Воспоминания Щепеткиной (Шевелевой) Галины Ивановны:
«Наша семья была выслана из деревни Глазуново (сейчас г. Заводоуковск). Я родилась в поселке Высокий Мыс Сургутского района в 1938 г. и сама, разумеется, помню только события военных и послевоенных лет. Но мне многое о высылке рассказывали родители, а также до сих пор жива сестра моей мамы, которая помнит все очень хорошо.
В 1929 г. отца посадили в тюрьму в г. Тюмени за то, что он спрятал мешок пшеницы, который хотел оставить, чтобы посеять весной. В тюрьме он пробыл всего месяц — умер от побоев. Жили мы небогато. Дом наш есть и сейчас, видела я этот маленький домишко, когда ездила в Заводоуковск.
Нас, мою маму — Коротаеву Ирину Ивановну, ее сестру и бабушку — Коротаеву Олимпиаду Ивановну, выслали в феврале 1930 г. по решению Заводоуковского РИКа. Моей маме было 15 лет, ее сестре — 8 лет. Были еще у них брат и сестра, но брат в это время учился в другом городе, а старшая сестра была замужем, жила в другой деревне. Позже, в 1932 г., после окончания курсов бухгалтеров брат по собственному желанию приехал к ним на Высокий Мыс, захотел быть там, где его семья.
Вечером пришли и сказали, чтобы семья собиралась на выселение. С собой ничего не разрешили взять. Обоз со спецпереселенцами дошел до деревни Тугалово. Это между Ханты-Мансийском и Уватом. В Тугалово моя бабушка с детьми, другие высланные жили до мая 1930 г., ждали, когда начнется навигация. Там их расселили по домам местных жителей. Весной 1930 г. на барже их довезли до деревни Тундрино Сургутского района и высадили недалеко от нее в лесу. Многие партии спецпереселенцев высаживались по пути следования баржи вблизи сел и деревень или просто на высоких берегах р. Оби.
Поселок Высокий Мыс начал строиться в 1930 году. Это был поселок исключительно для спецпереселенцев. По рассказам мамы, в поселке жили сосланные из Тюменской, Курганской, Челябинской областей, Тобольского района. Приехавшие сразу начали строить землянки, осенью 1930 г. построили бараки, в которых жили по нескольку семей. Зиму 1930-31 г. жили в бараках, а потом построили деревянные дома. Один деревянный дом на две семьи: в одной комнате — одна семья.
Поселок был очень большим, намного больше соседнего старинного сибирского села Тундрино. Дома в поселке были все одинаковые, так как иначе строить их не разрешали. А какие огромные площади спецпереселенцы раскорчевали, распахали, сделали пригодными для посева сельскохозяйственных культур! Лес был кедровый, приходилось пилить столетние кедры, корчевать пни, удобрять почву. Все сделали очень быстро, т.к. все сосланные были народ работящий. Сразу же образовался колхоз, в котором выращивали ячмень, лен, были коровы, овцы, свиньи. В колхозе еще и рыбачили. В поселке каждый имел свой огород и хозяйство.
В деревне построили большую ветряную мельницу, клуб, школу. Маму мою сразу же отправили работать в хантыйскую коммуну в деревню Каркатеево. Там она и еще одна девушка обслуживали хантов: готовили им обеды, делали уборку в общественных зданиях — клуб, красный чум, столовая, дом туземца. Когда мама вышла замуж, она вернулась на Высокий Мыс, работала в колхозе, рыбачила. Мой отец тоже был колхозником-рыбаком.
Отец мой — Шевелев Иван Ефимович, был выслан в поселок Высокий Мыс из села Дубровное Дубровинского района. Выслали всю их семью — мать, отца, взрослых сына и дочь. Их семья была зажиточная, кулаческая. В Дубровном они имели много коров, был сепаратор для пропускания молока. Вся деревня ходила к ним, чтобы попользоваться сепаратором. У них был большой дом, после раскулачивания семьи его разобрали и перевезли в соседнюю деревню для постройки здания сельсовета.
В 1937 г. восемь стариков из нашей деревни, в том числе моего деда Шевелева Ефима Максимовича, забрали из поселка, увезли в Ханты-Мансийск и там расстреляли. На них кто-то из своих сделал донос о том, что они готовят заговор против Советской власти. На самом деле ничего такого не было. Это мы, дети, родившиеся и выросшие в тридцатые годы, были атеистами, а наши бабушки и дедушки были верующими. Вот мой дед и другие старики собирались вместе, молились, а их обвинили в заговоре.
Перед войной на расстоянии полутора километров от деревни Тундрино организовали рыбучасток (поселок Рыбачий), где и работал мой отец. На войну он не ходил, так как был оставлен работать на участке техником лова. Он с другими рыбаками ловил рыбу, которую потом отправляли на фронт.
После ликвидации рыбучастка мои родители переехали жить в деревню Тундрино, потом в Сургут. В шестидесятые годы родители уехали жить на родину — в Заводоуковск.
Знаете, ведь сейчас поселка Высокий Мыс нет. Берег, на котором он стоял, ушел под воду вместе с домами. А современный Высокий Мыс находится недалеко от того места, где в тридцатые годы построили свой поселок спецпереселенцы».
2001 г.
