Город Сургут. …Положение остяков Сургутского края очевидцы описывают самыми мрачными красками.
Национальный остяцкий дом — елочная хата, юрта с постланною елкою и дырами по стенам. Холоду отовсюду открыт свободный доступ и в щели, и в окошки. Источник тепла — неугасаемый огонь, который с одной стороны греет до боли, а другую сторону остяцкого туловища любовно предоставляет в распоряжение мороза. О чистоте хаты, конечно, не может быть и речи. Пищу обитателя составляет мясо белки, хлеба — ни куска. С утра остяк идет на охоту, а ночью возвращается в тот же домик спать на постели из елки и бревна. Возможно ли и желательно ли улучшение остяцкого быта, какими мероприятиями этого достичь, на ком должна лежать инициатива этого дела — судить не нам. Но если степные обитатели Средней Азии имеют право на внимание тех, кому ведать надлежит, если там необходимы школы, приучение населения к оседлой, земледельческой жизни, то неужели наш край пушных зверей, дремучих лесов, край многоводной реки, издавна богатый своей рыбой, край, известный множеством пернатых обитателей, неужели он не требует разумной эксплуатации своих богатств, развития народных сил, направления их к деятельности, а не к стремлению кинуть свое гиблое место, в котором якобы приходится пропадать. Место местом, конечно, но не место красит человека, а человек место. Если население, воспитанное на традициях аккуратного получения пайков крупы и муки, воспитанное в уверенности, что казенный человек с голоду не умрет, сыплет подобные жалобы, то удивлению не может быть места. Человек, жалующийся на то, что отними только у него доставку дров и он останется без куска хлеба, сам себя выдает, выдает свою неспособность к какому-нибудь другому труду, более сложному, чем сваживание дров. На деле так и есть. Среди аборигенов Сургута нет ни одного кузнеца, ни одного столяра, нет кровельщика, нет даже плотника и каменщика. Следовательно, не о выселении из гиблого места надо думать — славны бубны за горами, — а о науке, об открытии ремесленного училища, приспособленного к потребностям и нуждам нашего края, о наплыве новых жизнедеятельных сил, способных воодушевить энергию в обывателе, течением времени выбитом из своей обычной колеи.
В общем, жизнь нашего угла в настоящее время опричь всяких бел, принесенных прошлым годом, идет понемножку. Опасения корреспондента «Екатер. нед.» насчет того, что зимние заработки в виде доставки дров на Белый Яр в январе прекратятся, не подтвердились, и население Сургута теперь усердно занято этим «промыслом». Скоро и торговля наша оживится привозными товарами из Ирбита. Жалуются на чрезвычайно трудную и дорогую доставку товара вследствие полнейшей бескормицы в крае. Пока самым отрадным явлением следует считать нашу погоду. Вообще говоря, зима нынешнего года была хороша. Начавшись в половине ноября морозами чуть не в 40°К, она постепенно смирялась. В первой половине она замечательна отсутствием сильных ветров. Хотя в январе и феврале и бывали бураны, но погода последней недели заставляет и их забыть. Вот уже с 18 февраля даже при ясном небе ночью температура не падает ниже —10°, а днем в тени достигает уже 0°. По приметам ожидается ранняя весна с сильным разливом реки. Еще несколько недель, и почтовое сообщение Сургута прекратится, по меньшей мере, на полтора месяца. Чрезвычайно милый сезон для обывателя, не имеющего счастья считать своего угла раем!
Каэм
«Сибирский листок» №20 (14 марта) 1891 г.
