Е.В. Лешукова
…Фильтрационное дело является документом, содержащим сведения о советском гражданине, находившемся в 1941–1945 гг. на вражеской территории (военнопленных, остарбайтеров, коллаборационистов, хиви), а также подданных иностранных государств (эмигрантов «первой волны»), репатриированных на основании Ялтинских соглашений и прошедших специальную государственную проверку — фильтрацию.
Фильтрацию осуществляли органы советской военной контрразведки и внутренних дел на основании ряда нормативных документов: Постановления Государственного Комитета Обороны (ГКО) от 27.12.1941 г., Постановления ГКО от 04.11.1944 г., Приказа Наркомата внутренних дел СССР № 00474 от 14.05.1945 г. и др. Целями фильтрации «назывались, прежде всего, выявление и арест гласных и негласных сотрудников разведывательных, контрразведывательных, полицейских и карательных органов противника, предателей, активных помощников оккупантов, агентов иностранных разведок». После окончания войны и упразднения фронтов в 1945–1946 гг. фильтрацию осуществляли 43 специальных проверочных пункта (СПП) и 26 проверочно-фильтрационных пунктов (ПФП) на территории СССР и 74 пункта в Германии и других европейских государствах, освобождённых советскими войсками. Как указывают некоторые современные исследователи, «последние фильтрационные лагеря закрылись только после смерти Сталина». Так на территории Ленинградской области последний пункт приёма репатриированных граждан перестал существовать лишь в сентябре 1959 года.
Каждое фильтрационное дело получало гриф «Совершенно секретно» и до 1956 года находилось на оперативном учёте территориальных отделов НКГБ-МГБ по месту жительства репатрианта, затем до начала 1990-х гг. — на специальном хранении областных и краевых отделов КГБ. В соответствии с Указом Президента РСФСР от 24 августа 1991 года «Об архивах Комитета государственной безопасности СССР» фильтрационные дела подлежали передаче на государственное хранение. Однако до сих пор современная историческая наука не располагает точными данными о количестве советских граждан, оказавшихся в годы Великой Отечественной войны за пределами СССР.
Так, по немецким документам «в 1941–1945 гг. на Восточном фронте было взято в плен 5754000 советских военнослужащих». Согласно секретной аналитической «Справке о количестве военнослужащих Советской Армии, находившихся в плену в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.», репатриировано в СССР бывших советских военнопленных 1 млн 836 тыс. 562 человека [3, c. 464]. Ещё примерно 250 тысяч после войны остались на Западе и около миллиона советских военнопленных перешло на службу к немцам.
Арифметическая разность цифр указывает на то, что более половины советских военнопленных погибло в фашистском плену: в нацистских «фабриках смерти» Бухенвальде, Освенциме (Аушвице), Дахау, Маутхаузене, Равенсбрюке и других лагерях Германии, Румынии, Финляндии.
Среди тех, кому посчастливилось после многомесячных унижений нацистского плена снова оказаться на родной земле — 5079 военнослужащих, призванных за время войны с южных и северных районов современной Тюменской области (выделившейся из Омской 14 августа 1944 года). Именно столько фильтрационных дел бывших военнопленных, объединённых общим названием «репатрианты», хранится в Государственном архиве социально-политической истории Тюменской области (ГАСПИТО). Одним из них под номером 3678 хранится фильтрационное дело уроженца деревни Коровенка Быстринского сельсовета Голышмановского района Тюменской (до 1944 года — Омской) области Трегубова Павла Ивановича (1919–2004 гг.) — деда автора статьи.
Лишь в 2005 году, в 60-летнюю годовщину Победы, фильтрационные дела тюменских солдат были рассекречены и стали доступны для ознакомления их прямым потомкам. Сведения из всех фильтрационных дел, хранящихся в ГАСПИТО, были собраны в 2005–2010 гг. тюменскими исследователями Р. С. Гольдбергом и А. А. Петрушиным и опубликованы в нескольких книгах под общим названием «Запрещённые солдаты: неизвестные страницы Великой Отечественной войны». Среди 5078 «запрещённых солдат» Тюменской области 159 югорчан, ушедших на фронт с территории Ханты-Мансийского автономного округа, среди которых 20 жителей Сургута и Сургутского района: сёл Покур, Локосово, Сытомино, Тундрино, деревень Вата и Кушниково.
Большой интерес для современного исследователя представляют сведения о довоенной профессиональной принадлежности военнослужащего, позволяющие судить об экономическом развитии Обь-Иртышского севера накануне Великой Отечественной войны. На основании детального анализа профессиональной принадлежности югорских репатриантов выделяется своеобразная «фокус-группа», включающая 12–13 наиболее распространённых на территории довоенной Югры видов трудовой деятельности в к. 1930-х–н. 1940-х гг., среди которых преобладают занятия, не требующие высокой квалификации. Своеобразной профессиональной «экзотикой» среди мобилизованных на фронт с территории Обь-Иртышского севера можно считать «заведующего универмагом» или «бухгалтера рыбной артели». К примеру, среди сургутских репатриантов — два плотника, два рыбака, пекарь, счетовод, столяр, охотник. Отсутствие среди югорских «запрещённых солдат» водителей/шофёров и механиков можно считать косвенным свидетельством того, что автомобильный транспорт и дороги были в довоенной Югре большой проблемой. В целом, анализ профессиональной принадлежности югорских репатриантов на основе фильтрационных дел, подтверждает мнение современного сургутского историка Д. В. Кирилюка о том, что накануне Великой Отечественной войны экономика округа «базировалась на рыбной ловле и рыбообработке, производстве древесины», а Победу округ встретил «как безнадежно отсталый в промышленном и транспортном отношении регион».
Сведения о довоенной трудовой деятельности из фильтрационных дел югорских солдат также показывают, что профессиональная принадлежность во время войны учитывалась далеко не всегда. Так, матрос катера Ханты-Мансийской конторы связи Слинкин Михаил Васильевич 1909 г.р., призванный Ханты-Мансийским окружным военкоматом (ОВК) в июне 1942 года, служил рядовым 132-й стрелковой дивизии. Малограмотный рыбак из села Кондинское Сагидулин Абдулкабир 1908 г.р., призванный 28 августа 1941 года, служил рядовым 13-го кавполка 17-й кавдивизии. Помощник судоводителя Глазунов Анатолий Алексеевич 1918 г.р., призванный 18 октября 1939 г., служил ефрейтором 4-й горно-стрелковой дивизии [3, c. 437]. Аэрометеоролог аэропорта из села Берёзово Котовщиков Михаил Петрович 1920 г.р., призванный Березовским районным военкоматом (РВК) 23 июля 1940 года, служил рядовым 399-го стрелкового полка. Подобные примеры позволяют сделать вывод о нерациональном распределении лиц, зачисляемых на военную службу в РККА по видам и родам войск накануне и в ходе Великой Отечественной войны, а также поставить вопрос о проблемах комплектования Красной армии мобилизационными людскими ресурсами в ходе военного строительства 1941–1945 гг.
В 1941–1945 гг. на фронты Великой Отечественной войны направлялись солдаты 30-ти призывных возрастов, родившиеся в 1896–1927 годах. Среди югорских солдат-репатриантов одним из старших является рыбак колхоза «Сталинский путь» из деревни Вата, Захаров Иван Абрамович 1897 г.р., призванный Сургутским РКВ 28 мая 1942 года, служивший рядовым 781-го стрелкового полка 405-й стрелковой дивизии. Через два месяца после мобилизации 29 июля 1942 года Захаров Иван попал в плен под Сталинградом и был освобождён американскими войсками 10 апреля 1945 года. Дефицит в РККА квалифицированных кадров младшего комсостава, особенно сильный в начале войны, предопределил военную судьбу многих выпускников средних школ 1941–1942 гг. Среди них выпускники сургутской средней школы Тверитин Александр Павлович 1923 г.р. и Туполев Алексей Григорьевич 1924 г.р.
Тверитин Александр был призван Сургутским РВК 7 августа 1941 года и уже через несколько месяцев в звании лейтенанта командовал взводом 68-го отдельного миномётного дивизиона 411-й стрелковой дивизии 6-й армии. В мае 1942 года в селе Охочье Харьковской области он попал в плен, из которого бежал в январе 1943 года и присоединился к частям Красной армии. Через Кантемировский РВК был направлен в резерв Юго-Западного фронта, затем в 174-й стрелковый полк 57-й стрелковой дивизии 1-й Гвардейской армии. Откуда 20 июля 1943 года отправлен в спецлагерь НКВД № 258, а из него 20-летний Александр Тверитин был направлен в один из штурмовых батальонов, которые «бросали в атаки на самых гиблых направлениях».
В августе 1942 года Сургутским РВК был призван Алексей Туполев, который после окончания Белоцерковского пехотного училища в городе Томске в декабре 1942 года в составе курсантской роты отправлен рядовым на Центральный фронт — в роту связи 205-го Гвардейского стрелкового полка 70-й Гвардейской стрелковой дивизии. С конца 1943 года в звании младшего сержанта Алексей Туполев командовал отделением разведки 476-го миномётного полка на 1-м Украинском фронте. В немецком плену находился с января по май 1945 года, затем был освобождён американскими войсками. После демобилизации вернулся в Сургут и в 1947 году поступил в свердловскую юридическую школу. Однако через год был отчислен «как скрывший факт пребывания в немецком плену».
Содержащиеся в фильтрационных делах сведения об образовании репатриантов показывают заметное число малограмотных и даже неграмотных среди югорских солдат. Так, неграмотными были рыбак Лельхов Илья Васильевич 1911 г.р., призванный Березовским РВК 22 июня 1942 года; Лырщиков Савелий Васильевич 1919 г.р., работавший в колхозе им. Чапаева, призванный Березовским РВК 4 июня 1942 года; охотник Чалкин Григорий Иванович 1915 г.р., призванный Нахрачинским РВК в июне 1941 года; остяк-охотник Петников Роман Алексеевич 1925 г.р. из Сургута и т.д. Эти и другие примеры подтверждают правомерность выводов ряда современных югорских исследователей о том, что неграмотность населения Обь-Иртышского севера в период «сталинской» модернизации 1930-х гг. не была ликвидирована полностью и «в Югре к концу 1930-х гг. неизбежно должны были сохраниться неграмотные и малограмотные люди, не получившие своевременно элементарного школьного образования».
В материалах фильтрационных дел, повествующих о драматических судьбах югорских репатриантов, невозможно не обратить внимание на сведения о побегах из нацистского плена. В котором каждый военнослужащий РККА оказывался целиком во власти директив и распоряжений немецкого командования, не считавшим себя обязанным выполнять по отношению к советским пленным Женевскую конвенцию 1929 года об обращении с военнопленными. Одно из таких распоряжений рейхсфюрера СС Гимлера гласило: «большевистский солдат потерял всякое право претендовать на обращение с ним как с честным солдатом…самым строгим образом следует избегать всякого сочувствия, а тем более поддержки». Поэтому оказавшиеся в нацистском плену советские солдаты замерзали в неотапливаемых бараках, мучительно умирали без пищи и воды, их добивал немецкий конвой. В результате «из плена вернулся только один из трёх наших солдат».
Таким образом, побег из плена был одновременно и единственным возможным шансом спасения жизни, и большим риском потерять последний шанс выжить. Так, за попытку побега был отправлен в концлагерь Дахау югорчанин Котовщиков Михаил Петрович. Другой его земляк Тверитин Борис Михайлович 1919 г.р. из сургутской деревни Локосово попал в плен 19 января 1942 года в городе Феодосия. Пройдя через три немецких лагеря — шталаг XII-A, шталаг X-B, шталаг XII-C, 14 февраля 1945 года он совершил побег. Однако 5 марта 1945 года Борис Тверитин был пойман и через три дня отправлен в гестапо города Ниенбург.
Тем не менее подобная трагическая перспектива — быть пойманным, расстрелянным на месте, отправленным в гестапо или штраф-лагерь — не останавливала советских военнопленных. Рискуя жизнью, они бежали к своим. «По немецким данным, из лагерей глубокого тыла бежало и не поймано 67 тысяч советских военнопленных. Ещё большее число пленных, около 200 тысяч, бежало из прифронтовой полосы». Данная статистика подтверждается фильтрационными делами югорчан: из 159 югорских репатриантов из плена бежали 44 военнопленных, среди них 10 сургутян. Одним из которых был рыбак Сытоминского рыбоучастка Перунков Афанасий Иванович 1917 г.р., призванный Сургутским РВК 27 мая 1942 года. Попав в плен 8 сентября 1942 года в районе города Миллерово Ростовской области, Афанасий Перунков совершил побег 14 апреля 1945 года и присоединился к югославским партизанам. Другой югорчанин — неграмотный кондинский охотник Чалкин Григорий Иванович 1915 г.р., призванный в июне 1941 года рядовым, воевал во 2-й Ударной армии. В деревне Мясной Бор 25 мая 1942 года Григорий Чалкин попал в плен, из которого бежал в феврале 1944 года, и в течение нескольких месяцев до июня 1944 года воевал в итальянском партизанском отряде. Затем осенью 1944 года через Неаполь и Торонто был репатриирован в СССР.
Ещё одной важной деталью в содержании фильтрационных дел являются сведения об освобождении из нацистского плена. В ходе наступательных операций 1944–1945 гг. Красная армия и союзные англо-американские войска спасли десятки тысяч узников нацистских лагерей Бержец, Берген-Бельзен, Бухенвальд, Дахау, Дора-Миттельбау, Заксенхаузен, Маутхаузен, Нойенгамме, Равенсбрюк, Собибор, Треблинка, Флоссенбюрг, Штуттгоф и многих других лагерей на территории Польши, Австрии, Румынии, Финляндии, Норвегии и самой Германии. Первым 23 июля 1944 года советскими войсками был освобождён крупнейший нацистский лагерь Майданек вблизи польского города Люблин, в котором расстались с жизнью 1,5 млн человек; 27 января 1945 года советские войска освободили самый крупный фашистский лагерный комплекс Освенцим (Аушвиц), в котором были умерщвлены 4 млн человек. Только после освобождения нацистских концентрационных лагерей, многие из которых были настоящими «фабриками смерти», мир осознал масштабы фашистских преступлений.
Бесспорно, что в судьбе каждого советского военнопленного день освобождения стал значимым событием. Однако для многих военнопленных югорчан столь долгожданное избавление из нацистского плена происходило в последние недели и даже дни войны. Так, Котовщиков Михаил из Березово был освобождён 28 апреля, его земляк из Березовского района Лельхов Илья — 29 апреля, Сагидулин Абдулкабир из села Кондинского — 4 мая, Ивлев Павел из Сургутского района — 8 мая, Зятьков Григорий — 9 мая 1945 года. При этом заметную роль в освобождении югорчан сыграли союзные войска: из 159 югорских репатриантов 59 (из которых 5 сургутян) вновь почувствовали себя свободными благодаря американским и британским военным.
