К.Ф. Карьялайнен
Однажды духовенство и на Вахе пробовало обучать остяков, но попытка не удалась. В с. Ларьякском основали церковную школу. Учил местный дьячок, отчасти и священник, но у обоих не было склонности к этому делу. Все-таки для школы (к ней присоединили и общежитие) собрали с десяток остяцких мальчиков. Но результаты получились не те, каких ожидали. По окончании «курса» воспитанники рассеялись, как мякина по ветру. За время обучения они успели отвыкнуть от остяцкой жизни, усвоили себе «русский дух» и сочли за лучшее уйти из родной земли в русские края на заработки. Один из них, вернувшийся впоследствии к образу жизни своих отцов, уверял, что окончившие школу неспособны жить по-остяцки: «они не могут искать белок после того, как побывали в школе». Остяки не обнаружили склонностей отдавать своих детей на алтарь просвещения, ревность руководивших делом ослабела, и спустя несколько лет вахский очаг науки закрыли, и нельзя сказать, когда те, кому надлежит, сделают снова попытку в том же направлении.
Хотя раньше я уже высказался по поводу школьного обучения в остяцких землях, но мне хочется еще раз испытать терпение читателя, потому что вопрос очень сложный. Кастрен говорит, что «остяки в Сургутском округе восстали против школ. Школы тогда были основаны и детей брали почти насильственно. Остяки боялись, что выучившийся читать и писать станет небрежно относиться к грубым занятиям отцов, и школа, таким образом, лишит родителей опоры в старости. Им известно, что из остяков, получивших русское воспитание, выходили не слуги народа, а враги его, и что такие остяки обыкновенно начинали вести безнравственную жизнь».
«Эти недостатки, — продолжает Кастрен, — легче наблюдать, чем исправить. По-моему, дело много выиграло бы, если бы священники и учителя старались укрепить в учениках уважение к своему племени, а не осуждали все национальное, как чертовщину».
Те же жалобы услышишь и от вахских остяков, ту же песню поют и в других местах. И эти остяцкие жалобы имеют основания. Об успехах вахской школы я уже сообщил. То же слышно и об Обдорской миссионерской школе, где ученики живут в общежитии на полном содержании. Руководитель Обдорской школы любезно показал мне список бывших учеников школы. Судя по этому списку, каждый бывший в школе остяцкий (и самоедский) мальчик становился чуждым для своего народа, каким-то бродягою. После многих имен стоит заметка «забулдыга» (правильнее: горький пьяница).
Свидетельствует ли это печальное явление о том, что для народа, стоящего на такой низкой ступни развития, как остяки, губительно усвоение грамотности? Или причину надо искать в организации обучения и распределении занятий?
Я думаю, что последнее соображение более правильно. Пример, приведенный мною относительно кондских остяков, показывает, что ученики сельской школы, приобретавшие грамотность в своей родной обстановке, в условиях родного быта, остались остяками и живут недурно. В настоящее время в одной из отдаленных восточных деревень Сургутского округа остяки сами положили начало такой сельской школе; о результатах ее деятельности, разумеется, еще рано говорить, как нет еще видимых плодов васьюганской подвижной школы. Очень недурно, даже зажиточно живет один остяк в деревне Сахалин Сургутского округа, хотя он настолько образован, что читает деревенские рассказы и, между прочим, прочел в русском переводе П. Пэйвэринта «Морозное утро». Правда, приведенные примеры относятся к тем местам, где остяки находятся в переходном состоянии или же перешли к преимущественному занятию рыболовством и в связи с ним к оседлому образу жизни, а оставаясь охотниками, разве они не способны усвоить образование?
Я держусь того мнения, что оседлый образ жизни лишь облегчает организацию обучения, и думаю, что и занимающийся охотою остяк без вреда для себя может усвоить грамотность. Весь вопрос в том, как учить? Опыт Конды дает указание: остяцкого ребенка надо учить в остяцкой обстановке, в остяцком духе, учитель должен развить в ученике уважение и любовь к своему племени, к его обычаям и воззрениям. Ребенка надо научить и промыслам его отцов. Не надо требовать, чтобы ученик, способный пойти на охоту, в самый разгар ее сидел на школьной скамье: для него уменье находить следы белки и гоняться за ней, действительно, важнее уменья разбираться в завитушках букв. От школьных общежитий следует отказаться: нужно заботиться о том, чтобы ученики не отвыкали от остяцкой жизни и обстановки. Где позволяют условия расселения, следует устраивать подвижные школы и поддержать сельские.
«Но для чего остякам школы? Они делают свое дело и без них. Практика их жизни не требует грамотности, от излишнего ученья только глупеет человек». — Я припоминаю, что где-то встречал официальное утверждение, что главная задача народной школы, это — насаждение в учениках любви к правительству и церкви да обучение их чтению молитв и церковному нению. Ведь можно и в остяцких землях открывать школы с этою целью. И если бы, кроме того, в них научили остяцких детей писать и читать по писаному, то, наверное, волостной писарь и смотритель магазина должны были бы забыть свою привычку отмечать в книгах взносы остяков в меньшем количестве, а выдачи из казны в долг в большем, чем в действительности. Уже и это было бы хорошо.
