На задворках Гражданской войны. Книга 2. «Брат» Мишки Япончика

Александр Петрушин

Александр Петрович Лепехин родился в 1889 году в Тобольске. В 1922 году в анкете Всероссийской переписи членов РКП(б) в таблице II «Социальное и национальное происхождение» он указал: «дед (с отцов стор.) — псаломщик, отец — чиновник — военный, мать — учительница; все — русские». Три года учился в тобольской восьмиклассной мужской гимназии, пять лет в тюменском семиклассном реальном училище, окончил в Казани трехклассное речное училище. Считал себя «моряком — капитаном парохода, работал в этой профессии 9 лет».

В сентябре 1914 года его мобилизовали на военную службу — до апреля 1918 года он «служил командиром парохода «Николай Сухотин», выполнявшего специальные рейсы по реке Оби и ее притокам.

В составленном 7 июля 1922 года послужном списке Лепехина отмечено: «в мае 1918 года после начала мятежа чехословацкого корпуса эмигрировал в Китай. В апреле 1919 года вернулся из эмиграции и в Одессе добровольно вступил в ряды Красной армии».

В его партийных документах другие сведения: «был в Тюмени с марта по апрель 1917 года рядовым членом парторганизации РКГ1(б), затем до августа 1918 года также в Тюмени — политическим руководителем Красной гвардии и организатором Красной армии…» А в январе 1919 года отмечен «Киев…».

Причины анкетных противоречий заключаются в выполнении Лепехиным разведывательных заданий ВЧК в Шанхае и в других китайских портах на французских и английских военных судах. Он добывал информацию о переброске частей интервентов в Советскую Россию и вел коммунистическую пропаганду среди иностранных моряков (сам свободно говорил по-французски, по-английски и по-китайски).

С этими же целями его на попутном пароходе перебросили в Одессу, которая с декабря 1918 года до конца марта 1919 года находилась под властью белогвардейцев и «союзников Антанты», в первую очередь французского командования, и представляла собой островок видимого благополучия и обеспеченности среди бушующего океана гражданской войны.

В городе открывались шикарные магазины и рестораны, игорные и публичные дома, снимались фильмы и работали десятки театров и кабаре. Одесса в те месяцы была прибежищем состоятельных людей и всевозможных предпринимателей. Как мухи на мед слетались туда аферисты и вымогатели, картежники и налетчики, воры и проститутки. Богатые люди со всей «вчерашней» империи проматывали тут деньги.

Среди «фартовых» карточных игроков в Одессе выделялся Санька Монгол, считавшийся «братом» знаменитого «короля» одесских бандитов Мишки Япончика — Моисея Вольфовича Винницкого. Их роднили раскосые глаза, широкие скулы, смуглый цвет кожи. И характер.

Современники считали Мишку Япончика «одной из ярчайших личностей старой Одессы, колоритным типом романтического разбойника и афериста… Говорили, что он не грабит врачей и артистов, любит ходить в театр и на дивертисменты. А его «мальчики» работают очень картинно: на вечерах и маскарадах появляются в смокингах, ничем по облику не отличаясь от господ, и вежливо просят дам и кавалеров расстаться с драгоценностями. Никакой грубости, хамства, а тем более насилия не допускают, только поигрывают своими никелированными браунингами…

Япончику было лет тридцать. Брюнет, широкие смуглые скулы. Обращали на себя внимание неспокойные раскосые глаза. Они мгновенно и как-то незаметно перебегали с предмета на предмет, казалось, что он смотрит на всех и на все сразу. Он часто оглядывался. А одет был богато и несколько мрачновато. Пальто украшал черный каракулевый воротник, шапка того же меха лежала на коленях, едва придерживаемая рукой. Пальто было расстегнуто, и выделялся черный «костюм и того же цвета косоворотка…»

Белогвардейцам Япончик устраивал «тихий погром». Частенько бандиты поджидали белых офицеров при выходе из ресторанов, чтобы их избить и ограбить. Жены одесских бандитов — иногда проститутки, а чаще воровки — помогали мужьям в их «трудной работе».

В ответ на бандитский террор белогвардейский военный губернатор Одессы генерал Гришин-Алмазов объявил войну бандитам. В предместья были введены воинские подразделения и броневики. Бандитов расстреливали на месте преступления.

Гришин-Алмазов был известен тем, что в июне 1918 года, будучи капитаном, стал военным министром Временного сибирского правительства. Двойную фамилию и генеральский чин он присвоил себе сам в «революционном порядке». Через два месяца на какой-то пирушке в Челябинске он наговорил дерзостей английскому консулу, который неодобрительно отозвался о России. Злопыхатели воспользовались скандалом и удалили его из Сибирского правительства. Гришин-Алмазов переехал к Деникину и стал генерал-губернатором Одессы.

В интервью газете «Одесские новости» в январе 1919 года он сетовал: «То, что происходит сейчас в Одессе, внушает серьезные опасения… Одессе в наше безумное время выпала исключительная доля — стать убежищем всех уголовных знамен и главарей преступного мира, бежавших из Екатеринослава, Киева, Харькова».

Борьба была столь жестока, что Япончик направил Гришину-Алмазову письмо-просьбу: «…Мы не большевики и не петлюровцы. Мы уголовные. Оставьте нас в покое, и мы с вами воевать не будем».

Но молодой и амбициозный губернатор не принял предложения, и война продолжалась. Для широкомасштабных облав использовались французские и греческие солдаты.

На белогвардейские репрессии представители преступного мира ответили «бандитским террором», а Санька Монгол склонил своего «коронованного брата» к союзу с революционным подпольем в войне против общего врага. Тогда же они установили «деловые» связи с Григорием Котовским, появившимся в родной для него Одессе с паспортом херсонского помещика Золотарева, и анархистом Анатолием Железняковым (кличка «Викторс»), который прибыл в Одессу для организации «Интернационального бюро анархистов».

Япончик успешно приторговывал оружием и снабжал им подпольные отряды большевиков и анархистов, а также помогал выкупать за большие деньги революционеров из тюрем «восемнадцати контрразведок». В Одессе ходили слухи, что в городе действует «бандитская армия в десять тысяч человек». Скорее всего, это преувеличение, в лучшем случае Япончик и Монгол могли собрать одну треть названной цифры. Но и это было немало. Прибавим сюда 300 боевиков революционного подполья и увидим, что «городская партизанская война» в Одессе весной 1919 года была опасна для белогвардейцев и очень выгодна большевикам.

Есть данные, что до Лепехина — Саньки Монгола Япончика по секретному заданию ВЧК опекал известный в те времена авантюрист Борис Ржевский-Раевский, который появился в Одессе еще в августе 1918 года.

За его плечами было множество афер: аристократ, друг царского министра внутренних дел Хвостова, он прославился как военный корреспондент, организатор первого в России Союза журналистов («Клуб журналистов в Петрограде»), участник убийства Распутина. После образования 20 декабря 1917 года ВЧК вел по рекомендации Дзержинского следствие самых запутанных дел Мануйлова (секретарь Распутина) и Касселя (грабитель Москвы). За должностные преступления, взяточничество и исключительную жестокость к арестованным, которая шокировала даже видавших виды чекистов, был арестован своими коллегами.

Но летом 1918 года Ржевский-Раевский сбежал из застенков ВЧК, сначала в Киев, затем в Одессу, где предложил свои услуги одесской полиции в качестве знатока сыска. Так он ликвидировал ряд знаменитых преступников и расчистил Я пончику путь к «трону короля блатной Одессы». Покровительствуя бандитам Япончика, вчерашний чекист не успел направить уголовную стихию против «врагов революции»: 20 февраля 1919 года его тело с пятнадцатью огнестрельными ранениями нашли возле «клуба артистов», который он любил посещать. После убийства афериста белогвардейская контрразведка обнаружила в его квартире переписку с «блатным миром» и револьвер с золотой монограммой «От благодарного Мишки Японца». После того, как стало известно подлинное лицо помощника начальника уголовного розыска полиции Ржевского-Раевского, в отставку вышел его покровитель генерал Гришин-Алмазов, который попытался вернуться в Сибирь, но в Каспийском море был застигнут красным сторожевиком и застрелился.

Ослабление белогвардейских сил в борьбе с бандитами Япончика и революционным подпольем и вывод из Одессы войск Антанты привели к тому, что части Красной армии подошли вплотную к городу. Точнее, это были отряды украинских крестьян атамана Херсонщины Григорьева, заключившего формальный союз с красным командованием.

8 апреля 1919 года повстанцы вошли в город. «Вся Пушкинская площадь была заполнена народом. Григорьев ехал, стоя в автомобиле. Толпа выкрикивала «Ура». Кто-то ухватил атаманскую руку и поцеловал ее». После этого Григорьев уже сам протягивал руку для поцелуя. Толкотня, крики. Атаман довольно усмехался, он никак не ожидал такой встречи, вспоминал очевидец.

Красный командарм С качко докладывал в центр: «Одессу взяли исключительно войска Григорьева. В двухнедельных беспрерывных боях бойцы показали выносливость и выдающуюся революционную стойкость, а их командир храбрость и военный талант… Прошу товарища Григорьева, который лично показал пример мужества в боях на передовых линиях, под ним было убито два коня и одежда прострелена в нескольких местах, и который добился победы над сильным врагом с незначительными потерями, наградить орденом Красного Знамени…»

После взятия Одессы Григорьев зазнался, стал говорить о себе как о полководце, любил почести и лесть, появлялся перед народом, как правило, нетрезвый в составе большой свиты. Из-за доставшихся ему огромных запасов амуниции, мануфактуры, продовольствия, вооружения, брошенных в одесском порту интервентами и белогвардейцами, у Григорьева обострились отношения с большевиками и бандитами.

В те «смутные» дни, и особенно ночи, в городе не прекращалась перестрелка — воевали между собой победители: Григорьев, Япончик, советский комендант Домбровский. Эта борьба прекратилась только с уходом 22 апреля из Одессы частей Григорьева и с расстрелом «за бандитизм и контрреволюцию» Домбровского.

Входившая в состав руководства одесских большевиков Соколовская писала в ЦК партии: «Одесский пролетариат — это бандиты, спекулянты, гниль… В Одессе без денег революция не двигается ни на шаг».

Народным комиссаром по военным и морским делам Украинской Советской Социалистической Республики был тогда Николай Подвойский. Его главная задача состояла в том, чтобы провести мобилизацию и пополнить части Южного фронта, противостоящего Деникину. Подвойский обещал Ленину сформировать армию «за пять дней». Но мобилизация велась плохо, люди не шли в армию, а когда их сгоняли на мобилизационные пункты — сбегали. Подвойского сняли с должности, а спасти положение на Украине поручили в очередной раз ведомству Дзержинского.

В мае 1919 года, надо полагать, не без влияния «брата» Монгола, Япончик явился в Особый отдел ВЧК при 3-й Украинской армии и предложил создать отряд из числа своих подельников для «зашиты революции». Реввоенсовет поддержал это предложение: Япончику разрешили сформировать батальон особого назначения для борьбы на деникинском фронте.

Когда число добровольцев превысило тысячу человек, батальон был развернут в 54-й имени Ленина(!) советский стрелковый полк. Командиром полка остался «товарищ Мишка», а комиссаром назначен секретарь Одесского исполкома 27-летний анархист Фельдман. Среди политсостава выделялся интернационалист Тибор Самуэли, военнопленный, ставший одним из основателей венгерской группы РКП(б), прилетавший позднее на аэроплане из Венгрии в Москву к Ленину за инструкциями по проведению венгерской революции и убитый при ее подавлении.

Лепехин-Монгол создал из оказавшихся на Украине сибиряков «Сибирский батальон красных коммунаров», хорошо вооруженных и одетых в трофейное английское обмундирование. Говорили, что оружие и форму он выиграл в карты у атамана Григорьева. А во время бегства белогвардейцев из Одессы кто-то (шепотом называли Монгола) совершил налет на банк и вывез из него на трех грузовиках денег и ценностей на пять миллионов золотых рублей. Судьба этих сокровищ осталась неизвестной, однако в народе в 20—30-е годы ходили слухи о кладах (их чаще приписывали Котовскому), зарытых где-то под Одессой.

Одесский «подпольный» период жизни Лепехина противоречив и лишен достоверных данных. В мае— июле 1919 года председателем Одесской ЧК стал Станислав Реденс (партийная кличка «Стах») — молодой удачливый авантюрист, будущий свояк Сталина, женившийся на Анне Аллилуевой. Реденс покровительственно относился к Япончику, Монголу и их вооруженным формированиям. Кроме уголовников, анархистов и дружинников еврейской самообороны, там оказались студенты Новороссийского университета и коммунисты, призванные губкомом КП(б)У для пропагандистской и воспитательной работы.

20 июля полк Япончика выступил на фронт. Очевидцы вспоминали: «Впереди шли музыканты. Люди Япончика собирали их по всему городу. Трубачи и флейтисты из оперного театра, нищие скрипачи, побиравшиеся по дворам, гармонисты из слободских пивнушек — все они сегодня шли рядом, играя походные марши и молдаванские мелодии. Позади оркестра на белом жеребце сам Япончик в кожаной фуражке, как у Котовского, в офицерском френче и красных галифе… Рядом несли огромное знамя из тяжелого малинового бархата. На нем было вышито полное название полка: «Непобедимый революционный одесский железный полк Смерть буржуазии».

Но уже через две недели полк оставил боевые позиции и отбыл в Одессу на попутном пассажирском поезде, при этом ограбив и разогнав всех пассажиров. Большевики на специальном паровозе ринулись в погоню. 4 августа эшелон с беглецами был остановлен на станции Вознесенск (в направлении на Одессу), где Винницкого-Ягюнчика при попытке к бегству застрелил из револьвера командир местного дивизиона Никифор Урсулов, получивший за это убийство орден Красного Знамени.

В послужном списке Лепехина-Монгола отмечено, что в то время «он был ранен и эвакуирован в госпиталь», но с какой стороны ему досталась пуля, не указано. «По выздоровлении (даты в документе нет) его назначили комендантом г. Тюмени». О причинах срочного возвращения на родину «начальника штаба Сибирской бригады красных коммунаров» можно только догадываться: всех участников ликвидации Япончика, оставшихся в Одессе, убили «за предательство».

По указанию председателя Реввоенсовета Троцкого и руководителя ВЧК Дзержинского «похожий на монгола» Лепехин сформировал в декабре 1919 года в Тюмени и Тобольске «Отряд северной экспедиции», который находился в оперативном подчинении командующего войсками Северо-Восточного сектора Северного фронта Малкова, но входил в состав войск ВЧК. Кроме проведения разведывательных и локальных боевых операций, Лепехину поручили розыск вывезенных колчаковцами из Тобольска ценностей и документов.

Продолжение следует…