Я.Г. Солодкин
Немало проблем «Ермакова взятия» Сибири продолжает оставаться дискуссионными, главным образом в силу малочисленности источников и сложности интерпретации тех из них, которые сохранились. Ученые, например, спорят о том, почему Кучум, разгромленный казачьей «дружиной» на Чувашевом мысу, покинул свою столицу, даже не попытавшись ее отстоять. Обычно считается, что хана, в частности, побудила к бегству измена остяцких князей.
А.Т. Шашков, передавая известие Основной редакции Есиповской летописи (далее – ОЕЛ) и Основной редакции Строгановской летописи (далее – ОСЛ) (по наблюдению Р.Г. Скрынникова, очевидно, имевшееся в их протографе), писал о том, что Кучум бежал из Искера, когда его стали покидать отряды союзных остяцких князьков. Но эти отряды наверняка составляли лишь малую часть ополчения, которое хан успел собрать для обороны своего «царствующего града», так что приведенный взгляд следует признать по меньшей мере односторонним. Как сообщали летописцы, от богов, к которым взывали, следуя приказу хана, его муллы, когда он «виде своих падение», «не бысть … помощи … и поспешения», и «в то же время» остяцкие князья со своими воинами отъид[оша] кождо восвояси» после разгрома «злоратных» «кучумлян» у засеки (тогда казаки «поганых», которыми предводительствовал Маметкул, «побивающе, [и сваляюще, и попирающе]», и хан решил бежать, «виде [царьства] своего лишение»; далее приведено явно сочиненное обращение Кучума к свите. Кстати, выражения «[со] своими людми … отъиде», «отъиде восвояси», «отоидоша восвояси» встречаются в главах об «отшествии» от Кучума «думнаго его» Карачи, осаде последним Искера, «О кумире остяцком».
Муллы, оказывается, начали возносить молитвы в момент, когда обозначилось поражение сил «салтана», и тогда же остяцкие князья покинули расположение ханских отрядов, двинувшись восвояси, надо думать, не встретив препятствий со стороны татар и вогулов, да и ермаковцев, что кажется маловероятным. (По мысли Н.М. Карамзина, Кучум со своими священнослужителями «кликал Магомета» во время битвы, до того, как татары и «князья остяцкие дали тыл»). С.У. Ремезов же рассудил, что «первее всех низовые остяки князки (жившие ниже устья Тобола – Я. С.) от Кучюмова повеления и раменту отступиша» 24 октября, через день после проигранной ханом битвы, а 25 октября их примеру последовали вогулы, но едва ли на основании какого-то источника, неизвестного создателю протографа ОЕЛ и ОСЛ. Ведь в Распространенной редакции есиповского «Сказания», которой пользовался автор Ремезовской летописи (далее – РЛ), повторено известие ОЕЛ о возвращении остяцких князей из-под Кашлыка еще до бегства оттуда властителя Сибирского ханства. Тем не менее версии РЛ держались многие историки. (Занимающий нас рассказ Есипова подвергся незначительной правке во вторичных разновидностях его «сложения», в частности, в Абрамовском летописце читаем, что остяцкие князья ушли от Кучума из засеки, а в Погодинском летописце – «во своя улусы по юртам». Кроме того, если в других видах ОЕЛ 12-я глава названа «О побеге царя Кучюма» или «О бегстве Кучюма из града Сибири», то в Титовском – «О побежании царя Кучюма и с ним протчих татар и остяков», а в наименовании той же главы из нескольких редакций Сибирского летописного свода сказано об «отходе остятцких (остяцких) князцов от царя Кучюма»).
Возможно, фраза об оставлении хана остяками во главе с их князьями является вставкой, т.к. прямо не связана ни с предыдущими известиями (открывающими главу «О побеге царя Кучюма»), ни с последующим свидетельством о том, что хан велел приближенным немедленно бежать, раз «силнии изнемогоша, храбрии избиени быша», Ермак «воя моя изби, мене посрами». К тому же летописец лишь констатирует, избегая объяснения, факт возвращения остяцких князей из-под Искера.
Указание на оставление этими владетелями расположения войск Кучума близ Кашлыка, думается, попало в протограф ОЕЛ и ОСЛ (с точки зрения Р.Г. Скрынникова, раннюю тобольскую летопись) из рассказа «о Сибири и о сибирском взятии», надо думать, появившимся вслед за «написанием» (далее – Н), полученным тобольским «первопрестолъником» Киприаном от ветеранов «Ермаковой одиссеи». Недаром вставки выявлены в синодике «ермаковым казакам» (далее – С) двух редакций, старшая из которых, видимо, предшествовала сочинениям Есипова и анонимного строгановского «историографа».
Примечательно, что рассказывая «о взятии городков и улусов», автор протографа ОЕЛ и ОСЛ лишь повторяет сведения С. Савва Есипов при этом внес только одно дополнение – про захват «всего богатства» в Назиме (как накануне при пленении Маметкула). В ОЕЛ и ОСЛ сообщается о том, что по призыву Кучума, узнавшего про вторжение ермаковцев в его владения, собрались татары, остяки, вогулы и прочие «языцы». Это свидетельство можно отнести к протографу обеих летописей. Его автор, возможно, рассудил, что вассалы хана должны были принять участие и в битве, победа в которой открыла ермаковцам путь к Кашлыку.
Однако в ОЕЛ и ОСЛ (а стало быть, об этом шла речь в их общем источнике) утверждается, что когда (после сражения близ урочища Бабасан) казаки плыли по Тоболу, их обстреляли татары, и только. Повествуя же о «подчювашской брани», книжник, писавший по заказу Строгановых, упоминает про «татар падение». (Возможно, к протографу указанных летописей восходит и сообщение о том, что с наступлением весны, после того, как зимой от голода умерли воевода князь С. Болховский и многие служилые люди из его отряда, продовольствие в Искер стали доставлять татары и остяки (в ОСЛ названы еще и вогулы).
Видимо, сообщавшим о возвращении остяков из-под Кашлыка источником безвестный книжник не располагал, и соответствующее известие, думается, запечатлело «вымышленное обстоятельство» (по классификации Е.К. Ромодановской) экспедиции Ермака вроде тех, которых немало в сибирских летописях.
В глазах Р.Г. Скрынникова версия об оставлении хантыйскими князьками лагеря Кучума на Чувашевом мысу обязана своим возникновением преданию. Но в какой среде оно сложилось, видный историк не пояснил. Кстати, М.А. Демин и О.А. Рябкова в статьях об изображении остяков и вогулов в сибирских летописях интересующий нас сюжет обошли вовсе.
Примечательно, что в рассказе книжников 1630-х гг. о битве у Кашлыка по имени не назван ни один остяцкий князь, хотя следом речь идет о Бояре. В других главах ОЕЛ и ОСЛ говорится об остяках, за исключением явно заимствованного из указания на поход ермаковцев в Обь-Иртышье.
Заблуждениями кажутся и часто высказывавшиеся мнения, будто остяцкие владетели бросили своего «сеньора» «в решительную минуту» или «в самый ответственный момент сражения», а эти вассалы «сибирских ханов» первыми бежали с поля битвы. (В Строгановской летописи Распространенной редакции налицо явно фантастические известия о том, что остяки и вогулы входили, как и татары, в состав войск Карачи, выступившего против бывшего повелителя, и Сейдяка; согласно ОЕЛ, эти войска включали лишь татар).
По мнению Л.С. Соболевой, в Румянцевском летописце (якобы предшествовавшем ОЕЛ) подчеркивается одиночество Кучума, которого оставили и остяцкие князья, и Карача. Но «думчий» «отъехал» от хана значительно позднее – уже тогда, когда в русском плену очутился Маметкул, когда же сибирский «царь» решил бежать, еще будучи «под Чювашею», с ним находилась многочисленная свита. (Заметим также, что, как установлено Е.К. Ромодановской, И.Ю. Серовой и В.Г. Вовиной-Лебедевой, Румянцевский летописец обоих видов представляет собой сокращение ОЕЛ).
В редакции, близкой к первоначальной, сказано о том, что на берегу Иртыша близ Кашлыка «с предоблею дружиною» сражались «агаряне и безбожныя татарове», и только (о чем в С из концовки ОЕЛ умалчивается); в Нарышкинской и Академической редакциях Сибирского летописного свода читаем, что в решающей битве «рускому полку» противостояли «агаряны». (По Иртышу и Оби же, как сообщается в найденном Е.К. Ромодановской С, ермаковцы «улусы и городки татарския и остяцкие до Назима воеваше»).
Стало быть, нельзя безоговорочно утверждать, что «ханты и манси … сражались бок о бок с татарами … в легендарном бою на Чувашском мысу», остяки в этом сражении поначалу являлись союзниками Кучума.
Е.П. Мартынова в обоснование аналогичного мнения ссылалась на известие Лихачевского летописца (далее – ЛЛ) о том, что к Кучуму, узнавшему «о пришествии казаков», скоро съехалось «множество много татар могучих и остяков, и пелынцов, и многие языцы», которых хан, дабы не пустить русских в «свою землю», послал «на заставы». Однако это «Слово о Сибирской стране», сохранившееся в единственном списке, представляет собой позднюю редакцию «сложения» Есипова, запечатлевшую «устные рассказы», в частности, казачьи предания, и приведенному показанию едва ли стоит доверять. Недаром в ЛЛ в отличие от ОЕЛ следом говорится об истреблении ермаковцами и на заставах, и вскоре, в сражениях на берегу Иртыша и «под Чювашею», когда татары, остяки и «пелынцы» образовали новое войско Кучума, лишь татар. О «падении» только их у засеки, напомним, сказано и в ОСЛ. (М. Б. Шатилов, кстати, упоминал о победе, одержанной Ермаком «под Чувашиной горой» над татарами).
Сомнительно также, что в числе остяцких князей, бывших союзниками Кучума, дойти Самар – уже ввиду удаленности его городка, расположенного близ устья Иртыша, от столицы обширного юрта. К тому же хан узнал о вторжении ермаковцев едва ли ранее середины сентября 1582 г. Маловероятно даже то, что одним из князей, поддержавших Кучума, являлся Бояр (с реки Демьянки), ибо он вряд ли мог успеть вернуться к Искеру, доставив ясак Ермаку «с товарыщи», всего через несколько дней после роковой для «салтана» битвы. (О Бояре создатель протографа ОЕЛ и ОСЛ, если Оксеита и Кармышака или сыновей первого из них Семена и Ромотама).
Заключение, будто южные ханты и манси первыми оказали сопротивление Ермаку, можно вынести лишь из поздних источников, запечатлевших казачьи предания о начале «пошествия» в Сибирь русской «дружины». Так, согласно РЛ, в урочище речки Абугай, впадающей в Тагил, были пленены многие вогулы, а остальные «добровольно покоришася до Тавды», всю зиму ермаковцы «воеваша … Пелынские уезды», а затем отправились в улус Епанчи. (Напомним, что Пелымский уезд стал формироваться в 1593 г.). Кунгурский летописец, фрагменты которого уцелели в составе ремезовской «Истории», сохранил известия о том, что за «Камнем» казаки «вогулич воевали», на Буе городище «кормилися вогуличами», «погромили» их улусы, а следом сражались с пелымскими князцами на Тавде. В ЛЛ сообщается о том, что «в Пелынской земле» «нача казаков переимати на приметных местех», и русские «пелынцов всех побиша» и по Тагилу добрались до Туры, где тоже многие «улусы вогульские побиша».
Таким образом, анализ известия ОЕЛ и ОСЛ (отредактированного автором РЛ) об участии остяков на стороне Кучума в сражении «под Чувашею», прежде всего текстологический, склоняет к выводу о том, что это сообщение не может считаться достоверным. Стало быть, нельзя утверждать, будто остяцкие князья выступили союзниками хана в битве, решившей судьбу Кашлыка, да и всего Сибирского юрта.
