Александр Петрушин
Штабс-капитан Киселев, комендант белого Тобольска, не случайно появился в селении Хэ, где чудом уцелевшие натуралист Садовников и метеоролог Сухих возглавляли повстанческий совет и народную милицию.
Спрятав ценности сибирского Белого движения в лабиринте притоков Ваха и оставив присматривать за ними «большого урядника» из Сургута Волкова, Киселев через Нарым добрался до Томска и доложил Пепеляеву о непредвиденных трудностях на эвакуационном пути.
16 декабря 1919 года они в эшелоне выехали из Томска в Мариинск, а затем в походном порядке с авангардом в 800 человек прикрыли отступление белых войск. После Красноярска Пепеляев заболел тифом, и Киселев со штабс-капитаном Аняповым, поручиками Малышевым и Мальцевым доставили генерала в теплушке чешских войск в Верхне-Удинск, а затем уехали с ним в Харбин. Там находились жена Пепеляева — Нина Ивановна и семилетний сын Всеволод.
Характеризуя обстановку в среде белой эмиграции в Маньчжурии, Пепеляев писал: «…Разгром белых армий выбросил в полосу отчуждения Китайской Восточной железной дороги (КВЖД) первую волну беженцев. Здесь были бросившие свои имения помещики из Казани, Самары, Уфы, буржуазия Урала и Сибири, железнодорожники Златоустовской и Пермской дорог, сибирские, уральские и оренбургские казаки, зажиточные крестьяне с Волги и Камы, десятки тысяч солдат. Все они спешили как-то устроиться, приспособиться к новым условиям, жадно ловили слухи с родины, верили, что их пребывание здесь — временное и скоро возвращение в брошенные города и села. Жизнь в Харбине кипела. Знакомства завязывались легко и быстро. Сходились в столовых «Союза городов», в дешевых трактирах и чайных, а то и просто улицах.
Тоска и разочарование в прежних идеалах прошли. Со мной в Маньчжурию пришли офицеры и солдаты, за которых, кроме меня, никто не хотел побеспокоиться… Тогда я организовал артели плотников, грузчиков, извозчиков. Для взаимопомощи организовал «Воинский союз», председателем которого выдвинули генерала Вишневского, бывшего командира 2-го корпуса моей армии.
…Япония, зорко следившая за политической жизнью в Харбине, отметила создание «Воинского союза» как организацию, способную продолжать борьбу с большевиками. Не случайно от японского правительства через бывшего министра иностранных дел Сибирского правительства И.А. Михайлова мы получили 10 тысяч иен.
…1921 год активизировал русскую эмиграцию. Постоянные сообщения белогвардейских газет о голоде в России, о жутких репрессиях и крестьянских восстаниях будоражили беженцев. Созывались совещания и съезды. Создавались и распадались политические блоки, кабинеты и правительства. Спорили за министерские портфели. Подсчитывали иностранные деньги и российские штыки. На политическом горизонте вновь замаячили представители зарубежных посольств, консульств и миссий. Особую активность развили японцы. Они сколотили широкий антибольшевистский блок: харбинское и беженское купечество, сибирско-уральское общество мукомолыдев, политические группировки газет «Свет», «Русский голос», «Заря», кооператоров, земский и городской союз… Споры шли из-за атамана Семенова: японцы не хотели с ним расставаться, а эмигранты, даже не социалистической ориентации, не хотели с ним знаться.
Еще зимой 1921 года в Харбине появился Сазонов, видный эсер, лидер сибирских предпринимателей. Он организовал «Сибирский комитет», политической платформой которого стало возрождение Сибирской автономной республики. Предполагалось: использовать восстание крестьянства в Сибири для воссоздания сибирской армии, которая свергнет Советскую власть, а созванная Сибирская Дума установит новую буржуазно-демократическую форму правления с восстановлением частной собственности на землю и средства производства.
Базой для формирования этой армии и стал мой «Воинский союз».
Тогда же во Владивостоке в правительстве братьев Меркуловых появился промышленник П.А. Куликовский, возглавлявший кооперативное объединение «Холобос». Действуя от имени предпринимателей Якутии, Куликовский получил от Приморского правительства полномочия управляющего Якутской области.
Куликовский, Сазонов и их сподвижники Головачев, Попов и Никифоров на конспиративной встрече во Владивостоке, предъявив Пепеляеву протокол заседания нельканских купцов о «страданиях населения Якутии от коммунистов», предложили генералу организовать военную экспедицию для помощи восставшему якутскому народу. Пепеляев согласился ее возглавить.
…Руководство «Сибирского комитета», вспоминал он, — обещало выделить для финансирования «экспедиции» 500 тысяч рублей золотом из колчаковских запасов, переправленных в Японию. Однако я получил лишь 60 тысяч, а также тысячу винтовок и 100 тысяч патронов. В конце августа я сформировал «Сибирскую добровольческую дружину» численностью 750 штыков с 2 пулеметами и на двух пароходах отправился в якутский поселок Аян…»
Якутский связной
Японцы знали о спрятанных в тайге ценностях сибирского Белого движения, поэтому сократили финансирование северного десанта Пепеляева, указав ему на собственные, но пока недоступные средства.
Заняв у Приморского правительства братьев Меркуловых недостающую для формирования «дружины» часть денег, генерал отправил штабс-капитана Киселева через Якутию и Енисейскую губернию к местам сокрытия вывезенных из Тобольска сокровищ.
Секретная экспедиция Киселева совпала с рождением 5 апреля 1921 года в семье Пепеляевых второго сына, которого окрестили Лавром (в память о генерале Л.Г. Корнилове, организаторе и командующем белогвардейской Добровольческой армией).
Штаб «дружины» составили сподвижники Пепеляева по борьбе против красных в Сибири, находившиеся в Харбине полковники Шнаперман, Леонов, Иванов и другие офицеры — 120 добровольцев. Формирование десанта завершилось во Владивостоке. При этом не обошлось без происшествий: часть добровольцев пьянствовала и устраивала скандалы со стрельбой. Жесткими мерами наладили дисциплину. Приняли несколько воззваний. Первым стало обращение об условиях приема в «Сибирскую добровольческую дружину». Его дословное содержание таково: «Я поступил добровольно, по своему желанию, меня никто не заставлял. Иду вместе с другими любящими свой край добровольцами освобождать народ от большевиков. Буду помогать населению — русским, якутам, тунгусам выгнать большевиков и устроить для народа свободную мирную жизнь и порядок, какой захочет сам народ. Я должен быть честным, храбрым, выносливым, никого не обижать, не грабить, не насильничать, не убивать того, кто добровольно сдаст оружие, чтобы видел народ, что мы защитники его, а не грабители. Должен знать в лицо своих начальников, исполнять их приказания скоро и честно, как на глазах, так и за глазами; с другими добровольцами должен жить дружно, помогать им во всем, выручать из беды, не бросать в бою. Исполняя службу добровольца, должен быть всегда готов перенести всякие лишения, болезни, раны и самую смерть стойко и безропотно».
В другом документе под названием «Задачи и цели Сибирской добровольческой дружины» отмечалось: «Мы, войско Сибирской добровольческой дружины, идем помочь нашим братьям в Сибири освободиться от гнета коммунистической диктатуры. Ни власти, ни главенства мы не ищем, мы верим в народ, верим, что в процессе борьбы найдутся силы, которые организуют истинно народную власть и наладят жизнь и хозяйство в освобожденных районах. На наших знаменах один лозунг: «Свободная, мирная жизнь всех граждан, управляемых властью, ими самими выбранной». Не ненависть, не месть несем мы, а свободу, прощение взаимных обид и мирную жизнь. Довольно классовой борьбы, интересы каждого класса должны прежде всего подчиняться интересам народа и Родины. Довольно диктатур — красной и белой, которым принесены в жертву десятки тысяч жизней народных. Мы знаем, какие ужасные кошмары переживает Сибирь под властью красной диктатуры. Цветущий, богатый край превращен в пустыню. Далек и труден наш путь. Непреклонной верой в торжество правды во имя счастья народного смело пойдем мы в этот путь. С Богом, братья!»
Требует пояснения место десантирования «дружины» Пепеляева. После Февральской революции 1917 года в Охотском уезде власть менялась несколько раз. Вначале старый начальник уезда был избран уездным комиссаром. В феврале 1918 года из Хабаровска поступило указание об организации Советской власти. В Охотский Совет избрали двух рабочих, двух казаков, якута и эвенка. Этот Совет ничем себя не проявил за исключением реквизиции товаров у одного местного богача. В январе 1919 года в Охотск пришла шхуна «Михаил» с отрядом полковника Широких. Он объявил себя уполномоченным по охране государственного порядка, забрал все имевшееся в поселке золото и уехал, а вернувшись в сентябре, назначил представителем гражданской власти инженера Молчанова, которого красные расстреляли в 1920 году.
14 декабря 1919 года оставленные полковником Широких в Охотске солдаты взбунтовались. Переворот носил явно анархистский характер. Бунтовщики безо всяких оснований расстреляли 19 человек.
С открытием навигации 1920 года в Охотск на пароходе «Астрахань» прибыл уполномоченный Приморского правительства Сентяпов. В ноябре того же года там была создана большевистская организация.
14 апреля 1921 года Якутский областной комитет РКП(б) приказал арестовать Сентяпова, но тот скрылся и сформировал партизанский отряд, к которому примкнули бывшие колчаковские офицеры из 1-й Сибирской армии Пепеляева. Среди них главную роль играл корнет Коробейников, который осуществил переброску штабс-капитана Киселева на Ямал.
В октябре 1921 года на охотский рейд прибыли пароходы «Кишинев» и «Свирь». С них высадился отряд полковника Бочкарева. Красные, около 120 человек, отступили к Якутску, но в пути почти все погибли от голода и холодов. Обосновавшиеся в Якутске бочкаревцы бесчинствовали и грабили местное население, насчитывавшее тогда 6,5 тысячи человек, три четверти из которых составляли эвенки и якуты.
Хотя экспедиция Пепеляева готовилась с мерами предосторожности, органы госполитохраны Дальневосточной республики, находившиеся под контролем ВЧК-ГПУ, узнали о белом десанте.
30 августа 1922 года, когда пароходы Пепеляева взяли курс на Аян, в ГПО ДВР поступило агентурное донесение: «…Удалось выяснить, что как Семенов, так и Пепеляев рассчитывают в ближайшем будущем начать активную борьбу с большевиками. Пепеляев приступил к организации во Владивостоке 1-го Сибирского стрелкового полка. Полк формируется из верных Пепеляеву сибиряков. Действовать будет не здесь, а в Сибири, где, по сведениям Пепеляева, имя его пользуется популярностью. Предполагается, что полк отправится в Сибирь северным путем, т.е. через Охотск и Якутский район на Иркутск»…
6 сентября «дружина» прибыла в Аян. Вместе с офицерами находились сибирские областники Куликовский, Попов, Борисов. На собрании общественности Аянской области Пепеляев отметил, что его «дружина» появилась здесь по приглашению населения с целью помочь освободиться от власти большевиков. Было решено, что «высшая законодательная власть остается у Якутского областного народного управления, выбранного всем народом, а исполнительная власть передается Куликовскому.
После собрания Пепеляев принял Коробейникова,который доложил о секретном маршруте Киселева и сведения о расположении сил красных в селе Нелькан: до 300 красноармейцев при 5 пулеметах и двух орудиях.
14 сентября «дружина» в составе 480 штыков выступила на Нелькан. Но застать красных врасплох не удалось. Предупрежденные перебежавшими к ним поручиком Наха и унтер-офицером Плотниковым, они ушли из села на барже и катере по реке Май, не приняв боя.
Пепеляев возвратился в Аян, куда 5 ноября на очередном пароходе прибыл генерал Вишневский со 180 хорошо вооруженными добровольцами. Генерал Ракитин с группой офицеров разоружили в Охотске разложившихся бочкаревцев и создали боеспособный гарнизон. Удалось наладить снабжение между поселками. Легче стадо с продовольствием. В Нелька не съезд тунгусов поддержал «дружину» и пожертвовал ей 300 оленей.
Но Пепеляев не дождался вестей о судьбе своего золотого запаса, спрятанного в сибирских урманах. При возвращении из Ямальской тундры в Якутию его связной Киселев вместе с Садовниковым и Сухих напоролся на чекистскую засаду и погиб.
В то же время Совет народных комиссаров Якутской автономной социалистической республики принял декларацию об установлении в крае советской власти. Большевистские газеты представили Пепеляева и его соратников отъявленными разбойниками и кровожадными палачами.
Пепеляев отправил в Якутск письмо, в котором предлагал мир путем созыва Учредительного собрания. В начале января 1923 года «дружина» в составе 590 бойцов выступила из Нелькана. Генерал Ракитин со 120 дружинниками двинулся из Охотска в направлении с. Чуранга. Все силы собрались на реке Алдан. Алданский съезд заявил о поддержке «дружины». Выраженная якутами ненависть к красным, которые «расстреляли в 1921 году много народу», стала для Пепеляева сигналом к решительным действиям.
5 февраля авангард «дружины» под командованием полковника Рейнгарда в составе 130 пеших бойцов и 110 конников атаковал п. Амга. Белые одержали победу: им досталось 10 пулеметов и 130 винтовок.
13 февраля отряд генерала Вишневского в 175 человек вступил в бой уд. Сагал-Сысы. Красные при 380 штыках и 8 пулеметах отбили атаку: дружинники потеряли 13 человек убитыми и 29 ранеными.
Через три дня, подтянув дополнительные силы (всего 350 бойцов и 4 пулемета), белые, которых вел сам Пепеляев, захватили опорный пункт противника, но штурм укреплений из замороженного коровьего навоза обошелся «дружине» большими потерями.
2 марта генерал получил от Вишневского донесение о поражении отряда в слободе Амга — пригороде Якутска. Захватить столицу края не удалось, а рейд к Томску по зимней тайге — гибель. И политическая обстановка в России изменилась: еще 25 октября 1922 года красные вступили во Владивосток — в России закончилась гражданская война.
Позднее Пепеляев так оправдывал свою военную неудачу: «…В Якутии я нашел совсем иную обстановку, чем ту, о которой мне говорили руководители «Сибирского комитета». Повстанцы были разбиты, и вместо 12-тысячной армии остался отряд в 250 штыков, деморализованный и почти безоружный… Якуты помогали только транспортом и довольствием, сами в боевых действиях старались не участвовать».
На военном совете в д. Усть-Лыба генерал заявил, что имеющимися силами Якутию от красных не освободить, и предложил прекратить военные действия. Первыми покинули «дружину» якуты и бывшие красноармейцы. С остатками отрядов Пепеляев отступил в Нелькан. 8 апреля там собрался второй съезд, в котором, кроме тунгусов, участвовали жители Аяна, Салдана, Чумикана. Их лидеры Карамин и Нестеров ратовали за продолжение борьбы с советской властью, но генерал не изменил своего решения.
14 апреля «дружина» выступила из Нелькана в Аян, куда прибыла после 250-километрового перехода 1 мая. К тому времени в ней насчитывалось до 550 человек. Решили строить морские кунгасы и плыть до Амура и дальше в Китай. Стали валить лес, создали мастерские и кузницы.
Но советское правительство не могло примириться с тем, что на окраине России существует вооруженное формирование белогвардейцев. В апреле 1923 года из Владивостока в Охотск на пароходах «Индигирка» и «Севастополь» отправилась красная экспедиция под командованием С.С. Вострецова. О нем следует сказать особо.
Степан Сергеевич Вострецов родился в 1883 году в Уфимской губернии. Был кузнецом — высокий рост, недюжинная сила. Участник Первой мировой войны, трижды ранен, награжден Георгиевскими крестами. В боях с колчаковцами и поляками получил три ордена Красного Знамени и заслужил репутацию «мастера внезапного удара».
Высадившись с батальоном и 4 орудиями в 30 километрах от Охотска, он лихой атакой захватил в поселке дружинников генерала Ракитина, от которых получил сведения об обороне Аяна. Совершив скрытый переход, 400 красноармейцев в ночь с 17 на 18 июня 1923 года окружили поселок. У Пепеляева было 350 штыков при 10 пулеметах; многие дружинники еще не оправились от ран, другие находились в тайге на охоте и рыбалке.
Генерал с 15 штабными офицерами услыхали крики: «Сдавайтесь, товарищи, пришла регулярная Красная армия». Увидев в окно подбегающих красноармейцев, Пепеляев скомандовал: «Братья, сложите оружие, я решил не сопротивляться». В избу вошел Вострецов и спросил: «Кто генерал Пепеляев?» Получив ответ, он заявил: «Генерал, я вам даю честное слово, что вы останетесь живы, вас не расстреляют, прикажите остальным сложить оружие».
Пепеляев написал обращение к остаткам своей «дружины». В нем подчеркивалось: «…Мы не совершали грабежей, мародерства не было, пленных отпускали, потому никто не будет расстрелян».
Адъютант генерала поручик Мальцев и один из красноармейцев передали это обращение полковникам Сивко и Цевловскому, которые со 160 дружинниками сдались красным.
Отказались подчиниться приказу Пепеляева 39 офицеров во главе с полковниками Шнаперманом и Степановым. Возле Чумикана они приняли бой: Степанов и 16 дружинников погибли, раненого Шнапермана захватили в плен.
30 июня 1923 года экспедиция Вострецова с 450 пленниками возвратилась во Владивосток. Победителя наградили четвертым орденом Красного Знамени, побежденных передали ОГПУ. 5 июля начались допросы Пепеляева и его сподвижников. Суд над ними (всего 78 человек) состоялся в Чите и длился 20 дней.
Обвинение не предъявило генералу ни одного факта убийств представителей советской власти, расстрела пленных, мародерства, грабежей и других действий, которые квалифицируются как уголовные преступления. Уполномоченный Дальневосточного ЦК РКП (б) и Далькрайисполкома по Охотскому уезду В.А. Абрамов писал: «Пепеляев ведет оригинальную для белогвардейского генерала линию широкого демократизма по отношению к населению и гуманного отношения к красным. У населения Пепеляев идет под названием «брата-генерала», захваченных в плен красноармейцев освобождает под честное слово».
Генералу вменили в вину лишь организацию вооруженного выступления против советской власти. Решением суда 26 человек были приговорены к расстрелу. По их обращению ВЦИК всех помиловал и заменил смертную казнь на 10 лет лишения свободы. Все рядовые участники «дружины» от уголовной ответственности были освобождены.
Вместе с тем в официальном пропагандистском освещении судебного процесса и во всех последующих советских исторических трудах Пепеляев и его соратники по Белому движению в Сибири и экспедиции в Охотский уезд представлены как бандиты, у которых «руки по локоть в крови».
Нельзя не согласиться с мнением сотрудника Управления ФСБ по Хабаровскому краю А.П. Лавренова, изучившего материалы уголовного дела 1923—1924 годов на Пепеляева, что «…Пепеляев и его соратники были, наверное, последними, кто на романтической идейной основе желал помочь народу не допустить всевластия большевизма, приведшего страну к трагическим последствиям. По тем жестоким временам Анатолий Николаевич выгодно отличался от военачальников Белого движения, применявших репрессивные меры не только к красным, но и к мирному населению».
Окончание следует…
