Игорь Стась. На фото: улица Красная Из альбома Альфреда Гейнце
В январе 1950 г. центр Ханты-Мансийского национального округа указом Президиума Верховного Совета РСФСР получил городской статус. Для небольшого периферийного поселения это было значительное событие, ставшее идентификационным фреймом социальных взаимодействий, мотивированные складыванием единого городского сообщества. Однако достаточно быстро стало ясно, что Ханты-Мансийск не являлся связанным в политическом и физическом плане пространством. Чтобы стать городом, мало было принять формальное решение о преобразовании, необходимо было социально объединить разрозненные территории. Преобразование в город было социальной ситуацией объединения стигматизированных дискретных сообществ, включенных в город и определяемых по режимным, политическим и физическо-средовым признакам.
28 февраля 1950 г. Тюменский облисполком утвердил решение «О преобразовании поселка Ханты-Мансийск в город окружного подчинения», после чего был запущен процесс организации новых властных структур города. 16 марта 1950 г. Ханты-Мансийский окрисполком принял решение организовать вместо поселкового городской Совет. В горсовете создавались новые отделы: финансовый, торговый, социального обеспечения, местной промышленности, плановая комиссия и одна единица ст. землеустроителя. Организация структур горсовета произошла без особых проблем. Но трудности возникли с выбором заведующего горотдела народного образования, который был назначен через месяц, 21 апреля, и то с переводом заведующего окроно М.И. Вакуленко в гороно, а возглавлять окроно был назначен директор национального педучилища. В силу этих организационных трудностей в гороно, как отмечает Д.В. Кирилюк, какое-то время отсутствовал контроль над школами Ханты-Мансийска.
16 марта 1950 г. Ханты-Мансийский окрисполком сохранил Самаровский сельский Совет, в который вошли населенные пункты Мануйлово, Ярки и Березовка, а резиденцией совета перенесли в деревню Мануйлово. В то же время бывший поселковый совет, который теперь становился горсоветом, не имел в центральной части города общественных зданий. Поэтому было решено занять здание школы юнг, так как она никакой производственной базой не обладала. Школу до открытия навигации переводили в бывшее село Самарово, а затем в г. Тобольск. Так, новоиспеченный горсовет закреплялся в центральной части города.
17 марта 1950 г. состоялась первая сессия Ханты-Мансийского городского Совета депутатов трудящихся, в которой приняли участие депутаты бывшего Ханты-Мансийского поселкового, Самаровского районного и сельского советов. Проживая теперь на территории города, сельские самаровские депутаты становились депутатами городского совета. Сессия обсудила лишь один вопрос «О преобразовании поселка Ханты-Мансийск в город окружного подчинения» и приняла организационные решения: избрала новый исполком городского совета и утвердила заведующих отделами исполкома.
В марте также произошло оформление городского комитета ВКП(б). 20-21 марта прошла первая Ханты-Мансийская городская партийная конференция, на которой резко критиковалось прежнее партийное руководство Ханты-Мансийска, в первую очередь за невнимание к экономическому развитию и плохое политпросвещение. Так, председатель окрисполкома тов. Лоскутов указал: «горком мало занимался укреплением первичных парторганизаций и Советов. Не укрепив эти звенья, нельзя по-настоящему руководить районом и городом. Горком плохо знает жизнь первичных парторганизаций. Как горком, так и райсовет часто решают вопросы не в комплексе: берутся за одно мероприятие – упускают из виду другое». Зав. промышленным отделом Тюменского обкома ВКП(б) тов. Борисов в своем выступлении отметил, что «учтя критические замечания, новый состав горкома партии сможет быстрее ликвидировать недостатки и вывести городскую парторганизацию на первое место среди партийных организаций округа и области». На конференции состоялись выборы нового состава горкома партии, в который избрали 39 членов и 7 кандидатов. 21 марта также прошел первый пленум Ханты-Мансийского городского комитета ВКП(б). Пленум выбрал первым секретарем горкома партии тов. В.А. Мясищева. Таким образом, к концу марта 1950 г. были организованы советские и партийные органы городского управления, которые, однако, контролировались окружными структурами.
Разрозненные пригороды и поселки вокруг Ханты-Мансийска теперь должны были соотноситься с единым городским пространством. Еще в 1946 г. Ханты-Мансийский окрисполком просил присвоить Ханты-Мансийску статус города окружного подчинения «с присоединением к территории города села Самарово, Рыбного поселка, поселка Перековка, Самаровского затона, с образованием единого городского Совета».
По указу 1950 г. в черту города включалось село Самарово, которое было центром административно-территориальным районов Ханты-Мансийского округа. При этом до 1964 г. район продолжал именоваться Самаровским. В окружной газете ойконим «самарово» или «самаровский» стал употребляться только в районной коннотации. Село Самарово получило наименование в прессе южной частью города Ханты-Мансийска, в которую включался, кроме села, Рыбный поселок, Самаровский затон и Опорный пункт Наркомзема РСФСР, в то время как под северной частью обозначался сам Ханты-Мансийск и его городской центр, здесь же в северо-восточной части находился спецпоселок Перековка. Однако вплоть до современности в повседневном общении южная часть города продолжала называться Самарово или топонимами находившихся там поселков.
Помимо административного деления, историк А.С. Иванов выявил, что окружной центр Ханты-Мансийск в 1930-1950-х гг. развивался как совокупность режимных пространств – спецпоселков Рыбный в селе Самарово и Перековка в северной части Ханты-Мансийска. Вместе с тем окружная власть пыталась преодолеть режимную разобщенность, но в 1944-1952 гг. Ханты-Мансийск и Самарово был разделен перековской и самаровской комендатурами, обеспечивающими контроль над спецпереселенцами. Опираясь на воспоминания, А.С. Иванов выявил, что переселенцы, формально находившиеся в городской черте, были отделены от остального пространства режимной «стеной» – контролем комендатуры, наблюдательной вышкой, природными барьерами реки Иртыш и дремучей тайги. По мнению историка, это «травмировало репрессированных и не давало сформироваться городской идентичности». Режимная среда тем самым стигматизировала (псевдо)городские сообщества Ханты-Мансийска.
Деление Ханты-Мансийска на северную и южную части происходило не только в газетных текстах и принудительных предписаниях, но и в реальных политических практиках, когда разделялись собрания городского и районного партийного актива в южной части города и совещания партийного и советского актива в северной части города. Невозможность проведения общего собрания объяснялось плохой транспортной связанностью двух городских частей. В то время как в северной части города располагались дома окружного и городского Советов депутатов трудящихся, которые были местом сбора коллективов окружкома ВКП(б), окружного и городского советов, окружкома ВЛКСМ и окружной партийной школы, в южной части города центрирующую роль выполнял дом горкома ВКП(б), объединявший коллективы горкома ВКП(б), Самаровского районного совета (который в последующем был переведен в село Мануйлово), горкома ВЛКСМ. Исполкомы окружного и городского советов заседали отдельно с представителями партийных и общественных организаций южной и северной частей города. Физический ландшафт Ханты-Мансийска дробил политическое пространство нового города.
Таким образом, Ханты-Мансийск и его поселковые пригороды, несмотря на физическую разобщенность, в официальном дискурсе аккумулировались в единый город, но с двумя частями – северной и южной. На страницах печати даже появилась рубрика «По нашему городу», в которой кратко описывались городские события, например, матчи за кубок города по футболу. Городская событийность становилась идентификационным маркером, объединяющим разрозненные пространства.
В условиях физической разобщенности города на северную и южную части и отсутствия доступной транспортной инфраструктуры, благоустройство вскрыло невозможность объединения городского организма. Фактически между горсоветом и южной частью города, который в первую очередь представляли депутаты Самаровского райсовета, произошел конфликт по вопросам оперативного управления хозяйством и территориями бывшего села Самарово, а теперь южной части города. До появления города и присоединения к Ханты-Мансийску, хозяйственные вопросы решали самаровский сельсовет и райсовет. Теперь же оба потеряли управление над территорией своих резиденций. Например, весь жилищный фонд Самаровского райисполкома, занятый как под квартирами, так и под учреждениями и находящийся в бывшем селе Самарово, в марте-апреле передавался на баланс Ханты-Мансийского горжилуправления при горсовете. Самаровская райконтора связи реорганизовывалась в городское отделение связи. При этом с размещением районных организаций в г. Ханты-Мансийске, было предложено организовать прямую связь со всеми низовыми радиостанциями Самаровского района через Ханты-Мансийское радиобюро. 14 апреля окрисполком передавал все медицинские учреждения села Самарово – амбулаторию, детско-женскую консультацию, роддом, врачебный здравпункт, фельдшерский здравпункт при школе ФЗО, детясли – под контроль горздравотдела. На тот момент горздравотдел почти не имел собственной материальной базы, за исключением дома ребенка и детяслей им. Кирова, которые находились в северной части города. Райисполком пытался перевести в район, в село Цингалы, хотя бы амбулаторию. Однако окрисполком отказал в этом ходатайстве и бывшую самаровскую амбулаторию переименовал в городскую амбулаторию №2. Вместе с тем эта амбулатория была территориально оторвана от окружной больницы в северной части города, поэтому окружные власти просили Тюменский облисполком отпустить средства на возведение в южной части города городской больницы на 50 коек. Не исключался вариант обязать Тобольский рыбтрест выделить средства на строительство, так как больница обслуживала бы в основном рабочих рыбной промышленности. Таким образом, райисполком потерял всю власть в южной части города, которая перешла под полный контроль окружных и городских властей.
Такая разобщенность пространства и в управлении им приводила к серьезным проблемам в развитии инфраструктуры и городской среды. Серьезный конфуз случился во время утверждения технического проекта строительства коммунального водопровода в Ханты-Мансийске. Проект разрабатывался два года и, в конечном счете, представленный результат не включал проведение водопровода в Нагорной и бывшей Самаровской части. Окрисполкому пришлось просить Тюменский облисполком предусмотреть прокладку водопровода в центральной (северной) части города полностью в первую очередь строительства и начать изыскательные и проектно-сметные работы по дополнительному строительству водопровода в Нагорной и Самаровской частях города.
С самого начала благоустроительного движения, которое охватило Ханты-Мансийск весной в связи с получением городского статуса, представители южной части города жестко критиковали горсовет за невнимание к территориям бывшего села Самарово: «И надо сказать, что горсовет пока еще не проявляет настоящей инициативы по подъему жителей города на благоустройство окружного центра. В своем письме, публикуемом сегодня, тов. Худяков указывает на невнимание горсовета к южной части города. В письме тов. Дронзикова также говорится, что горсовет забыл о той части города, где находилось бывшее Самарово. Кюветы около сквера не очищаются от снега и льда. Вода, поступающая с холма, смывает землю, вымывает столбики, оградки и корни деревьев в сквере. Кроме того, весь сквер завален мусором».
Местные жители жаловались, что предприятия села Самарово вывозили на берег Иртыша навоз и не содержали в приличном состоянии помойки и уборные, стекавшие весной в реку, откуда горожане черпали для питьевых и бытовых нужд воду, поскольку единственный колодец на улице Чапаева занесло илом. Депутат Самаровского райсовета М. Худяков писал в газету, что необходимо охранять то, что уже сделано в Самарово. Он отмечал, что в бесхозяйственном состоянии находись вновь построенный садик, мост через курью и мостовые, которые не очищались от мусора и навоза. Депутат находился в недоумении: «И неужели всего этого не замечают руководители горсовета. Видимо бывшее Самарово они считают пригородом и поэтому не обращают на эту часть города внимания. Пора по-настоящему заняться благоустройством города».
Здесь важно предположение депутата, что горсовет не рассматривал территории бывшего Самарово как часть города. Получалось, что не только режимные зоны комендатур, но и «правовые» сообщества стигматизировались, но не по критериям принудительных предписаний, а через призму пренебрежения и манкирования со стороны городской власти. Это означало, что развивался не столько управленческий конфликт, сколько противостояние социальных локальностей, необъединенных под единой городской идентификацией, с которой не справился горсовет. М. Худяков ставил в пример то, как проводилось благоустройство Самарова в период его подчиненности райсовету. Он указывал, что в 1949 г. в Самарово уже к началу апреля было проведено более 40 собраний по проблемам благоустройства и теперь эту задачу должны выполнить новые городские власти: «Трудящиеся бывшего села Самарова с большим желанием благоустраивали свое селение. В этом году они снова готовы принять участие в работах по благоустройству города. Но не хватает организатора. А организатором, прежде всего, должен стать горсовет».
За весну – лето 1950 г. изменить ситуацию с благоустройством южной части города не удалось. В бывшем Самарово так и не был построен филиал пожарного депо, несмотря на принятое 11 мая решение горсовета: «Ведь с пожарной вышки, которая находится в северной части города, не разглядишь, что делается в южной части. Исполкому горсовета надо не только принимать решения, но и организовать их выполнение». Жители южной части города просили окружные власти взять управление в свои руки: «Было бы неплохо, если бы исполком окрсовета усилил контроль за деятельностью городского Совета».
Состояние дорог за лето также пришло в полную негодность. Один из жителей бывшего села Самарово писал: «Прошло лето, а положение с проездами не улучшилось, а, наоборот, ухудшилось. <…> Или взять южную часть города, разве есть какая-нибудь нормальная возможность проехать на автомашине на пристань? Конечно, нет». В глазах депутатов Самаровского райсовета горсовет продолжал оставаться главным виновником разрухи территорий в южной части города.
В конце сентября 1950 г. в «Сталинской трибуне» вышла статья тов. М. Огнева, в которой резко осуждалась деятельность горсовета, запустившего состояние дорог на юге города: «Благоустроить молодой город, сделать его образцовым, культурным центром – неотложная задача горсовета. Горсовет должен был мобилизовать все имеющиеся возможности, чтобы привести в надлежащий вид улицы города, отремонтировать мостовые, тротуары и переезды. Этим горсовет и его председатель т. Кондаков не занимаются. Хуже того, горсовет разрешил беспрепятственный проезд тракторов по улицам южной части города, в результате <…> от построенных ранее тротуаров и переездов остались одни обломки, а к пристани не может подъехать ни одна машина».
Другим направлением критики был жилищный вопрос: «Городской совет депутатов трудящихся совершенно не руководит работой горжилуправления. Жилфонд в южной части города до сего времени не учтен, большинство квартир не отремонтировано. Приехавшие для работы в нашем городе специалисты разных отраслей с августа не могут получить квартиры. Начальник горкомхоза Чагин в эти дела не вникает, халатно относится к своей работе. Не чувствуя постоянного контроля со стороны т. Кондакова, Чагин в начале сентября несколько дней не выходил на работу – пьянствовал».
В итоге для урегулирования конфликта власть над городом фактически перешла в руки окрисполкома, который предложил Ханты-Мансийскому горсовету запретить движение тракторов по центральным улицам города и отвести для них специальные проезды. Также горсовету было предложено обязать руководителей организаций, имеющих тракторы, немедленно произвести ремонт улиц и мостовых. Одновременно окрисполком своим решением предписал председателю горсовета тов. Кондакову обеспечить ремонт коммунальных предприятий и жилфонда в срок до 1 ноября 1950 г.
Городской партийный комитет также не играл существенной роли в управлении города. Горком полностью подчинялся Ханты-Мансийскому окружкому партии, первым секретарем которого в тот период времени был Н.В. Иваненко. В конце 1950 г. секретарь горкома ВКП(б) Мясищев даже жаловался на XII окружной партийной конференции: «Прямо надо сказать, что окружком нередко подменяет горком, связывает инициативу его работников».
Таким образом, осенью 1950 г. власть в городе фактически сосредоточилась в руках окружных учреждений, представители которой мечтали об объединении городского пространства. Так, краевед А.С. Белобородов приводит слова председателя окрисполкома Лоскутова: «А за Самаровским мысом – четырехкилометровое шоссе, по которому также, почти сплошь застроенная домами, расположилась южная часть города (бывшее Самарово), соединенная с северной автобусной линией. Куда как переменилось и Самарово…».
3 февраля 1951 г. «Сталинская трибуна», будучи органом Ханты-Мансийского окружкома, горкома и окрсовета, перепечатала статью «Городской Совет – хозяин города» с передовой «Известий» за 25 января 1951 г., адресатом которой являлся Ханты-Мансийский горсовет. Наказ окружного начальства горсовету прочитывался однозначно: «Одной из первоочередных задач вновь избранных городских Советов являются вопросы жилищного и коммунального строительства, устранение недостатков в деятельности культурно-бытовых, торговых предприятий и учреждений. <…> Необходимо подчинить всю организационную и культурно-воспитательную работу городских Советов успешному выполнению и перевыполнению государственных заданий, дальнейшему благоустройству городов, полному удовлетворению культурно-бытовых запросов трудящихся. Каждый городской Совет должен быть настоящим, заботливым хозяином своего города».
Преобразование Ханты-Мансийска в город являлось актом не только административного изменения, но в целом политической и средовой контекстуализацией, позволившей переоценить социальное взаимодействие в пространстве окружной столицы Ханты-Мансийска и его пригорода районного центра Самарово, а также режимных зон и ведомственных поселков. Ситуация города создала условия для преодоления сложившейся иерархии социальных, хозяйственных и спецконтингентных локальностей. В то же время городской формат стигматизировал присоединенные к городу территории через негативные признаки режимности и плохого благоустройства. При этом эти территориальные стигмы выполняли функции интеграции, поскольку регулировали и скрепляли социальные взаимодействия окружных и городских элит и общественников в рамках задачи по преодолению стигматизации пространств и объединения города в политическом и средовом контексте.
Непосредственная интеграция осуществлялась в политическом поле, в котором формировались новые институты городской власти. Городской статус в течение ближайших лет превратил Ханты-Мансийск в единую режимную территорию, с 1952 г. контролируемой единой городской комендатурой, расположенной в поселке Перековка. Вместе с тем физическая разобщенность Ханты-Мансийска между северной и южной частями, усиливающаяся разными идентификационными сообществами окружного центра и села Самарово, препятствовала реализации городской политики, в первую очередь в сфере развития благоустройства и инфраструктуры. Городская власть, расположенная в северной части, не обладала ресурсами, а возможно просто не хотела, заниматься проблемами присоединенной южной части, в которой местная власть – Самаровский райсовет – была вытеснена за пределы города. В безвыходном положении возобладала региональная идентичность: руководство Ханты-Мансийского округа приняло меры по надзору политики горсовета в южной части города. Город сложно и в конфликте сообществ уплотнялся в едином политическом и средовом контексте, что можно интерпретировать как случай локальной урбанизации.
