Валентина Патранова
Село Самарово, ныне Ханты-Мансийск. Глубокий тыл, тысячи километров до линии фронта. Народ на вечной стахановской вахте. В госучреждениях долго не гаснет свет, сотрудники работают практически без выходных. Всё вышесказанное подтверждают папки с документами, которые хранятся в фондах Государственного архива Ханты-Мансийского автономного округа. Давно ушедшая военная пора оживает в документах. Страницы этих документов, зачастую в виде исписанных листов, вырванных из книги «Развитие механики в СССР», обратной стороны этикеток от консервов «Щука в томатном соусе», «Муксун в масле» — это тоже своего рода символ воюющей страны.
Помогите отыскать семью
Откроем папку под названием “Переписка Самаровского райисполкома с окрвоенкоматом по военно-гражданским вопросам». Середина войны. 1943 год. О чём же ведут переписку военкомат и районная власть? Темы житейские. Боец Красной армии Рахматулла Гайнуллин написал в окружной военкомат о том, что уже давно не имеет никаких сведений о своей семье, проживающей в Самарове по адресу: улица 2-я Набережная, дом 14.
Председатель райисполкома Старков переадресовал письмо начальнику спецчасти (была такая структура в райисполкоме) “товарищу Туполевой”: немедленно дать ответ красноармейцу Гайнуллину. И можно не сомневаться, что “товарищ Туполева” побывала на Набережной улице и выяснила, что же произошло с семьёй воюющего за Родину бойца.
Начальник спецчасти за годы войны отправила десятки запросов в Москву, в Центральное бюро по персональному учёту потерь личного состава действующей армии. И нередко получала ответы такого содержания: “В списках убитых, умерших от ран, пропавших без вести не значится”.
Приходилось ей разбираться и в таких ситуациях. Жительница села Самарова Мария Чулкова получила извещение о смерти Чулкова Ивана Акимовича, уроженца Башкирии. В то время как её муж с такой же фамилией и именем, но другим отчеством — Чулков Иван Екимович — был уроженцем Челябинской области. В извещение о смерти вкралась ошибка?
По просьбе жены красноармейца начальник спецчасти отправила запрос в Москву с просьбой “установить точность в имени и подтвердить: имеется ли муж Чулковой в списках убитых». Можно представить, с каким нетерпением и страхом ждала семья извещение из Москвы. К сожалению, ответ на этот запрос в папке документов не подшит. Может быть, живы родные Ивана Екимовича Чулкова, и они расскажут нам, как сложилась судьба солдата?
Вот ещё один из характерных эпизодов военного времени, отразившийся в документах: оказывается, обо всех повышениях красноармейцев по службе войсковая часть оповещала местные военкоматы. С какой целью? Семьям рядового состава государство выплачивало пособие, но если воина повышали в звании, выплата прекращалась. По всей видимости, командиру теперь полагался так называемый аттестат.
Кстати, семья лишалась государственных выплат и в иных случаях, которые чаще всего не подлежали огласке. Просто в один из дней в райисполком поступало указание из военкомата: “Проверить, не проживают ли на территории вашего района родственники Павла Фёдоровича Ч. (фамилию не указываем по этическим соображениям). Если таковые окажутся, немедленно лишите их всех льгот и преимуществ, предусмотренных законом для военнослужащих и их семей. О результатах сообщить”.
Можно только догадываться, что произошло с главой семьи: столь тяжёлые последствия могли ожидать родственников дезертира или предателя, а, возможно, и человека, попавшего в плен, — к таким власть была немилосердна.
Похоронки из Польши, Восточной Пруссии
Не только из Самарова шли письма и запросы в Москву, но и из Москвы в Самарово. Командование войсковой части обращалось к председателю райисполкома с просьбой известить родных о месте захоронения погибших жителей района. Так, семье красноармейца Воронцова из села Батова нужно было сообщить, что Иван Георгиевич похоронен на южной окраине деревни Малая Толстуха Калининской области. Но, как мы знаем, не каждый солдат был удостоен чести иметь именную могилу. Ведь даже по прошествии 58 лет после окончания войны на той же калининской земле до сих пор находят останки погибших безымянных воинов.
Судя по документам, география мест, где гибли наши земляки, отражала ход войны. В 1943 году извещения о смерти жителей Самаровского района приходили из Ленинградской, Харьковской, Смоленской, Псковской, Калининской, Курской областей, Сталинграда. В 1944 году похоронки стали поступать из Польши, Латвии, Восточной Пруссии, и это понятно — войска перешли границу СССР.
Что может быть страшнее для жителя тыла, чем извещение о гибели мужа, брата, сына… Но убитым горем родным нужно было жить дальше, воспитывать детей, содержать стариков. Советское государство позаботилось о семьях погибших воинов, узаконив выплату пособий, но сколько при этом надо было преодолеть бюрократических препон, чтобы добиться денег…
Бюрократ и на войне бюрократ
Как следует из архивных документов, прежде, чем претендовать на пособие, нужно было представить кучу справок: копии свидетельств о рождении детей, братьев, сестёр, документы, подтверждающие, что они находились на иждивении погибшего. Также необходимы были справки на родителей погибшего, родителей жены, если они состояли на иждивении погибшего, с указанием, есть ли у них дети, их возраст, где работают, сумма заработка. В собесах требовали акты врачебно-трудовой экспертизы жены и родителей, не достигших преклонного возраста, справки о получении или неполучении пособия и так далее, и тому подобное.
Забюрократизированная до предела система заставляла убитых горем людей выстаивать в очередях за справками, смысл которых не всегда был понятен. Создавалось впечатление, что власть сознательно шла на то, чтобы, проведя человека по кругам бюрократического ада, заставить его отказаться от пособия. Если выяснялось, что у пожилых родителей есть ещё взрослые дети, то старикам, уже собравшим все справки, отказывали на том основании, что они могут состоять на иждивении у не попавших на фронт сына или дочери.
Письмо из госпиталя
Надо сказать, что в те годы труднопроизносимое название нашего округа было не столь популярно как сегодня. Поэтому на конвертах, которые приходили в район, как только не обозначали название местности. Так, заместитель начальника госпиталя 3409 Байтман, отправляя письмо в Самаровский райисполком, написал на конверте. Хандаманджинский округ. И что удивительно, все письма доходили по самым фантастическим адресам.
О чём же писал заместитель начальника госпиталя в Самаровский райисполком? Его письмо было продиктовано чисто человеческим участием к семье красноармейца Андрея Филимоновича Пакилева (так в документе), хотя скорее всего речь идёт о Пагилеве (в одном из документов буква к исправлена на г). В письме сообщается, что у красноармейца Пакилева, который находится на излечении в госпитале, умерла жена, и осталось трое детей. Байтман пишет: «…они нуждаются в материнской заботе и материальной помощи, и эту помощь и заботу они могут получить от вашего чуткого отношения к детям. Командование госпиталя просит оказать помощь семье красноармейца Пакилева».
Председатель Самаровского райисполкома дал указание начальнику спецчасти Туполевой: “Обследовать, выдать пособие, лично проверить». Надо сказать, что объём работы, который выпал в то время на долю начальника спецчасти, был огромный. Не дожидаясь указаний сверху, она и сама отслеживала судьбы жён красноармейцев. Вот о чём пишет Л. Туполева в докладной на имя председателя райисполкома: “Жена красноармейца Хомякова живёт в курилке, которую используют грузчики пристани. У неё двое детей: мальчик 11 лет и девочка 6 лет, третий ребёнок недавно умер. Хомякова работает грузчиком, работница она очень хорошая… Директор пристани Мануйлов не улучшил ей условия. Комиссия по проверке просит улучшить бытовые условия семьи красноармейца Хомякова. У детей нет одежды, обуви…».
Начальник спецчасти также возглавляла женсовет села Самарова и регулярно составляла отчёты “О работе с семьями командного состава». Один из таких отчётов за первое полугодие 1943 года подшит в папке. Всего, как пишет Л.Туполева, в Самарове проживают “79 семей начкомсостава”, из них 12 семей эвакуированных. Далее она пишет о том какую общественную работу проводят жёны командиров, как выполняют свои служебные обязанности.
Судя по тому, чем приходилось заниматься начальнику спецчасти, приходишь к выводу, что эту работу выполняла умудрённая, жизненным опытом женщина, чутким сердцем и неизбывной болью в душе за судьбы воюющих земляков. Наверное, у неё тоже кто-то был на фронте: муж или сын.
Мы решили выяснить судьбу Л. Туполевой, которая в годы войны помогла многим семьям самаровцев. И каково же было удивление, когда выяснилось, что Лидии Игнатьевне Туполевой в ту пору было всего… 23 года, что она сама, через четыре дня после свадьбы, в августе 1941 года проводила мужа-командира на фронт и ждала его всю войну. Дождалась, родила четверых детей. После войны жили они с мужем в Тюмени, Сургуте, в начале 50-х годов вернулись в Ханты-Мансийск. Лидия Игнатьевна умерла в 2000 году в возрасте 80-ти лет.
«Трудпереселенцу» медаль не полагается
После войны в село Самарово стали прибывать воины, в райисполкоме их ставили на учёт — эти списки есть в архиве. В этом же году вышло в свет “Положение о порядке вручения медалей “За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.”, принятое Президиумом Верховного Совета СССР. В сельсоветы, правления колхозов, организации и на предприятия поступило указание: составить списки граждан, которых можно будет представить к награде.
В 1947 году по Самаровскому району наградили 166 человек. Не было только среди них тружеников Реполовского совхоза Госрыбтреста. В списке из 50-ти человек, который представил директор совхоза Павел Михайлович Черненко, 40 человек были “трудпереселенцами”, или как их называли в сталинскую эпоху — кулаками. Каждому в этом списке дана характеристика. Например, “трудпереселенец” Лукерья Прокопьевна Долгополова была женой фронтовика, «на всех тяжёлых мужских работах шла впереди”.
Но это не имело значения для тех, кто решал вопрос о наградах. В окружном совете депутатов список не утвердили, скорее всего по причине политической неблагонадёжности представленных к награде. Зато медаль получили начальник райотделения МГБ, оперативный уполномоченный, секретарь — фактически весь штат местного отделения госбезопасности, хотя стаж их работы в округе в среднем не превышал 1 года 9 месяцев. Скорее всего, начальник райотделения МГБ и отклонил список реполовских крестьян-”трудпереселенцев”, который в 1929 году власть признала классовыми врагами.
…Так жила глубинка в годы войны, так устраивала она свою жизнь после её окончания.
«Новости Югры», 8 мая 2003
