Присоединение Кондинского края к владениям России было некогда событием исторической важности, так как в титуле Государя «Царь сибирский» и «Князь кондинский» следуют в известной последовательности. В настоящее же время не только с большим трудом верится, что край этот ранее по своему богатству и государственному значению заслуживал столь громкой известности, но он давным-давно даже не представляет собою в пределах Тобольской губернии отдельной административной единицы, так как все низовье Конды, до Леушковской волости включительно, входит в состав Тобольского уезда, и только одна местность водной системы вершины Б. Конды, то есть далее на запад, остающаяся в пределах Туринского уезда, доныне еще удерживает за собою название «Великой» и «Малой Конды».
Часть Конды, входящая в границы Тобольского уезда, не представляет собою в сравнении с уездами Березовским и Сургутским ничего особенного, что бы также не наблюдалось и в тех двух уездах, но Конда туринская, или собственно «Великая» и «Малая Конда», это уже совершенно отрезанный край от всякого общения с административными центрами губернии и не может не останавливать на себе внимания каждого своеобразностью всего своего склада жизни, где даже суд и расправа, всевозможные денежные тяжбы обычно ведутся до самого последнего времени по полюбовному соглашению в присутствии уважаемых богатеев края, патриархально. И, с другой стороны, вряд ли где в иной местности сочетаются между собою в такой степени социальные контрасты — окончательное вымирание аборигенов края, по преимуществу вогулов, и бывшее каждому в глаза богатство русского торгового класса. Здесь в каждом из паулов (местное название населенного пункта, в общем всего лишь из нескольких дворов) постройки отличаются своими размерами, глаголеобразного вида дома нередко в 12—15 аршин как по фасаду, так и во двор, с соответствующим тому изысканным убранством внутри их, до мягкой мебели включительно. Грамофонные звуки напевов Шаляпина, Собинова и других наших оперных знаменитостей повсюду оглашают кондинские дебри, в той самой местности, где при полном отсутствии какой-либо медицинской помощи инородческое население вымирает от самых тяжелых форм сифилиса и хронического алкоголизма.
До самого последнего года, кажется, никто из видных представителей губернской администрации не посетил этого края, и только один любитель-врач (к сожалению, сейчас забыл его фамилию) не так еще давно имел обыкновение ежегодно оправляться из Пелыми, с ранней весны и до начала санного пути, в этот, без всяких летних дорог, край для интересующих его целей врачевания. Крестьянскому начальнику Шашину и бывшему становому приставу Ласточкину, как мне думается, принадлежит честь первых туринских администраторов, побывавших в «Великой» и «Малой Конде» с целями изучения этого края.
Дело в следующем. В минувшем 1910 году на имя начальника губернии поступило замечательное в своем роде прошение от трех лиц местной интеллигенции «Великой Конды» (священника, псаломщика и бывшего учителя юрт Сатыженских) с верноподданническим ходатайством обратить начальническое внимание на их совершенно отрезанный от губернии край. К сожалению, я не имею возможности в подлиннике привести этого прошения как своего рода документ, а потому должен ограничиться одними выдержками.
Исходя из того простого соображения, что Кондинский край тоже имеет честь принадлежать к составу Российской державы и безнедоимочно уплачивает все причитающиеся на него налоги, его население хотело бы иметь какую-нибудь дорогу для летнего сообщения хотя бы на Пелым для постоянной связи с Чердынью и Верхотурским уездом Пермской губернии, куда именно в зимнее время по замерзающим болотам вывозятся их товары от промыслов. Такого рода дорога дала бы также возможность, по словам вышепоименованных просителей, «начальническому оку» отечески наблюдать за краем, в его нуждах помогать населению и бороться с царящими в крае беззакониями.
Далее говорится в прошении, что за отдаленностью очень многих паулов от пелымского хлебозапасного магазина, где казною хлеб заготовляется для продовольствия кондинских инородцев, хлеб этот, обычно стоящий в магазине дороже, чем он покупается но вольной продаже, идет постоянно в большей своей части для развития в зимнее время только самосадки, так что нет почти во всем том крае ни одного паула, где спаивание и обирание инородцев не практиковалось бы в самых широких размерах. «Труб никто не чистит, как в «Великой», так и «Малой Конде», и нигде не принимается никаких противопожарных мер» (почти дословные выписки из прошения).
Ввиду всего вышеизложенного ходатаи за Кондинский край нижайше просят г. губернатора позаботиться о проведении дороги, о назначении к ним для борьбы с беззаконием и улучшения нравов особого полицейского урядника, чтобы против могущих быть пожаров были бы заведены в каждом из паулов особые бочки и учреждены пожарные дежурства по очереди, чтобы продовольственная мука доставлялась в их край не со стороны Пелыма, с которого в сильной степени затруднено сообщение большинства паулов, а пароходами из Тобольска в юрты Леушинские и даже еще лучше до юрт Учинских, куда годами также бывает навигация, то есть просят доставлять хлеб с восточной стороны по отношению «Великой Конды», откуда им было бы уже не Особенно затруднительно потом развозить хлеб по всему их краю.
Вот и все возбуждаемые для Кондинского края ходатайства; о принятии мер к очистке труб как бы даже и позабыли ходатаи в самом заключении своего прошения; к слову сказать, просимые ими противопожарные меры своего рода плод недоразумения, так как по опросу всех кондинских жителей сами они не запомнят ни одного пожарного случая их паулов.
Командировка за текущий 1911 год для изучения и собирания статистических сведений о «Великой» и «Малой Конде» полицейского пристава Ласточкина была как бы ответом на поданное г. губернатору прошение, но только, к сожалению, в настоящее время Ласточкин уже покинул службу и вряд ли даже теперь скоро соберется представить рапорт по начальству о результатах своей командировки в Конду.
По имеющейся регистрации Ласточкина в «Великой Конде» насчитывается более или менее оседлого населения всего 129 дворов с составом 287 мужского и 275 женского пола; на Конде Малой — дворов 66 с зарегистрированным населением 129 мужского и 112 женского пола; да еще пять-шесть паулов не были осмотрены Ласточкиным. Точно так же выходит и по подсчету крестьянского начальника Шашина, который потом тоже сам посетил Конду минувшею зимою, всего в этом крае 822 души обоего пола.
По замечанию Шашина, по преимуществу лесной и звероловный образ жизни для мужского населения этого края сопряжен с большими трудностями и очень частыми несчастиями: смерть и увечье здесь преследуют человека на каждом шагу. С другой же стороны, просматривая статистические записи Ласточкина, довольно часто поражаешься тем фактом, что некоторые из кондинских паулов не только из одного и двух дворов, но даже и более населенные поголовно состоят из одних только лиц женского пола, где и старостою выбирается женщина, женщина отбывает и зимнюю земскую гоньбу, что, по словам самого Ласточкина, объясняется не одною только сравнительною недостаточностью мужского населения, но и более того, еще с очевидностью наблюдающимся здесь повсюду вымиранием аборигенов края. Алкоголизм, сифилис и другие недуги, тяготеющие над инородческим населением Хонды, в своем конечном результате приводят к бесплодию и постоянным выкидышам у здешних женщин; эго всеми наблюдается и сознается, и потому браки с женщинами русского населения соседней Пелыми считаются на Хонде как одна из мер. хотя до некоторой степени, к задержанию вымирания своих родов. Оттого-то многие из кондинских женщин остаются незамужними, так как браки с ними по возможности избегаются.
В административном отношении край этот представляет собою пять инородческих управлений (юрты Учинские, Сатыженские, Варпульские, Рахтонские и Левинские), составляющие «Великую» и «Малую Конду» с двумя центрами — в с. Сатыженском, или попросту Сатыге, и в с. Большая Шаули. Здесь имеются два православных храма и школы грамотности с обычно отсутствующими учителями, и где ежегодно дважды в год зимою бывают сельские сходы. Сюда к тому времени приезжают из Пелыми волостные власти (там ныне находится и все управление туринской Хонды) для сбора ясака, который уже давным-давно в этом крае переложен на деньги, и для всех других административных дел.
Еще ранее, когда я собирал сведения о хозяйственной жизни Пелымской и Гаринской волостей Туринского уезда, я был очень заинтересован тем обстоятельством, что в их бюджете очень видною статьей дохода оказывается извозный промысел.
Как только устанавливается санный путь с Кондою, так тотчас же многие сотни и тысячи подвод с запасами овса и сена месяца на три отправляются из Гарей и Пелыми за товарами на Конду и Обь; взятые запасы для корма лошадей развозятся по зимовьям и оставляются в попутных паулах, и в обратный путь обозы следуют уже нагруженными мороженою рыбою, орехом, ягодами и шкурами добытого зверя (соболей, белок, медведей и рогами сохатых).
В этом извозном промысле немалую роль играют также и «обские кони». особая порода северной сибирской лошади, славящаяся многими своими качествами (выносливостью к зимней работе и неприхотливостью в уходе за нею), которые имеются часто в большом количестве у обских хозяев и почти все время содержатся на подножном корме.
Как приходящие с Гарей и Пелыми ямщики, так и собственно обские возчики развозят товары Хонды в западном направлении через Гари и Пелымь по ярмаркам в Чердынь, Верхотурье Пермской губернии и многие торговые пункты уральских заводов, а также и далее, еще в пределы Европейской России.
Чтобы составить себе хотя бы приблизительное представление, какое же количество товаров указанным путем вывозится с Хонды на запад, нелишне остановиться на цифровых данных, приводимых Ласточкиным из его опроса одного кондинского торгующего, который имеет свои обороты на Учинке (сокращенное название юрт Учинских). По словам рассказчика, только через этот паул (зимою же устанавливается на Пелымь не одна, а две дороги — «учинская» и еще «аврамская», с Сатыги через д. Авру) было вывезено за последний, 1911 год одной только мороженой щуки по местным ценам более чем на 10000 руб., язя и окуня вместе тоже на 10000 руб., одного ельца — больше чем на 7000 руб., карася немного, и шла еще разных сортов икра. Причем рыба здешняя отличается своею величиною: щука достигает до пуда, окунь — до 10 фунтов, карась — 18 ф., елец — до фунта.
За то же время ореха было отправлено 5000 пудов, считая по его средней стоимости в 3 рубля, всего на 15000 руб.; клюквы до 10000 пудов стоимостью от 2 р. 20 к. и до 3 р. 80 к., среднее по 2 р. 50 к., всего на 25000 руб., брусники немного.
Из пушнины — соболя (лучшего качества) до десяти тысяч шкурок, считая минимум по 35 р. за штуку, более чем на 300—400 тысяч рублей; белки — около ста тысяч ценою от 18 до 25 коп. за штуку, в среднем счете по 20 коп. на сумму до 20000 руб.; медведей убивается немного — не более как на 3000, 5000 рублей; шкуры лося обыкновенно оставляются для себя на бродни и отправляются одни только рога лося тысячи на две рублей.
В общем итоге через одну Учинку ежегодно провозится товаров рыбного и звероловного промыслов с «Великой Конды» не менее, как на полмиллиона рублей. Точно так же и через другой, более прямой путь на Пелымь, по так называемой «авральской» дороге, не менее значительно зимнее движение. И потому, если даже поровну разделить получающиеся в этом крае промысловые доходы на имеющееся общее число дворов всего их населения в 800 душ обоего пола (500000 р.: 200 дворов — 25000 р.), то станет вполне понятным, как могут быть распространенными в кондинских дебрях граммофоны, столичные деликатесы выпивки и закусок, изысканное убранство домов с мягкою мебелью, и где при полном отсутствии медицинской помощи и просвещения одновременно с тем наблюдается растущее вымирание коренного населения края.
Таким образом, даже при всей своей современной некультурности и самом хищническом способе рыбного хозяйства описываемый Кондинский край не может считаться обиженным богатствами природы, но в нем еще нисколько не затронуты эксплуатацией его лесные богатства, хотя и не особенно ценные, так как лес кондовый встречается только возле Сатыженских юрт, в других же местах более мяндовый; наконец, не так уж безнадежна в этом крае и земледельческая культура. Не вполне удачные опыты хлебопашества в с. Сатыженском, где пшеница с прекрасным ростом так и осталась зеленою, созревшая, по-видимому, рожь имела очень плохой налив, овес же и конопля совсем не удались, еще ничего не доказывают, так как годами все-таки в Кондинском крае бывают довольно порядочные урожаи хлебов, которые притом же всегда устанавливают цену значительно более дешевую, чем обходится привозимый сюда хлеб со стороны.
В свою очередь огородничество как в Сатыге, так и Учинге даже в настоящее время небезвыгодно, а имеющиеся луга и покосы могут со временем послужить основою к дальнейшему развитию здесь скотоводства — крупного рогатого скота, овен и лошадей, которые под названием «обских» отличаются особым складом и славятся своими качествами, о чем мною уже упоминаюсь. В настоящее время запасается здесь сена очень немного, и весь имеющийся скот в крае почти круглый год находится на одном только подножном корме, поэтому-то и приезжающие сюда зимою из Пелыми и Гарей за товарами возчики вынуждены бывают прокорм для своих лошадей завозить особо в свой передний путь.
Ставя вопрос категорически, что же требуется прежде всего сделать для блага населения «Великой» и «Малой Конды», чтобы дать толчок экономическому развитию этого края при наличности имеющихся в нем хозяйственных условий, нельзя не согласиться с первым из ходатайств его вышепоименованных просителей; а именно, что весьма важно этот край соединить постоянною дорогою с административными и торговыми центрами.
В настоящее время имеется летний колесный путь только на расстоянии ста верст в пределах самой Конды — от юрт Учинских на Сатыженские и до д. Евра: по всем же другим направлениям летом существуют только тропы для пешеходов и в самом лучшем случае — для верховой езды, как это и практикуется при рассылке деловых бумаг на Учингу и Сатыгу из Кондинского волостного правления, находящегося от них почти за 300 верст в с. Пелымском. Зимою же, как уже говорилось, устанавливается двойной санный путь на Пелымь и Гари из юрт Учинских и через Евру из юрт Сатыженских; причем как тот, гак и другой из этих двух санных путей почти равные по своему протяжению — от с. Сатыженского и до Пелыми в 225—236 верст, считая версты чуть ли не по размеру в 700 сажен, так что в настоящее время до г. Туринска от Б. Конды насчитывается 522 версты.
Не менее важен вопрос для этого края, в каком направлении будет более целесообразно провести дорогу на Конду по Туринскому уезду? Мое глубокое убеждение, составившееся в результате изучения хозяйственной жизни смежных с Кондою областей Туринского уезда, что дорога эта должна идти от с. Сатыженского в прямом направлении к югу, с р. Малой Конды, пересекая приток Тавды речку Черную, и так в южном направлении до самой Тавды.
Не говоря уже о том, что по такому направлению дорога от с. Сатыженского, главного центра Великой Конды, и до с. Чернавского, расположенного уже на р. Тавде, составляет не более ста верст (как по опросам охотников, гак и на основании имеющихся плановых данных), тогда как на запад от того же с. Сатыженского до Пелыми считается 236 верст. Это направление дороги имеет еще и то преимущество, что, пересекая собою два волока (с системы р. Малая Конца и на р. Черную, и второй волок — с Черной на Тавду), здесь имеются в известном количестве пригодные для колонизационного фонда места, где можно по направлению дороги образовать для земской гоньбы три-четыре населенных пункта с основами земледельческой культуры. Преимущество этого южного направления еще и то, что оно всего в ста верстах от административного центра — резиденции тавдинского крестьянского начальника, тогда как при существующей из Конды зимней дороге (в западном направлении на Пелымь на 236 в., а затем еще почти обратно в юго-восточном направлении по р. Тавде на с. Таборинское, где резиденция крестьянского начальника мирового судьи, станового пристава и акцизного, будет еще до двухсот верст) всего насчитывается в общей сложности не менее 400 верст, при таком расстоянии даже зимою всякая административная связь этого края с Туринским уездом фактически оказывается фиктивною.
Конечно, в настоящее время очень трудно учесть всю ту пользу в культурном отношении для «Великой» и «Малой Конды», когда край этот может быть сближен проездной круглый год дорогой от Тавды. где для него будет не только центр административный, но и до некоторой степени торговый с развивающимся пароходством, почтою и телеграфом, а с будущего года еще и с Тавдинскою железною дорогою (всего лишь в 60—70 в. от с. Таборинского). Во всяком же случае, с проведением из Конды дороги к югу на Тавду здесь в самое короткое время отойдет в область предания имеющееся теперь повсюду тайное винокурение, спаивание и келейное обирание инородцев, все это заменится открытою торговлею с неизбежною конкуренциею на учрежденных торжках и установленных для торговли ярмарках. Край этот будет тогда более доступен как для духовного просвещения, так и для борьбы с болезненностью и вымиранием его коренного населения.
Нечего говорить о том, как много выиграет сам Туринский уезд, когда одна из его главных судоходных рек Тавда возле с. Таборинского будет непосредственно сноситься с Кондинским краем, а не через Пелымь и Гари.
В настоящее время почти все кондинские товары транспортируются только зимою и в одном западном направлении на российские губернии; с проведением же от него колесного пути на юг до Таборинского очень много рыбы, пушнины и его лесных продуктов пойдут непосредственно на Туринский уезд, содействуя тем самым развитию торговли и промышленности этого уезда.
Более детально направление необходимой дороги представляется в таком виде: можно начать ее проведение с группы переселенческих участков р Иксы гривами верст на 25—28 до среднего течения речки Волчимки, где уже имеется пригодный для колонизации фонд по соседству с «Волчимскою» группою участков. или же начать проведение дороги непосредственно от самого дальнего, Северного, участка Волчимской группы волоком верст 30—35 на среднее течение р. Черной, где тоже имеются вполне пригодные для колонизации места с земельными покосами и гарями для пашни. Затем еще к северу вдоль по берегу одного из притоков р. Черной и, наконец, перейдя водораздел между системами рек Черной и М. Конды, опять прямо к северу по очень удобным гривам в междуречье М. Конды с Левинкою почти на 40—50 верст, пока не представится возможность построить мост через М. Конду, и далее проложить путь верст на 20- 30 до самого с. Сатыженского, или же только до пересечения с имеющимся уже колесным путем между д. Еврой и с. Сатыженским, о чем уже говорилось. Даже в худшем случае, с уклонами в сторону от болотистых местностей, дорогу эту пришлось бы проложить не более, как на сто верст.
П. Суханов
№ 118-131 (6 окт.- 6 нояб.) 1911
