Документы 1930-х гг. о спецпереселенцах на Обском Севере в фондах Госархива Тюменской области

Ирина Cкипина, Елена Чекрыгина

Исследователи уже не раз отмечали, что тюменский (тобольский) север считался властями одним из самых «перспективных регионов» в реализации переселенческой политики. Руководством и ранее предпринимались попытки добровольного продвижения населения на Крайний Север, но они не получили отклика, пришлось проводить насильственную переброску трудовых ресурсов в удаленные районы страны, при этом в числе переселяемых оказалось в основном недовольное коллективизацией крестьянство. Политика переселения активизировалась в период сплошной коллективизации в рамках реализации постановления Политбюро ЦК ВКП (б) от 30 января 1930 г. «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» и диктовалась желанием отстранить основных производителей хлеба от решения крестьянских проблем. Руководство страны во главе с И. Сталиным объясняло перемещение деревенских семей на север, с одной стороны, как не желавших перестроиться на советские рельсы, а с другой, как способных работать на трудных участках, таких как лесоразработки, рыбный промысел, звероводство, строительство, охота, сбор дикоросов. Переселение должно было способствовать развитию промышленности, сельскохозяйственного и кустарного производства на окраинах страны.

В фондах Государственного архива Тюменской области сохранился комплекс секретных постановлений, указаний, директив центральных и местных властей о реализации мероприятий по водворению спецпереселенцев, которые содержат важнейшие данные о роли местных советов, общественных организаций, предприятий в реализации решений властей на Обском Севере. Под данной территорией понимаются границы современного Ямало-Ненецкого и Ханты-Мансийского национальных округов.

Наплыв населения поставил серьезные проблемы перед местными управленцами и организациями. Ни у властей, ни у предприятий не хватало ни сил, ни средств для устройства труда и быта людей, что отчетливо просматривается в делопроизводственной документации местных советов, их исполкомов и предприятий. Управляющий Уралгосрыбтрестом Новиков отмечал, что к 10 февраля 1931 г. задания по расселению крестьян оказались невыполненными, оставались не расселенными в дома более 80% переселенцев, условия их проживания были тяжелыми. Жилье возводилось «на скорую руку», в одной комнате размещали по несколько семей, а зачастую людей селили и в бараках. Так, по данным санитарного врача (фамилия в документе не указана), в общежитиях Затона в двух бараках в декабре 1931 года разместили 156 человек, в помещениях было холодно и тесно, а наличие паразитов создавало угрозы вспышки эпидемии. Не доставало бань, предметов санитарии, других вещей первой необходимости, да и постоянная работа находилась не для всех.

СНК СССР 1 июля 1931 г. принял постановление «Об устройстве спецпереселенцев», в котором административное управление, хозяйственное устройство и использование этой категории населения были поручены ОГПУ. Отдел данного управления, занимавшийся спецпереселением на Обской Север, находился в Свердловске. Отделения данного управления располагались непосредственно на местах, именно их сотрудники и заключали договоры с предприятиями, на которых требовался труд переселенцев. Крестьян перебрасывали к местам работы на основе соглашений между отделами по спецпереселенцам ОГПУ в регионах и предприятиях. Самым крупным предприятием, с которым был заключен договор по размещению спецпереселенцев, являлся Обьрыбтрест, имевший отделения в удаленных местах на Ямале. Коллекция документов Обьрыбтреста, хранящаяся в Государственном архиве Тюменской области (ГБУТО ГАТО), является одной из самых полных по истории повседневной жизни переселенцев, организации их труда и быта. Особый интерес в этом отношении представляют следующие фонды ГБУТОГАТО: Ф. Р-721. – Организационный комитет Обско-Иртышской области, включающий 98 дел, и Ф. Р–1785. – Омский государственный рыбопромышленный трест Наркомата рыбной промышленности СССР, содержащий 3999 дел. Материалы делопроизводства и, прежде всего, отчетно-учетная документация треста, свидетельствует: на 6 декабря 1931 г. количество переселенцев, закрепленных только за Обьрыбтрестом, насчитывало 3996 семей, общим числом 15 тыс. человек. Трудоспособное население составило 4043 мужчины и 2294 женщины. Основная часть работников была занята на ловле и обработке рыбы, в строительстве, остальные занимались огородничеством и кустарными промыслами. Спецпоселки контролировались органами ОГПУ, переселенцы содержали комендатуру поселков, делали отчисления в фонд местной администрации, самостоятельно покупали снаряжение для работы. Особенно тяжело приходилось старикам и детям. Нетрудоспособное население, прибывшее с главами семейств, снабжалось по меньшим нормам. В соответствии с секретным письмом из Уралоблторга за № 12259, датированным августом 1930 г., переселенцы должны получать 6,5 кг муки в месяц, и только взрослое население, занятое работами по освоению колонизационного фонда, может получать муки по 10,8 кг в месяц. Сахар отпускается по 180 грамм в месяц, а для детей по 360 грамм. Для спецпереселенцев, занятых на лове, нормы снабжения устанавливались немного выше. Кроме этого, товары для спецконтингента отпускались на 15% дороже, чем для других покупателей. За прогулы работников лишали продпайка или перемещали на самую тяжелую и низкооплачиваемую работу, часть переселенцев вообще оставались без работы.

О масштабах переселенческих мероприятий ярко свидетельствуют статистические данные. В докладной записке Уральского облздравотдела в Наркомздрав говорилось, что в Уральской области в спецпоселках, находящихся в 69 районах, расселили 540818 человек, а это 130067 семей, приезжих разместили на территории 3-х округов – Коми-Пермяцкого, Остяко-Вогульского и Ямало-Ненецкого. В Западную Сибирь переселили 66208 семей общей численностью 283890 человек. Всего в сентябре 1932 г. в Уральской области по данным ОГПУ в спецпоселках числилась 31851 семья, а общее число спецпереселенцев в них достигло 134421 человека. В 1931–1932 гг. по данным ОГПУ в Остяко-Вогульский округ направили 47876 переселенцев, из них 23728 человек в рыбную промышленность, 24148 человек в систему интегралкооперации, остальные члены работали на лесозаготовках, строительстве, звероводстве. Это были «крепкие крестьяне» Поволжья, Урала, южных районов Тюменского края и других территорий.

В соответствии с договорами ОГПУ предоставляли предприятиям работников для выполнения плановых заданий партии и правительства, а местные власти и предприятия, принимавшие людей, организовывали их расселение и трудовую деятельность. Материалы делопроизводства организаций, принимающих переселенцев, свидетельствует о том, что именно они, при содействии местных властей, несли основную ответственность по обустройству поселков, открытии медсанчастей, школ, детсадов, яслей, изб-читален, создавали условия для работы комендатуры поселков и расселяли тружеников вблизи места работы, но изолированно от местных жителей. Документы свидетельствуют: обеспечить уровень жизни, установленный в договорах, не удавалось. Переписка между отделами ОГПУ и организациями, принимавшими людей, говорит о том, что переселенцев доставляли в северные поселки в большинстве случаев на баржах, по прибытию на места выяснялось, что условий для проживания и для работы создано не было, но людей продолжали направлять. Корреспонденция содержит многочисленные взаимные претензии отделов ОГПУ и предприятий друг другу, в ней говорится о трудностях выполнения договоров обеими сторонами. О проблемах в реализации принятых обязательств свидетельствует и внутренняя переписка организаций, руководству приходилось постоянно напоминать подчиненным о необходимости выполнения планов переселения при любых обстоятельствах.

Сохранились материалы обследований спецпоселков, проводимые уполномоченными отделов по спецпереселенцам ОГПУ. В результате обследования строительства в Обдорском, Березовском, Сургутском и Самаровском районах к октябрю 1931 г., выявлено, что общий план жилищного строительства для спецпереселенцев выполнен всего на 53%, причем готовые и уже заселенные дома требуют от 15 до 20% доделок: ремонта крыш, печей, сеней, рам.

Переселенцам, не занятым трудом на предприятиях, находили применение в сельском хозяйстве. Приезжим принадлежит заслуга земледельческого освоения северных территорий. Отчетно-учетная документация местных советов свидетельствует, что размеры посевных площадей постоянно наращивали: в Остяко-Вогульском округе посевные площади в 1929 г. равнялись 400 га, в 1932 г. они увеличились до 3176 га, а в 1933 г. достигли 5423 га. При этом земли, обработанные спецпереселенцами, составили 2845 га.

Важным резервом трудоустройства членов семей переселенцев в ОГПУ считали сельское хозяйство, им предоставляли участки пахотной земли под зерновые и огородные культуры в размере не менее 2-х га на одну семью, 40% земли отводилось под сенокос. С большим трудом работники Обьрыбтреста в 1933 г. освоили под различные сельхозкультуры 614 га земли, при этом посадки картофеля составили 167 га. В 1934 г. посадки картофеля удалось увеличить до 337 га, посевы зерновых довести до 309 га. На остальных освоенных площадях крестьяне высаживали морковь, редис, петрушку, лук, устраивали парники для овощей, кроме того, они заготавливали рыбу, собирали дикоросы, занимались охотой и кустарными промыслами. Особенно напряженным на Севере было положение с молочными продуктами. В Остяко-Вогульском округе в 1932 г. на пять семей в среднем приходилась одна корова.

В марте 1932 г. Отдел по спецпереселенцам ОГПУ из Тобольска сообщал Обьрыбтресту о том, что договор, заключенный между отделом и трестом, не соблюдался и в отношении разграничения места жительства переселенцев и вольнонаемных работников, кроме того, вольнонаемные лучше обеспечивались продовольствием. Из ОГПУ предупреждали, что Обьрыбтресту разрешат дальнейшее размещение переселенцев только в том случае, если они будут соблюдать условия договора, включая строительство для работников отдельных поселков и обеспечения нормальных жилищно-бытовых условий для людей. В разъяснениях ОГПУ говорилось, что трудовые права переселенцев не могут ущемляться, они должны работать на тех же условиях, что и вольнонаемные труженики. Однако, как свидетельствуют документы, на практике оплата труда спецпереселенцев была на 20–25% ниже заработка вольнонаемного работника. Это положение изменилось в августе 1931 г., тогда с целью увеличения производительности труда, отчисления от заработной платы установили в размере 15%. Кроме того, спецпереселенцы обязаны были делать отчисления на содержание администрации, контролирующей спецпереселения в расчете 2% от заработанной ими суммы.

С целью оптимизации работы и усиления контроля с 1 февраля 1933 г. ввели обязательную ежемесячную отчетность об объеме работ, выполненной спецпереселенцами. Не позднее 20 числа каждого месяца в полномочные представительства ОГПУ на местах, организации должны были предоставлять итоговые сведения о выполненной работе с подписями руководителя предприятия и коменданта поселка, где проживал контингент. В свою очередь все подразделения обязывались не позднее 10 числа каждого месяца представлять данные об итогах деятельности руководству. Ежемесячная отчетность оформлялась в форме таблиц. В них включались следующие данные: наименование организации, число работающих переселенцев, с указанием мужчин, женщин, подростков 14–16 лет, сведения о количестве бригад, об объемах выполненных работ, числе отработанных дней, об участии переселенцев в соцсоревновании и ударничестве, средней зарплате, дневной норме, уровне квалификации работающих. Отчеты предприятий свидетельствовали о низкой производительности труда спецпереселенцев, нехватке оборудования для работы на строительстве, орудий для рыбной ловли и охоты, кустарных промыслов, квалифицированных рабочих.

Для административного обслуживания поселков создавались комендатуры, в обязанности которых входило документирование всех сторон жизни переселенцев, поддержание трудовой дисциплины и порядка в самих поселках. Учетно-отчетные материалы комендантов спецпоселков являются одними из самых информативных документов о сложных отношениях, складывающихся между работниками и администрацией, так как в компетенцию комендантов входил: учет контингента спецпоселков, наблюдение за своевременным снабжением, рассмотрение жалоб на администрацию предприятий. Ими анализировались возможности рационализации и повышения производительности труда, развертывания соцсоревнования, ударничества, осуществлялся контроль выпуска и содержание поселковых газет, они курировали культурно-массовую работу.

Спецпереселенцы со временем стали составлять значительную часть от общего числа жителей территории. По данным «Обзора территориально-экономического, политического, хозяйственного состояния Остяко-Вогульского округа за период 1931–1933 г.», без учета переселенцев население округа составляло 75–79 тыс. человек. Например, в одном из самых больших районов Остяко-Вогульского округа – Шурышкарском – на 1 января 1932 г. проживали 7640 человек, из них 1445 переселенцев. Спецконтингент расселили в удалении от места жительства коренных жителей: в районе построили два приближенных к месту работы спецпоселка, рассчитанные на 289 семей. Постепенно люди обустраивались, налаживали быт, строили школы и больницы. В итоге эти места становились центрами общественной жизни территории.

В докладной записке Управляющего Обьрыбтрестом Н.А. Угланова, представленной 31 мая 1934 г. Уполномоченному ГУЛАГа по Обскому Северу, говорилось, что в системе Обьрыбтреста числилось 17 тыс. человек, составляющих 4086 семей. Людей расселили в 29 поселках. В Ямальском округе разместили 6 тыс., в Остяко-Вогульском округе 11 тыс. человек. Трудоспособные их них составляли только 7 тыс. человек. Остальные являлись членами их семей, причем значительную часть составляли старики и дети.

Обьрыбтресту удалось трудоустроить только 39% работников, остальные 69% трудоспособного населения оказались не задействованы на работах. Среднемесячная зарплата во всех трудпоселках в 1933 г. составляла 32 рубля 25 копеек в месяц на человека. Так как ловля рыбы была сезонной, случалось, что в отдельные месяцы зарплата не превышала 3–4 рублей, что не давало возможности рабочим выкупить даже паек. Люди часто болели, особенно были распространены цинга и туберкулез.

С 1934 г. наметилось снижение численности спецпереселенцев. 27 мая 1934 г. было принято постановление ЦИК СССР «О порядке восстановления в гражданских правах бывших кулаков», а 25 января 1935 г. все бывшие кулаки были восстановлены в избирательных правах, но уехать на родину многие из них по разным причинам не смогли. Данный вопрос решался властями в индивидуальном порядке. Получали разрешение на переезд в основном дети переселенцев в связи с учебой, вступлением в брак, а также по причине нетрудоспособности, остальные оставались в поселках навсегда. Многим, потерявшим связи с родственниками, было уже некуда ехать. 22 октября 1938 г. вышло постановление СНК СССР о выдаче паспортов детям спецпереселенцев при достижении 16 летнего возраста, что давало им возможность покинуть суровые места.

Под влиянием переселений значительно изменялся облик северных территорий. Материалы демографической статистики свидетельствуют о том, что доля русского населения значительно выросла. По данным переписи 1939 г., в составе Остяко-Вогульского округа из 93274 человек русские составляли 67616 человек или 72,49%, татары – 2227 тыс. человек, украинцы – 1111, прочие – 1017 человек. Остальное население составляли коренные жители территории: коми, ханты, манси, ненцы.

Произошли заметные перемены в хозяйственной и культурной жизни населения. Трудолюбивые крестьяне-переселенцы сумели наладить свой труд и быт, внесли значительный вклад в налаживание социально-экономических связей с коренным населением, что способствовало взаимному обогащению культур: традиционной крестьянской и кочевой культурой народов севера. Коренные жители под воздействием традиционного деревенского уклада, оказавшегося во многом более производительным, чем уклад местного населения, старались познать и принять его не только рациональную, но внутреннюю, не совсем понятную им деревенскую сущность. Переселенцы, в свою очередь, перенимали опыт коренного населения в сфере рыболовства, охоты, сбора дикоросов, и это обыденное живое взаимодействие разных культур на уровне простых людей оказалось взаимно полезно, придавая определенный динамизм развитию территории.