Как уничтожали кладбище в Самарово

Воспоминания старожила с. Самарово Екима Гавриловича Корепанова

Шел 1929 год, последний год нэпа. Начало июня месяца, лето обещало быть неплохим: вода в Иртыше была умеренная, сора были все залиты достаточно, нерест рыбы должен быть благоприятным, и нагуляться рыбе есть где, и добыча ее в этом году предполагалась хорошей. И, как только вода уходила с соров, все жители Самарова объединялись в разные артели на малые и стрежевые невода. Малыми ловили в большинстве щук и язя, а стрежевыми неводами – муксуна, осетра, сырка, нельму.

10 или 12 июня 1929 г. приехала изыскательская партия из Тобольска во главе с инженером Невским и его помощниками для выбора удобного места под строительство Самаровского консервного комбината. Главное заключалось в том, чтобы к нему был удобный водный подход судов в течение всей навигации. Это давало бы возможность подвезти все тяжелое оборудование к стройке на близкое расстояние. И не менее важное значение в том, чтобы этот водный подход вполне обеспечивал в будущем бесперебойную доставку рыбы-сырца и отгрузку готовой продукции в течение всего летнего периода. Разумеется, место должно быть не затопляемое самыми большими водами.

О приезде партии вскоре узнали все жители: что в Самарове намечается построить какой-то рыбный комбинат, а где решают строить, очень всех крестьян интересовало. Этот вопрос уточнялся в райисполкоме, его председателем в то время был Чукреев Иван Игнатьевич – коренной житель Самарова. Но в результате этот вопрос поставили на обсуждение общего собрания жителей села Самарова.

Собрание состоялось в помещении бывшей Самаровской волости. Председателем сельского совета была в то время Осипова Евдокия Степановна.

Вопрос стоял очень интересный, и поэтому на собрание пришли почти все мужики-крестьяне, имеющие решающий голос. На собрании присутствовали представители райисполкома во главе с председателем его тов. Чукреевым, и прибыл сам начальник изыскательской партии инженер тов. Невский Николай Георгиевич.

Первое слово было предоставлено ему. Выступление тов. Невского начиналось так:

– Товарищи! Решением Уральского облисполкома дано указание построить в селе Самарове консервный комбинат, который бы отвечал всем требованиям плана как в данное время, так и на будущее. Я командирован сюда для того, чтобы найти удобное место для его строительства – главного корпуса со всеми его цехами и морозильных камер, материальных складов и складов готовой продукции, утильзавода и других помещений, необходимых комбинату. Место должно быть, не затопляемое самыми большими водами, удобное для подхода судов малых и больших в течение всей навигации, то есть летнего периода. Это необходимо потому, что к комбинату будет поступать рыба-сырец большого объема из многих пунктов Самаровского района и в будущем из других районов. Кроме того, будет производиться отгрузка готовой продукции в течение всего летнего периода. А поэтому подход судов разного тоннажа в течение всего лета будет совершенно необходим.

Речь тов. Невского слушалась собравшимися крестьянами с большим вниманием, в помещении царила абсолютная тишина.

– Вот мы и решили в райисполкоме посоветоваться с вами и просить вас помочь нам найти такое место, которое удовлетворяло бы все требования, о которых я вам только что рассказывал.

Председатель собрания Корепанов Тимофей Лукьянович, председатель комитета бедноты обращается к собранию

– Какие будут вопросы к тов. Невскому, прошу выступать.

Слово берет Трофимов Николай Федотович, старый революционер, участник московских баррикад революции 1905 г., сидел в тюрьме, а потом выслан в Самарово пожизненно. После Февральской революции он был от ссылки освобожден, имел право поехать в любое место Советского Союза, но не поехал, остался в Самарово, имел свой домик и семью. Он продолжал говорить:

– Скажите, тов. Невский, когда Вы намерены начать строительство, если найдется здесь место, и за какой срок его построите?

– Желательно через три-четыре дня приступить к земляным работам, как только найдется подходящее место, – это первое. И второй вопрос так: по плану намечено построить на подготовленной площади в течение года с небольшим.

– Еще у меня вопрос: рыбу от частных рыбаков принимать будут?

– Да-да, обязательно будут.

– У меня больше вопросов нет.

Голоса с мест:

– Надо бы перерыв сделать.

– Ладно, – говорит председатель собрания, – объявляю перерыв.

Народ вышел из помещения, большинство на улицу прохладиться. Вопрос очень интересовал мужиков, и на улице [разговоры] шли наперебой: обсуждали, где бы посоветовать тов. Невскому хорошее, удобное место, чтобы место было не затопляемо большими водами, и река чтобы была рядом, а найти такое место трудно; у нас в Самарово затопляет все почти береговые улицы к Иртышу, и всю Курью топит, и пристань пароходную, и она бывает под водой больше двух месяцев. Шли шумные разговоры между крестьянами. Одни говорили, что надо посоветовать строить в деревне Нялино, она на горной стороне, не затопляется. Другие советуют, что хорошее место в д. Селиярово – тоже местность горная, и р. Обь рядом. Иные говорят, что область решила строить только в Самарово, а не где-нибудь в другом месте.

– Нет, наверное, Невский на это не согласится, но мы все же ему эти места посоветуем (то есть Нялино и Селиярово). Что он на это скажет?

Председатель собрания вышел на улицу и объявил, что перерыв окончен:

– Все на свои места!

Но мест не хватало. Сидели прямо на полу.

– Собрание считаю продолженным, но поступило предложение вопросы прекратить. Какие тут вопросы? Надо ближе к делу.

Голоса с мест:

– Правильно, Тимоха! Надо прекратить.

– Ну, тогда: кто желает говорить? Но только по существу дела.

– Кто желает говорить? Дай мне – берет слово Власов Андрей Васильевич.

Все притихли. Выступать он любил, но толкового от его выступления ожидать [было] нельзя. Здесь, в Самарове подходящего места для постройки комбината можно сказать и нет. Здесь все прибрежные улицы большой водой (как было в 1914 г.) затопляются, в этом году только церковь да кладбище остались незатопленными.

Голоса с мест:

– Да-да, правильно, Андрюха.

– А потом у меня к тов. Невскому вроде бы 2 вопроса. Неужели строить надо только в Самарове? А если, к примеру, в Нялине или Селиярове? Там в обоих местах р. Обь рядом, и местность не затопляемая никакими водами. Словом, горная местность. Ну, а если подходящего места в Самарове нет, то что же будем делать? У меня пока все.

– Кто следующий?

– Разрешите мне, – говорит тов. Невский. – Вот что, товарищи. Чтобы не было сомнения у выступающих, я скажу кратко: строить комбинат намечено только в Самарове, а не в другом месте, и от этого я отступать не имею права. У меня все. Продолжайте.

– Кто еще скажет?

– Позвольте мне слово, – вышел на середину Конев Александр Филиппович, коренной житель Самарова деловой и грамотный, зав. базой райпотребсоюза.

И – голоса в народе:

– Этот зря не скажет, что-то придумал – послушаем.

– Скажу немного. Андрей Власов говорит правильно, что большой водой многие улицы в Самарово затапливались\ Но учитывая, что комбинат намечено, как нам только что пояснил тов. Невский, строить только в Самарове, и чтобы подход пароходов был всегда к нему доступен в течение всего лета, и чтобы была не затопляемая площадь большими водами, то лучшего места, где стоит сейчас кладбище, нет: и река Иртыш близко, и берег этот крутой. Но ведь надо кладбище все убирать, и домов пятнадцать надо переносить. Может быть, не сразу, но придется. Вот мой совет. Как на это посмотрит народ, мужики?

Пауза наступила, как бы тишина перед бурей. А потом соскочили с лавок жители, живущие вблизи кладбища, и закричали:

– Нет! Нет! Кладбище ломать не дадим! Тут наши деды и отцы лежат спокойно!

Председатель собрания кричит:

– Тише! Тише!

И звонок колокольчика не помогает, ничего нельзя разобрать, кто на кого восстает или нападает. Только Конев Александр, видя такое дело, притих.

Но слышен бас Власова Андрея, заглушая все голоса:

– Да ты что, Санко, с ума сошел? На месте кладбища комбинат строить? А покойников куда девать? И часовню тоже надо убрать? Больше места не нашел…

Но все же колокольчик председателя заставляет успокоиться мужиков:

– Кто еще скажет?

– Дай мне слово! – повышенным голосом и без того высоким кричит Власов Андрей.

– Да ты уже говорил. Пусть другие скажут.

– Я [только] два слова [скажу].

Голоса с мест:

– Пусть скажет. Что еще он сморозит?

– Ну, ладно, говори, да покороче, – предупреждает его председатель собрания Тимофей Лукьянович.

– Вот, к примеру, ставить комбинат на место кладбища – и наши дома обязательно будут убирать. А у меня подрядное дело с лодками, у меня против дома площадь хорошая – по 25–30 лодок ставлю. Я должен этого заработка лишиться? Я против того, чтобы убирать наше кладбище и наши дома. У меня все.

– Дайте мне слово.

– Пожалуйста – говори.

Выступает Кашкаров Трофим Назарович:

– Я поддерживаю Власова Андрея. Правильно он сказал. Я с ним рядом живу, и мой дом тоже пойдет под снос, а мне и лодки делать будет негде. Мой отец тут жил, и я всю жизнь прожил в этом доме. И вдруг куда-то переезжай на незнакомое место. Земли много; [если] надо будет, то найдут. У меня все.

– Кто еще слово возьмет?

– Мне дайте, – говорит Конев Филипп. – Мой дом тоже пойдет насмарку, то есть убирать будут. Я хотя и не лодочник, но из своего дома и со своей усадьбы уходить не желаю, и кладбище убирать не советую. Незачем тревожить мертвых. Оно хоть и маловато теперь стает, и если потом будут хоронить на другом месте… Но это пусть стоит, никому оно не мешает. Как память. У меня все.

Выступали Агафьин Петр Сем¸нович, Мальцев Архип Григорьевич, Капустин Тимофей Саввич и другие. Все они жили близко от кладбища, и их дома [надо было переставлять] на другое место. Но большинство населения, которое жило вдалеке от кладбища, молчало и дожидалось, к чему приведет этот спор.

Берет слово Кашкаров Корней Ефимович – зав. складом кооперации. За его лояльность советской власти подвергался преследованию во время колчаковщины и сумел убежать из-под ареста, где его ожидала расправа.

– Я лично во многом не согласен с выступающими – и вот почему. Что нам держаться за это кладбище? Оно уже малое по населению, и хоронить места нет. А хоронят в одну могилу по несколько раз. Рано или поздно, а кладбище надо другое. Ведь оно было на краю села, а теперь среди домов – вообще-то ему тут не место.

Голоса с мест:

– Правильно, Корнюха, правильно! Надо другое делать кладбище.

– Я лично согласен с высказыванием Конева Александра, что самое удобное место для постройки комбината – кладбище. А главное – река рядом, и место высокое. Что лучше этого места искать?

Председатель собрания говорит:

– Садись, Корней Ефимович. Правильно сказал, очень правильно. Ну, кто еще берет слово?

– Я – Шатохин Федор. Я Корнея вполне поддерживаю во всем. Верно он сказал. Советую вместо этого кладбища установить собранием новое кладбище у холодника. Там удобное место, и площадь ровная в лесу, и от села ниже полкилометра будет – надолго хватит хоронить.

Опять голоса с мест:

– Тебе, Федя, хорошо говорить – ты живешь на Барабе, тебе к холоднику близко. А вот нам надо через все Самарово покойника везти по этой грязи.

Федор Аксенович подождал [пока стихнет] этот шум – и дальше продолжает:

– Да вы что беспокоитесь, мужики. Не все ли равно покойнику лежать или у холодника, или в другом месте?

А сам улыбается.

– А вот насчет удобного места под строительство комбината, лучшего места здесь в Самарове не найдешь, где стоит в настоящее время наше кладбище. Я лично вполне согласен с Кошкаровым Корнеем и Александром Коневым. У меня все.

Снова пошла перепалка. Спор возник между теми мужиками, у которых нарушают домашний очаг, и теми, кто не будет затронут строительством.

Председатель объявил перерыв на пять минут, и все двинулись на улицу немного освежиться. Но спор и на улице не унимался. Подходят Власов Андрей и Кашкаров Василий к Коневу Александру и ругают его за то, что он первым подал мысль ставить этот комбинат на место кладбища.

– Ты, Санко, мерзавец, – говорит ему Власов Андрей. – Черт тебя просил говорить о кладбище. Ты подумал о том, что все дома, которые стоят выше кладбища, дома, которые находятся к реке, их все будут сносить обязательно, и, как говорил Невский, на этих местах будут строить большие склады? Тебе-то что? Тебя не потревожат – живешь в центре Самарова. А нам придется куда-то переезжать на необжитое место. Дурак ты, Саша, и больше никто. Без тебя бы все обсудили старики. А ты еще молодой – можно бы и помолчать [и послушать], что будут говорить постарше тебя.

– Да что вы ко мне пристали? Ну, что я сказал особенного? Но ведь я один не решу. Вот будет голосование – и тогда все будет ясно. Да я не один имел такую мысль. Со мной согласны Кошкаров Андрей и Трофимов Николай. Они пожилые и умные мужики, а Шатохин Федор – один из рассудительных мужиков – тоже мне не возражал и даже будущее кладбище примерно наметил у холодника. Ведь только вы несколько человек возражаете, а остальные большинство молчат – это одно. И второе – если райисполком и инженер Невский действительно признают самым удобным местом наше кладбище, то и без нас с вами его уберут, и дома ваши перенесут на другое место. О чем нам спорить? Кладбище не твое и не мое, а всего населения, вот оно и решит, и всем нашим спорам будет конец.

Председатель собрания Тимофей Лукьянович вышел на улицу, дал звонок и кричит:

– Все немедленно в помещение на свои места!

Вскоре все успокоились, наступила тишина. Председатель сельсовета Осипова Евдокия говорит:

– Поступило предложение: выступления и все споры прекратить, и вопрос о кладбище поставить на голосование.

Голоса с мест:

– Да-да, Дуня, правильно: прекратить. Ставь вопрос на голосование.

Тогда она обратилась к председателю собрания Тимофею Лукьяновичу:

– Ставь вопрос на голосование.

– Вот что, товарищи: народу много на собрании; чтобы не было злоупотреблений – вопрос щепетильный, серьезный – необходимо выделить счетчиков. Я считаю так. От самого заднего помещения, то есть от задних дверей до середины, до большой скамьи считать будет Федор Аксенович, а от середины до парадных дверей будет считать Корней Ефимович. Согласны на это?

– Да-да, согласны. Эти мужики самостоятельные, себя обмануть не дадут.

– Ставлю на голосование. Кто за то, чтобы место, где стоит наше кладбище, отдать под строительство комбината, а кладбище перенести к холоднику ниже Самарова, прошу поднять руки. Сколько у тебя Федор Аксенович?

– У меня 47 человек.

– У тебя, Корней Иванович, 51 человек. Пиши, товарищ секретарь: всего, значит, 98 человек. Так, хорошо… Кто не согласен, чтобы отдать место, где находится кладбище, под стройку комбината и против его перенесения к холоднику, прошу голосовать. Сколько у тебя, Федя?

– 17 человек.

– У тебя сколько, Корнюха?

– 16 человек.

Голоса с мест:

– Неправильно! Василий Кашкаров и Андрюша Власов по две руки подняли. Снова голосуй, Тимофей Лукьянович.

А он в ответ:

– Голосовать снова не будем, а их голоса в расчет не примем – так будет лучше. Значит, на четыре голоса сбавим. Это за ихний обман. Так, мужики?

– Так, так! Правильно! Надо их проучить.

– Хорошо, так и сделаем. Значит, «против» 17 человек да 12 человек, а всего – 29 человек. Пиши, секретарь. Итак, товарищи, результат голосования таков: за отдачу места, где стоит кладбище, под строительство комбината проголосовало 98 человек; против этого – 29 человек. Большинство согласны это место отдать. На этом считаю общее собрание закрытым. Хватит. Пять часов прошло с одним вопросом, так как вопрос оказался спорным и принципиальным.

Председатель собрания Тимофей Лукьянович обращается к инженеру тов. Невскому:

– Ну, вот, тов. Невский, Вы видели, какие жаркие споры шли вокруг этого вопроса. Каждый понимал по-своему и отстаивал свои интересы. Мы – мужики малограмотные, но опыт жизненный имеем достаточный. Все же большинство мужиков правильно понимает государственное дело. Да и, откровенно говоря, чем мне или другому рыбаку летом солить эту рыбу… А сколько с нею возни! Надо посуду, соль… Да как она высолится, чтобы продать ее в цене, сколько с ней мороки. Куда удобнее: добыл, к примеру, две-три сотки язя, подъехал к комбинату, сдал – и никаких забот. А то ведь своих жен замучили этой очисткой да солением, да мытьем. А когда хороший лов, то и девать ее некуда, посуда вся занята. Хоть рыбалку прекращай. Нет, хорошо придумали. Спасибо тому, кто это решил: построить у нас в Самарово комбинат. Ну, тов. Невский, теперь все решено, в добрый час Вам строить да поскорее.

А он ему в ответ:

– И вам спасибо, что решили скоро и по-деловому, по-государственному.

Подходит к ним Федор Аксенович, и Тимофей Лукьянович знакомит его с инженером Невским. Федор его спрашивает:

– А когда Вы намерены строить (то есть приступить к делу)?

– Самое большее через пять дней организуем бригады по уборке гробов, которые еще крепкие и есть им родственники. По их желанию будем хоронить выше на косогор, чтобы не мешали, то есть за чертой строительной площадки. А бугор, где стоит кладбище, будем снимать землю и отвозить на тачках вниз для увеличения площади под главный корпус, машинное отделение, где будут стоять паровые котлы большого объема; их срочно привезут из Тобольска на баржах и привезут другие материалы, например, цемент, известь, железные балки и другое. Оборудование комбината будет немецкое, оно будет доставлено к осени пароходом «Микоян» на железном лихтере с Обской губы. В общем, строительство пойдет усиленно. Площадка вся должна быть готова к зиме, так как с первым санным путем будут строиться как главный корпус с его разными цехами, так и холодильные камеры; и лед должны в них завезти к весне. Такой план, и к концу 1930-го года комбинат должен дать первую пробную продукцию.

– Скажите, тов. Невский…, – подошедшие еще Леонов Федор, Трофимов Николай, Шатохин Иван и другие мужики заинтересовались его рассказами. – Рыбу свежую летом – пусть и на будущий год – будут принимать от местных рыбаков?

– Да, конечно. Летом 1930-го года должны принимать, так как к этому времени холодильники будут работать. А в каком объеме, сказать затрудняюсь.

– Ну, спасибо Вам, тов. Невский, за разъяснение. Желаем Вам успеха в строительстве, мы тоже со своей стороны в чем-нибудь поможем.

– Да-да, помощь ваша нам будет необходима примерно в конце июля; надо будет подвозить кирпич к постройке паросилового цеха. Оно должно быть по плану кирпичное.

– А откуда подвозить, с пристани? Видимо, привезут из Тобольска на барже?

– Нет, не с пристани, а есть решение райисполкома: церковь вашу кирпичную будут разбирать, и этот кирпич нужно подвозить на строительную площадку.

– Неужели будете церковь разбирать?

– Да, будем. Нужен кирпич. Так решили в райисполкоме.

– Вот этого мы никак не ожидали, – в один голос мужики Невскому отвечают.

А Трофимов Николай, бывший политссыльный, говорит:

– А что, мужики? Попа нет, церковь пустует, да и ходить в нее молодые и средние перестали, она пользу принесет своим кирпичом. А кирпич-то какой: с колокольни бросай – и не изломается. Очень хорош, крепкий, подпяточный и прокален хорошо; народ делал его когда-то давно, все окрестные деревни его возили на лодках и здесь – в Самарово – обжигали по совести. «Делан для бога», – так говорили наши деды.

– Ну, какие Вас еще интересуют вопросы?

– Ну, пожалуй, все. Не будем Вас больше задерживать. Спасибо и на этом. Все же кое-что мы узнали и поняли.

Тов. Невский распрощался и ушел в райисполком для уточнения сроков начала земляных работ и где взять рабочей силы. Через несколько дней были привезены из Тобольска рабочие как вольнонаемные, так и расконвоированные под надзор милиции – всего около двухсот человек.

Организовали несколько бригад из местных жителей, и закипела деятельная работа. На кладбище десятки тачек отвозили землю, работали весь световой летний день. Работа отдавалась аккордно, зарабатывали хорошо: возиться с гробами – непростое дело, не у каждого выдерживала натура. Немало вылито хлорной извести на месте могил. Иначе работать нельзя – зловоние.

За один месяц кладбища не стало, ниже захоронения брали грунта более двух метров, потому что оно было на большой возвышенности.

Вскоре начали разбирать церковь и [добывать] кирпич. Его пока укладывали в стопы. В ее большой ограде готовили его; как только будет подготовлено для паросилового цеха, сразу возить туда.

Уже приехали специалисты по кладке кирпичных стен. Приехала большая партия плотников и техников-строителей, которые поступили в распоряжение инженера тов. Невского. Вслед за ними – специалисты по установке паросиловых котлов и других машин и оборудования во главе с главным механиком Смирновым Ильей Васильевичем и его помощником Макеевым Николаем Федоровичем.

Работало много местных жителей на земляных работах и подвозе кирпича от разбираемой церкви к месту работы. Часть крестьянских домов со всеми их надворными постройками тоже разбиралась. Которые же мешали расширению строительной площадки, их перевозили на другое место, отведенное райисполкомом или сельсоветом, силами и средствами комбината. А левая сторона через улицу к реке Иртышу пока оставалась нетронута, но место для перевозки их было уже намечено сельсоветом. В результате усиленной работы строителей и рабочих к 7 ноября 1929 года земляные работы, необходимые для размещения главного корпуса, были в основном закончены. А кирпичное здание для паро-котлов было уже построено до крыши.

Необходимый материал был заброшен на барже из Тобольска, часть распиливалась на месте вручную.

В день 7 ноября 1929 года состоялся первый на этой площадке митинг. Вместо трибун были уложены доски крест-накрест в пять рядов. С этого места выступали от райкома партии, райисполкома (председатель его тов. Чукреев Иван Игнатьевич) и от строителей (тов. Невский). Присутствовали на этом торжественном митинге [представители] от всех организаций села Самарова, и пришло много крестьян.

И так в зиму 1929 года и за весь 1930 год был построен главный корпус со всеми его цехами, и было, хотя и не полностью, поставлено оборудование. Построены были некоторые материальные склады, полностью машинное отделение, закончен был ледник с его камерами, водонапорная башня и ряд других объектов. В том числе для конторы был разобран и перевезен двухэтажный деревянный дом бывшего купца Федора Ивановича Кузнецова. Большая разница была против того, как было год тому назад. Население удивлялось, что так скоро его построили, но пока не было утильзавода. Многие мужики вспоминали, что вот на месте кладбища какое огромное и сложное по тому времени возникло сооружение.

– Вот что делает государство. Это тебе не купец. Сила… – говорили мужики.

– Теперь свежую рыбу будем сдавать сюда, – рассуждали некоторые рыбаки между собой.

В результате 7 ноября 1930 года состоялся митинг. На открытии комбината присутствовали не только рабочие и служащие предприятий и учреждений Самарова, но и пришли все его жители. Ораторы говорили, что комбинат в основном построен и дали первый гудок. Гром аплодисментов и крики ликования людей заглушили гудок, так как он еще звучал не громко, а хрипло. Но это был гудок, возвестивший о том, что комбинат встанет в строй своей деятельностью. Была показана первая продукция консервов, но на запайке, а не на закатке.

Комбинат расширялся и совершенствовался. Были построены отепленные склады для готовой продукции и материалов. Позднее построили утильзавод с немецким оборудованием. Данный утильзавод выпускал из отходов рыбы рыбную муку, клей, мыло и другое.

Прошло сорок лет, как работает Самаровский консервный комбинат, выпуская ежегодно миллионы банок различных консервов и другой продукции для нашего советского народа. Комбинат поработал с полной энергией своих сил для нужд нашей советской Красной армии в годы Великой Отечественной войны. Его продукция была как на фронте, так и в героическом тылу.

Добрый путь тебе работать на полную мощность и дальше.

Корепанов [подпись]