Александр Петрушин
…А ведь какие у ханты и ненцев шаманы были… Их не то что в Тюмень, а в Москву зазывали.
20 марта 1934 года 46-летний остяк (ханты) из юрт Сумутнельских Полноватского туземного (национального) совета Березовского района Обско-Иртышской области Иван Алексеевич Юмин рассказал следователю ОГПУ:
«С 1918 по 1924 годы я шаманил с бубном. В 1924 году меня вместе с моей женой Татьяной Ивановной вызвали в Москву на выставку. Там мы пробыли 18 дней. Нас водили в музей, показывали фабрики и заводы, катали на автомобиле и на аэроплане. Потом меня попросили пошаманить с бубном в театре на сцене. Там шаманили также шаманы с Енисея, с Чукотки и из других местностей. Но я шаманил лучше их, поэтому меня больше, чем остальных, расспрашивали про быт туземного населения. Со мной в качестве переводчиков ездили сыновья бывшего купца Новицкого. Я доказывал большим московским начальникам, что шаманить нужно — это заменит врачей и обойдется дешевле. Шаман берет совсем немного пушнины, иной раз совсем не просит платы, а русский врач получает 500 рублей, однако работает мало. У меня тогда выпросили бубен, но шаманить не запретили. Уговаривали жить и ворожить в Москве, но я не согласился. Вернувшись домой, я шаманить с бубном не стал, и не потому, что не хотел, а из-за возраста. Шаманить с бубном — очень тяжелая работа, только молодые выносят. Поэтому я продолжал шаманить на топоре. Для этого не нужна физическая сила… С1930 года меня лишили избирательных прав за то, что я был шаманом…»
Здесь необходимы некоторые разъяснения. Кроме ворожбы и врачевания, шаманы играли весьма важную роль в родовом самоуправлении коренных народностей Севера. Архивные документы ОГПУ свидетельствуют: после того, как шаманы объявляли на ежегодных и чрезвычайных «порах» (съездах) решения «думы» (совета), эти решения считались законами и подлежали всеобщему и обязательному исполнению.
Различалось шаманство трех видов: «на топоре», с бубном и в темном чуме. Первая разновидность наиболее проста. Это своего рода прогноз — удачны ли будут охота, рыбалка, каслание… Под бубен колдовали и исцеляли… Общение с «тунхом» (богом) в темном чуме считалось «высшей квалификацией» шамана. Без особой нужды «тунха» не беспокоили — только в особых случаях. Тогда готовились жертвоприношения — белые олени.
«Для дома, для семьи» шаманили многие, но «больших шаманов» было четверо: Петр Карпович Молданов, Иван Михайлович Молданов, Ефим Васильевич Юхлымов и уже упомянутый Юмин.
П.К. Молданова звали «колдуном» и боялись, потому что он, по показаниям Юмина, «мог напустить на людей семьдесят две болезни и даже смерть».
В последний раз «большие и малые» шаманы собрались в декабре 1933 года у озера Нум-то («Божье озеро») на границе Остяко-Вогульского и Ямальского округов. Этот водоем площадью в 90 кв. км уникален по запасам сырка, а в его северо-восточной части находился «святой остров» Форьн-мур с древним языческим капищем (обиталищем «тунха»). «Поры» у Нум-то закончились убийством пятерых советских работников и событиями, названными позднее «вооруженным кулацко-шаманским восстанием в тундре».
Стихийное выступление ханты и ненцев против насильственных методов коллективизации и «социалистического переустройства экономической и культурной жизни малых народностей Севера» подавил переброшенный из Тюмени в Березово 55-й дивизион ОГПУ. «Больших» шаманов расстреляли, а «малых» — отправили в лагеря. Тех, кто сохранял вековые таинства предков, преследовали еще десятилетие, пока посредством сфальсифицированной в декабре 1943 года «мандалы» (восстания) не извели последних шаманов, пытавшихся спастись от произвола аж на самом краешке Ямала.
