигалась на север, изредка останавливаясь па ночлег в селах и для того, чтобы похоронить детей. За неделю их умерло 16. Три месяца мы провели в дороге…»

Младенцам, которым все же удавалось выжить в период выселения, были уготовлены самые тяжелые испытания по прибытию к месту выселения их родителей: «…У моей матери в ноябре 1931 года родилась двойня. На следующий день после родов пришел комендант и стал гнать ее на работу. Она не хотела идти, говорила, что дети заревут и умрут. Но он заявил: «Если не выйдешь на работу, то сегодня же посажу в каталажку, так и так твои кулацкие щенки подохнут». Делать было нечего, мать вышла на работу, дети, естественно, умерли» (Н.А. Пьянков, бывший спецпереселенец).

Примером бедственного положения беременных женщин и грудных детей может служить и тот факт, что необходимая для них женская консультация отсутствовала повсеместно, в Остяко-Вогульске подобное учреждение открыли только с 4 марта 1933 г.

«…Со дня открытия по 01.08 обслужено при двухчасовой работе в сутки (врач работал по совместительству) рабочих — 124, служащих — 213, застрахованных — 325, работа протекала с перерывами ввиду плохо утепленного помещения, а в морозы работа прекращалась совершенно». Женщины, обращавшиеся в консультацию, преимущественно были с заболеваниями дыхательных путей (грипп с различными осложнениями), а также желудочными расстройствами и рахитом. Эти заболевания являлись следствием проживания в холодных и сырых квартирах. У женщин зафиксированы недостаток, а иногда полное отсутствие молока для вскармливания младенцев вследствие плохого питания, а также переживаемых стрессов.

Положение детей оставалось крайне тяжелым. Многие из них становились сиротами. Смертность среди них была весьма велика. Множество примеров раскрывают жуткую картину. В Ново-Лялинском районе, например, за 1931 г. родилось 87, а умерло 347 детей, в Гаринском — за два месяца родилось 32, а умерло 73. Смертность превышала рождаемость в несколько раз.

Одной из попыток, принимаемых властями для снижения детской смертности, являлось открытие детских яслей (садов). Зачастую инициаторами организации детских яслей, детских площадок становились сами спецпереселенцы. Там, где это было возможно, спецпереселенцы делали все, чтобы спасти детей от гибели. В проекте культобслуживания спецпереселенцев по Уралобласти от 24 февраля 1931 г. за № 10, за Тобольским округом закреплялось детей от 3 до 8 лет — 3 615 человек, причем охват детскими садами составлял — 2 892 человека. На 49 учреждений данного типа количество работников составляло — 145 человек.

Отчетный документ «Работа по охране материнства и младенчества по Остяко-Вогульскому округу», дает весьма полную характеристику положения детей спецпереселенцев дошкольного возраста (по состоянию на 1 октября 1933 г.): «…Окружным планом на 1933 год намечено открытие детяслей по округу — 88; из них 30 постоянных и 58 летних с охватом 2 645 детей, в том числе детей спецпереселенцев — 608…».

В документе содержатся сведения о количестве детей спецпереселенцев дошкольного возраста (Самаровский район — 179 чел.; Сургутский — 45 чел.; Кондинский — 99 чел.; Березовский — 225 чел.; Шурышкарский — 60 чел.). В указанном документе представлены сведения по результатам проверки детских учреждений, Качественная сторона работы детских яслей не удовлетворяла требованиям.

Обследование, проведенное бригадой Окрздравотдела, выявило, что в некоторых районах работа поставлена далеко неудовлетворительно. «Плохо подготовлены кадры, недостаточное оборудование помещений и сами помещения не соответствуют ясельным требованиям, нет при яслях изоляторов. Хозяйственные организации не выполняют договора (Самаровский к/комбинат, должен построить помещение под ясли — такового не построил). Районные инспектора здравоохранения по охране материнства и младенчества правильной постановки работы таковых совершенно не уделяют внимания. На ряд запросов Окрздравотделом сведений по этому вопросу райздравотделы отмалчиваются, несмотря на ряд выговоров, объявленных за непредставление сведений. При таких условиях сведения о ясельной сети приходится собирать всевозможными путями через уполномоченных и работников, приезжающих из районов.

Питание детских ясель проходит по целевому снабжению колхозов. Колхозы имеют овощи, молоко, но хлеба, сахару и крупы не имеют, этим грозит опасность срыва работы постоянных детских ясель». Следовательно, одной из проблем функционирования детских садов являлась организация питания в них детей.

Обучение детей спецпереселенцев — проблема, которая, как справедливо отмечает Л.В.Алексеева, начала решаться лишь с третьего года крестьянской ссылки. Во многих спецпоселках школы не функционировали в связи с необеспеченностью преподавательскими кадрами, а также в связи с отсутствием помещений для школ. В политсводке по Ларьякскому району от 26 сентября 1931 г. сообщалось: «…Школьная сеть утверждена Краем 6 школ, из них одна кочевая «Кр. Чум», учителей имеется на 20. 09. 1931 г. всего 3 чел. Будут ли остальные — РИК не знает. Намеченные к открытию школы в Б-Ларьяке, Охтеурии, К-Егане и Тархово не выстроены, хотя в некоторых тузсоветах имеется заготовленный лес, постройка не производится за отсутствием в районе плотников, найти какие-нибудь помещения в тузсоветах под школы на эту зиму, пред. тузсоветов говорят — нет. Приехавшие учителя совершенно никакой работы к учебе не проводят…».

Еще более сложное положение по линии школьного обеспечения было в Сургутском районе, о чем свидетельствует протокол № 32 заседания Сургутского Райкома ВКП (б) от27 июня 1931г.: «…Школ не в одном поселке нет, дети школьного возраста нигде не обучаются, за исключением отдельных лиц посещающих школы в местных поселках. В большинстве же в местных поселках в учебе в школах детей спецпереселенцев до февраля м-ца с/г отказывают как детям кулаков. По линии же ОкрОНО по части разрешения школьного вопроса до сих пор ничего не сделано…».

В течение первых двух месяцев 1932 г. была проведена мобилизация части педагогов с Украины, Северного Кавказа, Белоруссии. Однако в среднем план мобилизации был выполнен только на 61,1%. К примеру, в Самаровском районе по состоянию на 1 декабря 1932 г. имелось 47 школ. Из них 35 школ кадровых и 12 — в спецпоселках. Для того, чтобы обеспечить все школы района учителями требовалось 108 человек педагогических работников, в наличии же их было — 94 человека. Безусловно, для администрации первоочередной задачей являлось укомплектование кадровых школ. Поэтому в докладе о состоянии работы по всеобщему начальному обучению в Самаровском районе в разрезе выполнения решения ЦК ВКП (б) на заседании Бюро PK ВКП (б) от 1.12.1932 г. приводились следующие данные:

«…Укомплектовано школ педагогами полностью 34 школы, не укомплектовано 10 школ, не открыто в виду отсутствия учителей три школы. Всего подлежало охватить всеобщим начальным обучением контингент учащихся на 1932-1933 год 3316 человек из них детей на спецпоселках 957 человек… Охвачено же по состоянию на 1.12.с.г. детей спецпереселенцев 664 чел., или 69,5%…». Из данного документа следует предположение, что неукомплектованные и неоткрытые школы относятся в первую очередь к спецпоселкам.

Значительная часть педагогов была из среды самих спецпереселенцев. На начало 1932 г. они составляли 42,2 % от всего педагогического состава. Привлечение учителей из числа спецпереселенцев стало возможно тогда, когда власти поняли, что кадры для школ им взять не откуда. Несмотря на все недостатки в строительстве и обеспечении, наблюдалась положительная динамика роста сети учебных заведений в спецпоселениях Остяко- Вогульского округа к середине 1930-х гг. Наиболее полную характеристику развития образовательной сети учреждений на территории Остяко-Вогульского округа в рассматриваемый период дает «Обзор территориального, экономического, политического, хозяйственного состояния Остяко-Вогульского округа с 1931 по 1934гг.». Из документа следует, что за период с 1931 года по 1934 год количество школ в спецпоселках округа увеличилось почти в 10 раз, а количество учащихся соответственно в 15. В среднем в 1933-1934 учебном году на одну спецпереселенческую школу приходилось 103 ученика. В 1931 году имелось 89 школ и 3618 учащихся, а в 1934году 170 школ и 12 545 учащихся.

Сложнее обстояло дело с обучением подростков. В возрастной категории с 12 до 16 лет обучалось лишь 32,5%. По данным учета различных производственных организаций подростки от 14 до 16 лет и старше использовались на работах в рыбной, лесной отрасли, на строительстве и в сельском хозяйстве, а также в кустарном производстве, но по учету входили в число детей. Свидетельством использования детей в производственной сфере может служить докладная записка «О трудовом использовании спецрабсилы по системе Уралобллестреста и Лесокустсоюза, начальнику ОСП ПП ОГПУ по Уралу тов. Черепанову по состоянию на 1 ноября 1932 г.: «…Использование рабсилы по линии рыбпромыслов в Березовском, Сургутском и Шурышкарском районах ко всему наличию спецрабсилы, которая закреплена за промыслами, используется трудоспособных мужчин: 3905 чел., женщин 3263 чел., кроме подростков от 14 до 16 лет, которые по учету входят в число детей, а используются на работах по данным учета промыслов: мужчин 3687 чел., женщин 2255 чел., подростков 681 чел.».

За системой рыбной промышленности было закреплено в целом по округу детей до 16 лет — 6008 человек, из них занято на производстве подростков до 16 лет — 572 человека. За лесной промышленностью в этот же период был закреплен 4131 ребенок, из них работали в леспромхозе — 300 подростков, не достигших 16 лет. В целом же можно отметить такой факт, что уже в 1932 году из общего количества детей спецпереселенцев в Остяко-Вогульском округе — 11 402 ребенка, в рыбной; лесной промышленности, в Интегралсоюзе и на сельхозколонизации был занят в общей сложности 971 подросток, что составляло 8,5 % от общего количества детей закрепленных за предприятиями округа и 9,3 % от общего количества трудоспособного населения спецссылки.

Дети и подростки оказались заложниками в руках государства, проводившего политику уничтожения «кулачества» как класса. У ребятишек, оказавшихся вместе с родителями, а порой и без них в суровом краю, отняли детство, право на достойную жизнь. Никакие политические и моральные аргументы не оправдают преступления большевистской партии и власти по отношению к детям, женщинам и старикам, составлявшим около половины всех сосланных на север.